276 Views
В первые выходные сентября у меня, Светки и Таньки родители уехали на дачу. И хотя по домам сидеть мы особо не любили, но кто же упустит такой шанс оторваться?
Единственное, трудно было договориться, где соберёмся. Вот, например, у Светки комната большая, но всё пространство забито огромным незастеленным диваном, и когда мы к ней приходим, все, конечно, садимся на краешек этого самого дивана. А потом, когда напьёмся, начинаем друг друга на этот диван в шутку сталкивать. Это, конечно, жутко весело, но только если без Юрочки. Он хоть и постоянный Светкин парень, а когда всех на диван сталкивает, обязательно либо за попу ущипнёт, либо за грудь схватит, либо ещё как-нибудь обозначится. Мы, конечно, немного возмущаемся, но хохочем, а Светке неприятно, и её можно понять. Значит, Светкина хата отпадает.
Ну вот, а у меня, к примеру, комната маленькая, и бардак в ней страшный, потому что убираться я не люблю и не умею. Всё завалено тряпками, развернуться негде. Некоторых, кстати, это бесит, а я спокойно в ответ говорю: это вообще моё дело, что я трусики и носки на монитор вешаю, может мне так удобнее их потом быстрее находить. И потому получается, что парни больше любят ко мне приходить, их ведь, конечно, трусики возбуждают. Ну или я без трусиков, если родоков дома нет. А вот девки ко мне явно только ради котёнка Фанфика ходят, и мне это чисто по-женски — нет по-человечески даже! — обидно.
Оставался только один вариант — Танькина квартира с большими комнатами, офигенными колонками, хоть на всю ночь вечеринку устраивай. Не худший, кстати, вариант — если бы только можно было его использовать без Таньки. Но никуда не денешься, раз хата Танькина, потерпим и Таньку, хоть она не умеет отрываться, и постоянно обвиняет нас в том, что мы слушаем галимую попсу.
Кого позвать? Ну мы втроём, понятно. Ещё из девок, в принципе, погоду не портят готка Риточка Ротко и Маруся Народицкая, которая вот только что перешла к нам в школу — ну девочка как девочка, умная, с юмором, только на своей музыкальной школе, по-моему, чересчур замороченная. Но зато обладает творческим мышлением и тоже пишет стихи.
А вот Юлька Шакланова недавно что-то совсем съехала на группе «Тату» и лесбийской любви. Теперь таскается за нами с голодными глазами, надеясь, что кто-нибудь над ней сжалится. Ну и в прошлый раз, когда все напились, и Светка с Юрочкой опять смылись в соседнюю комнату, оставив нас одинокими, я по приколу и говорю: «Танька, всё равно тебя парни не хотят, сделай Юльке приятное, поддайся — тебе точно противно не будет, может даже интересно и познавательно». Юлька, конечно, тут же завелась, Танька от неё бочком-бочком, а деваться то и некуда! В общем весёлый вечер был обеспечен, но я что-то уже скоро почувствовала себя пьяной и пошла домой. На следующий день звоню Таньке, спрашиваю, чем закончилось. А она задумчивая такая, говорит:
— Ну мы ещё немного выпили, а потом до утра играли в карты на раздевание.
— И чё, неужели ты проиграла?
— То, что проиграла, ладно! Самое странное, что Юлька тоже проиграла!
— А кто ж тогда выиграл?
— Блин, вот этого-то я и не могу никак понять!
Потом, конечно, она всё выболтала чем они там занимались, но писать в рассказе этого я не хочу, если кому-то захочется поговорить на эту тему могу потом лично пошептаться. Главное, Танька сильно переживала, плакала, сказала, что пить больше не будет и вообще её жизнь покрыта позором навсегда. Мы со Светкой подумали, что подружку бросать в беде нельзя и полечили её водкой. После этого глупостей она вроде больше не несла, но Юльку страшно теперь боится. Всё-таки, по-моему, это в корне неправильно, потому что Юлька просто бисексуалка и немного странная, а у Таньки просто комплексы и ещё немного интеллигентские понты.
