793 Views
Главное, выбежав из вагона, успеть первым на эскалатор: тогда можно будет пробежать одним духом весь лестничный пролёт и не оглядываться ни на неизбежную толкучку, ни на огромный рекламный плакат Донского кладбища, сэкономив, таким образом, несколько минут.
Юра Вологжанинов, перспективный специалист, сотрудник издательства «Гидравлик Пресс-центр», опаздывал на свидание. Его возлюбленная, студентка Дина, конечно, простила бы задержку, но Юра предпочитал быть точным даже в мелочах, справедливо полагая, что это неминуемо отразится на его персональном рейтинге.
Вылетев из метро, Юра бросился в Сад Мандельштама, но Дины там ещё не было. Не торопясь, он подошёл к условленной скамейке и оглянулся по сторонам. Внимание Юры привлекла парочка, о чём-то жарко спорящая на тропинке у пруда. Отобрав у своего попутчика брошюрку, которую он мял в руках, девушка вырвала оттуда несколько страниц и воткнула их в щель скамейки. Юноша же, почему-то вытерев пот со лба, повёл девушку к метро. Эта последовательность действий показалась Вологжанинову странной.
Стало скучно. Вологжанинов покормил птиц куском булки, завалявшимся в кармане, — булка закончилась, птицы разлетелись. Потыкал носком модельного ботинка камешки — глупо… Внимание Юры привлекли листки бумаги, воткнутые в скамейку. Текст оказался не очень понятным, но занимательным.
играючи, я создал все сущее / потом пришёл в этот мир под видом одного из порожденных мной / и эта игра настолько увлекла меня / что я забыл / куда хотел вернуться
меня сначала очень смешили церкви / теперь я уже привык / прихожане поют хвалу моим изображениям / и не способны угадать меня / только потому / что в глубине души каждая скотина / мнит себя венцом творения / поэтому я им ни за чем
потом я понял / что я всего лишь облик / воплощение / и разбей этот облик / моя суть вырвется на волю / и так будет с каждым / кто освободится от представлений о себе / истинно говорю вам
когда я думаю о своём будущем / мне хочется покончить с собой / очевидно, что вечные сущности / такие, как я / всегда бесперспективны / мы ничего не можем довести до конца / включая свою жизнь / мы бесконечны
убей меня / и попадёшь в цель / убей меня / и разорвёшь космическую цепь / убей меня / и освободишь из плена мой дух / убей меня / и обретёшь вечность / убийство вот истинная вера / истинно / истинно / истинно говорю вам
— Юра!
Он поднял голову. Рядом стояла виновато улыбающаяся Дина.
— Извини, опять опоздала. А что это ты такое читаешь?
Юра протянул ей лист.
— Ну и чушь! Хотя, знаешь, не выбрасывай эту галиматью, я хочу почекать, что это такое вообще. Ваше хваленое издательство печатает сплошное занудство!
— Зато я там деньги зарабатываю, — резонно ответил Юра.
Чекинг показал, что такого текста не существует, и Юра зачем-то решил его сохранить.
Вологжанинов был везунчиком. Закончив школу, как и все ребята, он пошёл служить в Армию России. В это время в Среднем Поволжье как раз разгорался новый межэтнический конфликт. Выжив в кровавой мясорубке семнадцатого штурма Чебоксар, Юра был комиссован по контузии на уже почти остывшую горячую точку в Заполярье. Там он спокойно дослужил оставшиеся пять лет, после чего вернулся в родную Москву, где нашёл хорошую работу и зажил по теперешним меркам очень даже неплохо.
В России к тому времени уже полтора десятилетия был объявлен Режим Наибольшего Благопрепятствования. Правда, сначала страну сотрясали скандалы, связанные с обсчётом голосов, подкупом избирателей и избиранием покупателей, однако, вскоре федеральный бюджет традиционно развалился, и для экономии средств выборы было решено больше не проводить. По мнению специалистов, это жёсткое решение привело к мгновенному исчезновению коррупции в стране. Всячески поддерживалась народная инициатива по созданию патриотических партий, блоков и просто очередей в магазинах; проправительственная, но недостаточно услужливая оппозиция в очередной раз была наказана и заперта в здании парламента. Если верить телевидению, дело там дошло уже до каннибализма, крови христианских младенцев и установления несанкционированных контактов со внеземными цивилизациями. И всё же, несмотря на подрывную деятельность внутри страны и неослабевающую угрозу из-за рубежа, государство сумело закрепить благосостояние оставшихся в живых граждан на уровне таких супердержав, как Афганистан, Вьетнам и Ангола. Российские экономисты зафиксировали в стране небывалый рост национального дохода и, запасая перловку, приготовились к началу процветания.
Последовательная и гибкая национальная политика, проводимая правительством, привела к тому, что на всем Приморье, в Алтае, Северном Забайкалье, Поволжье и Полярном Урале тлели межэтнические конфликты и религиозные бунты. Город Шагонар с окрестностями объявил о выходе из Республики Тува и вхождении в состав Рязанской области. Мусульмане Башкирии и старообрядцы Урала, объединившись, объявили о создании Унитарной Церкви Второго Пришествия Аллаха. Особенно ревностными приверженцами новой веры стали народы Кавказа, число которых достигло к тому времени восемнадцати человек. Эрзя и мокша почти полностью истребили друг друга, когда вдруг поняли, что и тех, и других ещё раньше ассимилировали узбеки. Многие субъекты Российской Федерации были распущены за фактическим отсутствием населения. Беженцы из экономически безнадежного и потому расформированного Сахалина поначалу заполнили собой крупные города Южного Приморья, но вскоре были вытеснены оттуда и отчасти истреблены более выносливыми и агрессивными уроженцами отменённой ещё раньше Магаданской области.
Законодательством была разрешена деятельность всех религиозных учений и сект, получивших лицензию в Русской православной церкви. Молодые люди, отслужившие в армии, охотно шли на службу по контракту в Христианскую Ассоциацию Наглядной Агитации (ХАНА) для того, чтобы проповедовать православие, государственность и духовность с оружием в руках, и добровольцы находились всегда, потому что из каждого призыва примерно треть все-таки выживала. Плоды их полной опасностей работы как ничто другое укрепляли вертикаль власти в стране.
Безнадежно разросшаяся Москва к концу правления Пятого Президента России была разделена на восемь зон, вписанных друг в друга. Их градация была простой и продуктивной. Главной правительственной зоной считалась, конечно, Первая. Вторая заключала в себе преимущественно офисы крупных фирм. Третья, совсем небольшая, состояла из транспортного кольца и сумевших выжить зелёных массивов. Четвёртая именовалась Зоной Резиденций. Пятая, Шестая и Седьмая зоны представляли собой спальные районы, крохотные квартиры в которых принадлежали среднему классу.
Восьмая зона предназначалась не для людей, а для нужд хозяйства, но именно в ней и жили практически все москвичи. Все из них были уроженцами других городов России; наиболее счастливые из них имели статус героев войны и потому могли рассчитывать на продуктовые пособия. Каждый год в Восьмой зоне от голода и болезней умирало пять процентов жителей, но на их место немедленно приезжали новые. В разговорной речи эту зону никогда не называли по номеру, называя просто «зоной».
По дороге с работы и дома Юра не раз задумывался о таинственном книжном листке, но всё это заканчивалось тем, что он начинал представлять себя то светильником, то тополиным пухом, а однажды вообразил себя гидроэлектростанцией. Тогда он обычно приходил к Дине. Начитавшись текста, они надевали противогазы, чтобы не целоваться, и садились у окна смотреть Армию.
В городе ни на миг не останавливалось движение военной техники, недвусмысленная наглядность которой была одним из главных завоеваний эпохи тотальной демократии. На широком Чернобыльском проспекте ломали асфальт при помощи танков. В воздухе шла напряженная борьба между облаками, фиксируемая с помощью новейшей радиолокационной техники. В верховьях Яузы завершал свой победный рейс линкор «Хасавюрт». Неподалеку по взлётным полосам гонялись друг за другом новейшие атомные истребители «Слепень».