В общем, в тот день мы позвонили Ритуле Ротко и Марусе Народицкой и договорились встретится у школы, чтобы уже там решить, как убить эти выходные. Стоя сбоку от крыльца, я закинула ногу на одну из верхних ступенек и мечтала о том, что когда-нибудь на всей Земле будет мир и справедливое половое распределение, благодаря которому я смогу, например, брать себе физрука на выходные, ну или после уроков иногда. Ну а Ванечку, если бы я его не бросила, можно было бы сдавать в аренду Таньке или ещё кому-нибудь. В принципе, я даже бы не обиделась, если бы на меня запал бы кто-то, кто мне не очень нужен или не нужен совсем никак. Ей-богу в наш век тотальной контрацепции я бы пошла на что угодно лишь бы мне хотя бы ненадолго, хотя бы на чуть-чуть дали мою сумасшедшую любовь, моего дорогого сердцу учителя физкультуры…
— А из мальчишек кто придёт? — заинтересованно спросила Маруся Народицкая, и я вернулась в реальность.
— Юрочка, — ответила Светка уверенно, как башенный кран.
Таньку аж перекосило от обиды.
— Твой Юрочка меня в прошлый раз за такое неприличное место схватил, что… мне, конечно, понравилось, но ты же моя подруга и опять будешь обижаться, что он такой неразборчивый.
Вообще, всем девочкам Юрочка как-то не очень нравился, а уж мне то и подавно. Нужно было срочно изобрести что-то новое, и тут Маруся, как самая психически стабильная, вдруг придумала лучший способ приятно провести вечер.
— Девчонки, а давайте пригласим в гости новеньких мальчиков. Ну типа, чтоб познакомиться со старожилами, туда-сюда. Скажем им, будто это словно у нас такая традиция в первые выходные сентября.
Было видно, что Тане эта идея нравиться, но сомнения оставались.
— А что делать с новенькими девочками? Ведь тогда мы их то же как бы обязаны позвать? И вообще вас, новеньких пришло целых семнадцать человек!
— Ну вы скажете, что тоже хотели их всех позвать, но дозвонились только до меня! Я же то же новенькая и подозрений не вызываю.
— Умная Маша, а ты вот ещё что скажи: откуда телефоны мальчиков взять? — засомневалась Светка.
— Ну я успела переписать из классного журнала несколько, пока училка не видела…
Мы аж захлопали, так нас обрадовала Марусина находчивость. По одному номеру никто не взял трубку, но зато с тремя другими мальчиками мы быстро обо всём договорились. Правда никто из нас пока не мог уверено сопоставить внешность запомнившихся нам мальчиков с записанными Марусей именами и фамилиями, и поэтому до самого начала тусовки мы всё строили догадки, кого как зовут.
Мальчики оказались очень похожими и одинаково безмазовыми — застенчивыми и молчаливыми. Каждый пришёл в глухом чёрном костюме, в галстуке, с букетом цветов и одинаковой коробкой конфет, словно на похороны любимой собачки. Звали их Боря Кутенков, Серёжа Смоляков и Вова Жбанков. Настроенные на выпивку и танцы, мы немного приуныли, но тут выяснилось, что Маруся прекрасно знает, что надо делать с такими эталонами. Поговорив с каждым наедине, она выяснила что все они, как и мы с ней, втихую пишут стихи и, если сильно попросить, то пьют.
— Ну что, девочки, выхода нет, — вздохнула Маруся, — будем делать поэтический салон. Одно стихотворение — одна рюмка. А там, глядишь, все напьются и будет не до стихов.
Мы сели за столик, разлили по чашкам чай, открыли конфеты и бутылку коньяка, предусмотрительно купленную Марусей. Кроме того, у Таньки нашлось несколько несожжённых свечей-сантаклаусов с Нового Года. Мы зажгли свечи, потушили люстру и замолчали. Почувствовав, что Маруся сделала, всё что могла, я решила взять ответственность на себя и громко провозгласила:
— Девочки, мальчики! Теперь мы все учимся вместе, и я, как неформальный лидер нашего класса (тут Светка и Танька переглянулись и незаметно хихикнули), рада вас приветствовать! В общем, как вы уже поняли, у нас есть такой обычай: собраться в первое воскресенье сентября и показать, кто во что горазд. Обычно начинают те, кто пришёл в класс недавно, а поскольку вас много, пропустите девочку вперёд. Прошу вас, Мария Народицкая!