— Я хочу быть охотником, — неожиданно произнёс однажды Юра и резко закрыл окно.
— Что? — не поняла Дина.
Юра снял противогаз, чтобы было лучше слышно.
— Всё просто. Я хочу стать охотником для того, чтобы закончить то, о чем говорил автор Листка: я хочу убивать представления о нас, которые подменяют собой нашу душу. И когда я убью последнее представление, пустоты больше не будет, и тогда всё станет таким, каким должно быть на самом деле.
Дина вздохнула.
— Хорошо. Только тебе нужно, наверное, оружие… хотя я могу позвонить Никите Августовичу… он-то наверняка поможет.
Как и ожидалось, старый продавец оружия Никита Августович за вполне необременительную плату помог раздобыть всё необходимое, и вечером того же дня Юра отправился на свою первую охоту.
— Только поосторожнее, мой мальчик, — гундел на прощание старый проходимец Никита Августович, — испытывая мой товар, ты испытываешь честь моей фирмы…
Юра был спокоен и за себя, и за честь фирмы. Всё было разработано до мелочей.
Забравшись на крышу стандартной для Пятой зоны пятиэтажки на углу Афганской улицы и Воздушно-десантного проспекта, Юра надел маску, камуфляж, проверил пути отхода. Закрепив трос, он спустился на балкон третьего этажа. Заглянув в окно, Юра понял, что семья известного политолога Ивана Панельного в сборе. Мгновенным ударом кулака выбив оконное стекло, он оказался в гостиной комнате. Жена, дети, домашние животные и комнатные растения политолога застыли в ужасе у включённого телевизора. Юра сделал успокаивающий жест в их сторону и обернулся к работающему телевизору, по которому вещал о чем-то Иван Панельный. Тщательно прицелившись, он ударил прикладом по изображению на экране.
В последний момент изображение заметило надвигающуюся угрозу и подняло было руки, но поздно. В комнате раздался хлопок, во все стороны полетели осколки битого пластика и тайваньской электроники. Семья известного политолога рухнула на пол в истерике. Юра поднял с пола винтовку и быстро удалился из комнаты тем же способом, что и пришёл.
Юра выходил на охоту каждый вечер, примерно в одно и то же время, руководствуясь телепрограммой из модного журнала «ТВ-зона». В пути его неизменно сопровождал десантный рюкзак со спецснаряжением, добрая старая снайперская винтовка, из которой ему так и не довелось сделать ни одного выстрела, и помещённый в кожаный мешочек на груди Листок. Этот амулет охранял его от любых неожиданностей.
Никто не подозревал о тайных Юриных приключениях. Коллеги-издатели после работы всё так же пили с ним пиво в баре «Аушвиц», совершенно не догадываясь, что находятся в одной компании с маньяком, таинственным уничтожителем телевизоров, уже не один месяц вгоняющим в ужас огромный город.
Однако, постепенно Юра стал подозревать, что охотится не один. Иногда он замечал за собой какую-то странную тень, а однажды, придя на очередной объект, увидел плачущую старуху-мать у разбитого телевизора. «Опоздал…», — догадался Вологжанинов, и, не теряя ни минуты, кинулся вдогонку за соперником. Забравшись на крышу, он увидел белокурого паренька, деловито распутывающего парашютные стропы.
— Здорово, — сказал Юра.
— Привет, — поздоровался парень, — как работа?
— Сегодня ты меня опередил.
— Ты меня тоже два раза опережал.
Они закурили. Юра с интересом смотрел на собеседника. В нём чувствовалась подготовка участника установления конституционного порядка в Приморье. И тут Юра понял, что хотел бы у него спросить лишь одно.
— Слушай, а ты видел это? — спросил он, достав из-за пазухи заветный кусок бумаги.
Вместо ответа парень достал из внутреннего кармана другой Листок того же формата и протянул его Юре.
люди на улице / в действительности не люди вовсе / их лица значат больше, чем они сами / они хотят им соответствовать / мерзкие твари без индивидуальности / а ведь именно для них я пишу свои статьи и книги / свои священные тексты / там же, где они их и читают / в МЕТРО!!! / истинно говорю вам
тошнота притупила все чувства / теперь я вообще не думаю ни о чем / и не потому, что больно / а потому, что тупой / я способен только на самосозерцание / если серьезно играть в эту игру / надо спуститься до их недосуществования / и я спускаюсь / у меня неплохо выходит / только противно
я больше уже не мучаюсь / бессильным вопросом КАК ЖЕ ЭТО ТАК? / теперь отчаяния нет / теперь в подобных случаях / я равнодушно спрашиваю себя КУДА ТЕПЕРЬ? / и, что интересно, нахожу ответ / а вообще я уже давно растерял себя настолько / что пустота стала моей личностной характеристикой / лишь поэтому я счастлив / хотя совершенно не чувствую себя счастливым / мысли о космосе прекрасны и невыносимы / их надо вылавливать по одной / каждую в своё время
крайне забавна полная анонимность / отсутствие облика / как бы ни было глупо думать о нём постоянно / но я не идиот и не хунвейбин / и потому уместно спросить, кто сейчас пишет эти строчки / да никто
истинный / истинный пипец наступает / истинно говорю вам
— Кто же всё это написал? — задумался Юра, прочитав написанное.
— А вот этого, братишка, я тебе знать не советую, — ответил парень, — боевая подготовка у тебя, конечно, хоть куда (ты, кстати, не в Первую Чувашскую её получил?), но из тех, кто узнал тайну, выживших пока не было.
— Ты как хочешь, — ответил Юра, — а я всё равно до этого докопаюсь.
— Ладно, твоё дело, парень, только ты бы шёл отсюда. Приятно было познакомиться, но мне ещё надо бы успеть свалить отсюда до приезда ребят в форме.
— Ну, раз так, тогда счастливо тебе! — ответил Юра.
С этими словами он нырнул в чердачное окно, спустился по чёрной лестнице и поехал на попутном бронетранспортёре домой. Парень продолжал распутывать стропы. Так и не дождавшись наряда, он скользнул по стене вниз и отправился пешком куда-то по улице Штурмовиков в сторону Седьмой зоны.
Больше Юра белобрысого охотника не встречал. «Может быть, он узнал, кто является автором книги, и поэтому пропал?», — строил догадки Юра.
Юра любил зрительные впечатления, и поэтому ходил на работу пешком.
Перед его глазами мелькали знакомые с детства улицы, дома, магазины, церкви. Вот проспект Свободы, площадь Народного Согласия, улица Героев Чечни, Калашников переулок, улица Двадцати Шести Бакинских Коммерсантов, Дом военной книги, магазин «Полимер», Центр штатской одежды, Музей плакатного искусства, Кафедральный собор Чеченской, Дагестанской и Кавказской Православной Церкви, Монумент Славе, памятник убитому чувашскими сепаратистами генералу Полуфабрикатову. Но особенно его сердце трогали лозунги: «Россияне! Нам нужна маленькая победоносная ядерная война!», «Сохраним смертную казнь для шпионов и изменников!», «Ни единого аборта врагу!».
Как-то утром, идя по улице Ветеранов Талибана, Юра столкнулся с мутным чуваком, похожим то ли на пранкера, то ли на блогера — но, пожалуй, слишком косноязычным и для того, и для другого.
— Послушайте, это не вас ли зовут Юрий Вологжанинов?
— Да, а что случилось?
— Здравствуйте, моё имя Василий Порфиров, я работаю в телекомпании «Дежавю». Позвольте задать вам несколько вопросов! Скажите, ведь вы убийца?
Увидев направленную на себя камеру, Юра понял, что всё серьёзно.