Маруся вышла из-за стола и, сделав книксен, села за Танино пианино, которое тут же испуганно скрипнуло, так как годами не знало ни женской руки, ни женской ноги.
— Бах!!! — крикнула Маруся и бабахнула по клавишам. Поколотив по ним ещё минуты три, она снова встала, снова сделала книксен и под аплодисменты села на место.
— За встречу! — закричала я, как заправский тамада.
Танька, Светка и я выпили мгновенно, так как долго этого ждали. Ритка, отхлебнув, оставила капелюшку, и почему-то шепнув «Богам!», незаметно вылила её под стол. Маруся пила коньяк маленькими глотками, а не так, как мы водку. Каждый из мальчиков пригубил по чуть-чуть и уже собирался поставить рюмки на стол, но Светка так посмотрела на них, что, жмурясь и морщась, они всё-таки допили налитое.
— Борис Кутенков! — объявила я по бумажке.
Мальчик Боря, еле переварив рюмку коньяка, встал с места. Смущаясь и краснея, он начал декламировать какие-то возвышенные строчки из которых я ничего не запомнила, но поняла что мальчик Боря пишет стихи. Похлопав, мы отпустили его и разлили по второй рюмке.
— За наше школьное братство! — подсказала находчивая Маруся, и мы выпили за братство, — Вова Жбанков!
Мальчик Вова, обладающий светлыми кудрями как обладает красивыми глазками Саша Рыбак, читал стихи очень громко и басом. Ну а поскольку стишок был про какую-то одинокую «Скорую помощь», которая печально несётся в какую-то больницу, все не только почти оглохли, но ещё и испугались. Третью рюмку выпили без тоста, не чокаясь, как если бы там оказался летательный исход, и вдруг я с ужасом поняла, что никто из этих мальчиков никогда не пил коньяка. Но было уже поздно, механизм, придуманный Марусей было не остановить, стихи начал читать раскрасневшийся и пьяный Серёжа Смоляков. Рухнув лицом в стол, он проорал последнюю строчку «Хочу от тебя аборт путём харакири!» и закрыл глаза. Руки шокированных Вовы и Бори сами потянулись к рюмкам, но поскольку коньяк закончился, им пришлось непроизвольно выпить первую на сегодня водку.
Что делать дальше я не знала, но тут оказалось, что все уже достаточно пьяные. Первой с места подскочила Танька.
— Девочки, а я разучила первый в своей жизни танец! Давайте я сейчас его покажу!
Это было так неожиданно, что мы даже не подумали её отговорить, ведь обычно Танька танцевала как корова на льду, ну то есть. как все, то есть, как мы. Честно, в тот момент многие почувствовали, что всю эту вечеринку она задумала только для того, чтобы отрепетировать и показать свой номер. Но кто мог подумать, что, насмотревшись телевизора, она захочет повторить при всех знаменитый танец с раздеваниями из песни Милен Фармер «L’amour N’est Rien»!
Включив музыку, Таня стала довольно точно повторять движения этой поющей француженки. Сразу догадавшись, что будет дальше, я разлила по рюмкам водку. Конечно, я не боялась шокировать наших мальчиков эротикой, но я боялась что они будут шокированы Таниной убогой фигурой!!!
После того, как Таня начала довольно изящно разбрасывать одежду, даже мальчики поняли, что им предстоит. Сев по краям стола, Светка и Ритка не давали им уйти, а Маруся подвигала всё ближе рюмки. Выпив водки, мальчики обнаружили, что Таня осталась только в трусиках и лифчике, и остаётся лишь ждать падения на пол этих двух женских атрибутов.
— Аааа! — застонал Боря, не в силах скрыть разочарование от отсутствия за лифчиком чего-либо похожего на женскую грудь.
— Пффф, — послышалось сбоку. Далеко откинувшись назад, на диване лежал Вова. Глаза его закатились назад и ничего не выражали, губы посинели, из-за угла рта текла слюна.