— Вы чего, с ума сошли? — изумился он.
— Не притворяйтесь, что вы ничего не поняли. Мы давно уже знаем, что вы опытный охотник-убийца. Возможно, наша осведомлённость заставит вас прислушаться к нашему предложению выступить в новом телевизионном ток-шоу «Чёрная Маска». Со своей стороны, мы гарантируем вашу безопасность и, разумеется, деньги. Как вам такое?
— Молодой человек, вы меня, скорее всего, с кем-то перепутали! — стараясь случайно не дать в морду собеседнику, ответил Юра.
Журналист скрылся так же неожиданно, как и появился. Однако, с того дня Юра постоянно был вынужден уходить от следящих за ним монахов из секты коммунистов седьмого дня. Дважды, придя на очередной объект, он заставал там громких и нахальных людей с телекамерами и татуировками. Вскоре эти непонятные соглядатаи стали, уже не скрываясь, шляться у Юры на работе и даже по квартире как у себя дома.
— Пора уходить в подполье, — сказал он однажды Дине. Та скептически ответила:
— Что, ты думаешь, они так просто от тебя отстанут и всё сразу забудут? Что-то не верится! Знаешь, на твоём месте я бы согласилась с этим их предложением, пока они не перешли к пыткам.
Выступив на нескольких ток-шоу «Чёрная Маска», Юра стал большой знаменитостью. Его портрет украсил обложки всех модных журналов. С ним считали престижным общаться известные политики, бизнесмены, музыканты, спортсмены, а однажды он был награждён Президентом России, который всегда так делал, когда хотел с кем-нибудь познакомиться.
Пронырливые журналисты мгновенно прозвали Юру «виртуальным киллером». Глупое, но броское название сразу прижилось. Понятие «виртуального теракта» вошло в качестве термина в социальные и психологические науки; его культурно-исторические корни обсуждали на международных конференциях седые теоретики. Об уголовной ответственности Юры за совершенные им преступления после незаметного вмешательства компании «Дежавю» все, включая соответствующие органы, быстро забыли.
Молодежь сделала Юру одним из самых почитаемых героев, но всех превзошли, пожалуй, студенты из Московского Государственного Университета Гражданской Агитации, ставшие проводить на площади Воскрешения Родины красочные манифестации с торжественным разбиванием телеэкранов. Поп-группа «Горячая точка», победившая в недавнем музыкальном шоу «Вопль», выпустила новомодный хит «Убей в себе телевизор». Юра был везде: на всех плакатах, по всем телепрограммам, на всех радиостанциях. Скопив небольшой капитал, он уволился с работы в своём издательстве и решил жениться.
Но однажды, вернувшись домой, Юра увидел Дину плачущей.
— Что произошло?
— Читай! — ответила она ему и протянула тоненькую брошюру, открытую на одной из последних страниц. Вологжанинову хватило одного взгляда, чтобы опознать этот текст.
эй ты / говорили мне они / эй ты / зачем тебе все это нужно? / ведь ты же не гений, ты просто талант / идиоты / вы даже не таланты / молчали бы, раз нечего сказать
вы объявили меня пророком / но я не пророк / вы спросили меня, кто я / и я ответил, что я Бог / вы все типа ждёте Христа / а он здесь / вы типа ждёте спасения / а оно здесь / а когда вы спросили меня, чего я хочу / я ответил, что ничего не хочу / даже такие элементарные вещи вам непонятны
игра окончена / результаты ясны / наше существование оказалось всего лишь отражением / и люди, искавшие смерть, нашли её / и кони вороные / и кони белые / и все, все они на скотобойне / истинно говорю вам
как выяснилось, основная идея бытия / действительно заключается в том, что на самом деле нас нет / потому что мы являемся всем сразу / разве можно выдержать такое? / вот мы и прячемся за своё изображение / и я, я тоже не более чем просто изображение / и если зеркало вдруг разобьётся / не будет и меня самого
истинно говорю / это последний пипец идёт / и свидетели его / и приспешники его идут / истинно / истинно / истинно говорю вам
Дочитав текст, Юра перевернул брошюрку обложкой вверх — она называлась «Лучшие телецитаты года». Имя автора на ней, естественно, указано не было, но была фотография Юры, сделанная на ток-шоу «Чёрная маска».
— Эту книгу написал телевизор! — заорал Юра и навсегда сошёл с ума.
Два дня он прятался на городской помойке в Восьмой зоне, но от высокого уровня радиации у него начались галлюцинации. Ему мерещились люди с телеэкранами вместо лиц. На третий день, вернувшись обратно в Седьмую зону, Юра уже знал, что делать.
К этому выходу на охоту Юра готовился особенно тщательно. Он выкинул в мусоропровод маску, камуфляж и альпинистское снаряжение, выложил на середину комнаты свою брошюрку, несколько раз проверил крепость приклада ударами об стену и, наконец, сел в углу комнаты ждать — оставалось ещё пять-шесть минут. Наконец, телепрограмма «Чёрная Маска» началась. Пробежала знакомая заставка, имитирующая начало выпуска новостей и, наконец, большую часть экрана занял лоснящийся фальшивый образ тучного ведущего с противно торчащими усиками. Вёл он неторопливую и обстоятельную беседу с каким-то другим, почти нереальным образом, настолько знакомым и тоже до отвращения фальшивым, что…
— Ненавижу! — заорал Юра и ударил прикладом винтовки по своему собственному телевизионному изображению.
Очнулся он в удивительно знакомом месте вселенной. «Сад Мандельштама!», — догадался Вологжанинов.
— Юра!
Он поднял голову. Перед ним стояла виновато улыбающаяся Дина.
— Извини, опять опоздала. А что это ты такое читаешь?
Юра протянул ей лист. «Боже, это словно когда-то уже было со мной», — подумал он.
некоторые суждения окружающих идиотов / вызывают естествоиспытательский интерес / откровенная неспособность человека шевелить мозгами / откровенно отражает его неспособность и ко всему остальному
«СМЕРТЬ ЗАБИРАЕТ ЛУЧШИХ» / бред / даже смерть имеет понятие о статистике
«НЕ УМЕРЕТЬ, А ИМЕННО УСНУТЬ» / это что, такой компромисс? / когда устаёшь нести за себя ответственность / а умереть страшно?
все люди идиоты / истинно / истинно / истинно говорю вам
хотелось бы прямо сейчас «уснуть» / в первоначальном меркантильном смысле / так что постарайтесь дать мне поспать / а я постараюсь не опоздать завтра на свою работу
— Знаешь, по-моему, это дикая ахинея, и читать там нечего, — пробормотал Юра.
— Ну и не надо, почитаю в автобусе что-нибудь другое. Вон, например, книги вашего издательства классно работают как снотворное, — ответила Дина.
Юра скептически улыбнулся, но отвечать ничего не стал. Воткнув в щель скамейки остаток книжных страниц, Дина умоляюще прошептала:
— Смотри, Юрка, на нас люди смотрят! Давай пойдем куда-нибудь?
— Давай, — ответил Юра, нервно вытирая со лба холодный пот — он явно всё это уже когда-то видел.
И они пошли.
18 августа (Санкт-Петербург) —
ночь с 29 на 30 августа 2000 года (Москва).
18 августа (Санкт-Петербург) — ночь с 29 на 30 августа 2000 года (Москва).
Дядя Лёша
Дядя Лёша — фольклорный персонаж, которого все видели в электричке и метро, он ещё и рассказы пишет. Безалаберный русский бродяга, кое-как шкандыбающий по колдобинам и курмышам от Кинеля до Ивделя. В данный момент работает младшим помощником старшего кабелеукладчика в старинном особняке в центре Москвы, получая зарплату от Министерства культуры. Автор двух неизданных книг — «Похвистнево» и его продолжения «Челябинск-200». В данный момент занят созданием третьей книги, действие которой происходит в Сибири.