— Ему плохо!!! — испуганно прошептала Маруся и все мы одновременно завизжали.
— Смотри, смотри, что ты сделала! — заорала Светка Таньке всё ещё стоящей в одних трусах.
Боря и Серёжа лежали уткнувшись лицом в стол. Выключив музыку, я подбежала к мальчикам. Выглядели они бледно, но находились в сознании. Ни о каких танцах уже и думать не хотелось.
— По-моему их надо вывести на улицу, — сказала я.
— По-моему, тоже, — подтвердила Маруся.
Придя в себя, Боря и Серёжа побрели к выходу, держась за стенки. Обоих страшно тошнило. Вова не мог идти сам, и мы с Марусей держали его за плечи, сзади буксировочным катером нас подталкивала мощная Светка.
Выйдя на улицу, мы попадали на две скамейки, стоящие друг на против друга у подъезда.
— Я напился и, кажется, ничего завтра не вспомню, — пробубнил Боря Кутенков.
— У меня всё перед глазами плывёт, домой мне пора, — пожаловался Серёжа Смоляков.
— Где я, — прошептал очнувшийся Вова Жбанков.
Мы стояли грустные, понимая, что наша затея так и не получилась. Конечно, упрямая логика животного существования никогда бы не позволила Любви, Красоте и Эросу слить в единым танце две стихии, два блистающих потока, символизирующих женское и мужское начало, ведь ужасный призрак сублимации уже простёр свои кошмарные крылья над хрупким естеством нашей девичей чувственности и нежности. От осознания этой кошмарной картины мне становилось холодно и одиноко, словно маленькой метановой льдинке, потерянной в бесконечном смертельном пространстве меж обручальным кольцом Сатурна и расстёгнутым поясом Койпера…
— Здорово, девки! — послышалось сзади. Это был Юра, неожиданное появление которого никто из нас не заметил, — Мне тут Светка доложила, у вас предки свалили на дачу? Так чего стоим? Пошли бухать, что ли?
Зная, чего ожидать от своих старых подружек, я посмотрела на Марусю. Та пожала плечами и улыбнулась. Бросив прощальный взгляд на пришедших в сознание новичков, которым уже ничего не угрожало, мы побрели обратно к Таньке, чтобы заняться тем, ради чего и собирались.
Аня Бантики-в-слезах
Я живу в Москве в самом красивом районе, между Шарекоподшипниковской улицей и второй Машиностроения. Школа у меня самая обычная, директор казёл, а учителя вроде ничего, особенно физрук. Наш учитель рисования Сан-саныч тоже ведёт ЖЖ и часто мне пишет. Ещё мой журнал читает училка из начальных классов Лиене Вальдемаровна, приехавшая из какойто Литвы или чегото ещё хуже. У меня есть лучьшие подруги Светка и Таня, а так же готка Рита Ротко и Маруся Народицкая. Мы с ними часто гуляим и пьём водку. А я читаю им своё новое творчество. Ещё есть котёнок Фанфик о котором незнают мои дибильные родители. У меня часто бывает любовь и дипресия. Любовь к нашему физруку у меня одностороняя. Я очень мучаюсь и поэтому однажды потпустила к себе программиста Ванечьку. Но это конечно несерьёзно потомучто когда я вырасту я стану знаменитой и недоступной. Выйду замуж за алигарха и пусть все завидуют! Иногда меня спрашивают как с таким количеством ошибок я учусь в школе. Наверно вы удивитесь но в школе я обычьно пишу без ошибок и только в стихах позваляю себе ностоящую творчесткую свободу. Конечно моя авторская арфография ещё нуждаеться в дороботке и я займусь этим когда прочьту все мои любимые книги Бориса Поплавского, Ильи Зданевича, Александра Введенского и Тристана Тцара. Ну а пока времени нет я просто стараюс избегать плионазмы и отглагольные рифмы. Поклоники говорят что этого достаточно и пишут мне восторженые посвещения. А ещё мне недавно сказали что моя вредная соседка Олеся Николаева якобы работает в Литинституте, и я оканчательно решила туда непоступать. Ну может только если сами позовут. И то врятли.