138 Views

Гнилые вишни под апрельским снегом

1.

Если в земле похоронят,
Я стану грязью.
Грязью в саване бязевом
Или суконном.

В то время седой идиот,
Зажмурившись и открыв рот,
Сочинит биографию.
Грязи – грязную эпитафию.

Получив гонорар, он не купит хлеб,
Он сделает много хуже.
Не вина на ужин. Он слеп.
Не жил с многодушными.

Но эти книги раскупят.

аааааааааааааааааа

А снег все идет,
Причащая гнилые вишни.

2.

Джинсы, которые велики.
У меня только две руки.
Да еще три тетрадки
В рюкзаке. Читаешь украдкой.

Подарил в шоколаде вишни.
Просто так или ради виршей.
Может, кто-то успеет – Шива?
Ну а мне теперь так паршиво.

Я ломаю себя как ветку.
И жую очередную конфетку.
У меня только две руки.
И с утра под глазами круги.

3.

Я вся в липком вишневом соке.
Он льется, остервенело течет.
Выливаясь в неритмичные строки,
Которые никто не прочтет.

* * *

Я подражаю
Кому-то.
Жду урожая
Клубники.
Это выглядит, будто
Прячу улики.

Нежный твой
Возраст выйдет
Лет через 20 боком,
Перебродившим соком,
Переродившись обидой,
Траншеей из лобных борозд.

Перебрать и промыть
Ягоды
Из стакана.
Выманив, выменять
Выгоду
Из эпоса, эроса Пана

На спокойную
Старость
В глянцевом переплете.
Ничего не осталось.
Клубнику
Не соберете.

По сонной артерии

Будничная Одиссея.
Иду из – всегда через.
Сквозь твой рассказ,
Угробивший нас.

“…без крыльев, даже без бронежилета
голая спина, неразрисованная.
Смерть всегда рядом –
В собственной тени,
В мелькнувшем взгляде,
В ядовитом растении
Сигареты прохожего,
Смерть, похожая…”

Иду сквозь дворы, дары, дыры,
Переходы, перемены погоды, квартиры,
Пирсинги, песенки, семинары
– уже весело – дансинги, тротуары.

Не замечаю твоего mono,
Думаю, это stereo.
Выжимаю соло лимона,
Притворяясь стервою.

“…больно…перед тобой
на спине.
Потолок голубой,
Губы в слюне –
У бешеной собаки…”

Да нафига – Итака?
Бешеная собака?
Да у тебя порез.

“Ты мне – позарез!”

Ты – мой стресс.
– Разрыв! – Треск!
Оранжевый поезд.
Живешь вразрез.

Был никакой – вдруг вырос!
Гортанный срыв, выброс
Гормонов? – Нет, рифм.
В горле – риф.

“…и ты беззащитен, ты вошь.
Не увидишь ничего, не поймешь.
А белый ножик входит ласково, вкрадчиво.
Как в панцирь улиточный или же черепашичий.”

Через узкую прорезь
Понимания – поезд,
Разрушивший все пути
Сухопутные – и морские.
Мне теперь – лишь уйти
От тебя. Не от тоски.
Не от стихии.

Убежать в черноплатьевый вырез,
В выпивку – может, херес?
Жевать гнилые вишни.
Я без тебя – лишняя.

Иду из – всегда через.

Огонь погас.
Рыжий мастер мистерии,
Твой рассказ –
Разрез
Сонной артерии.

* * *

Как странно позабыть про зиму.
Как славно дожидаться лета.
Читать по вечерам Мисиму.
И грызть соленые галеты.

Как стремно стать с тобой друзьями.
Как страшно: вдруг ты мне поверишь?
Я складываю оригами –
А ты стареешь. Ты стареешь.

Как жаль не быть с тобою рядом.
Как сложно все. Как все тревожно.
Ты в мастерской навел порядок,
А я сломала твой треножник.

Как скучно – снова все сначала.
Все по ночам кому-то сниться.
Смотреться в зеркало с печалью –
И видеть взгляд самоубийцы.

* * *

В первый день пила она только воду.
Прозрачная, плевала в небо.
Напевала: “Мне бы, мне бы
Стать кислородом”.

Второй же был день молочный.
На белой простыне белая-белая
Спрашивала: “Мать-Кибела,
Как уснуть ночью?”

Третий показался липким.
Просеивала зерна от плевел.
На руках оставался пепел
От книг липовых.

А пришел четвертый – все забыла,
Что хотела рассказать про четыре дня.
Встала без воли или без силы.
И взглянула из зеркала на меня.

Звон одеколона

запах воды из Кельна
из лап твоих выпить,
быть довольной мадонной,
чтобы в голос не выть.

склизкие слезки вылить
в речку о-де-ко-ло-на,
в соборе чужого парфюма
только запахом стынуть.

вынь меня из морозилки
(между клубникой и фаршем),
ноздри мгновенно пронзило
тонким запахом фальши:

запах ближе, ты дальше,
нет ни воли, ни силы,
чтобы достать изюма
из черствой булки вчерашней.

ветер обветрил не щеки,
а тональник “виши”;
я проникаю в щелки
чьей-то чужой души,

я же ее разрушу…
лучше орешки щелкай,
в сером ходи костюме,
душу запирай на защелку.

тихо звенит колокольчиком,
трется котенком о ногу,
вдребезги позвоночник –
я соберусь понемногу:

буквы всегда помогут,
стану – первоисточник.
точками чувства выплюну:
яблоко с червоточиной.

*

мне от ветров – ветровка,
а от тебя – таблетка,
собрана в плиссировку
вечность: от лета к лету…

и случайный прохожий
за высокой колонной –
чем-то на твой похожий
запах – одеколона.

*

запах воды из Кельна.
ты во мне было больно.

Динь-динь.

Кода (прощальная для себя)

Общими у нас были мифы, темы,
Звери, фишки, ноты, сны, тело,
Книги, туфли, города –
Я тебе как сувениры отдам:

Иглу под кожей – Адмиралтейства,
В фотоальбоме свое семейство,
Истоптанность площади, узость улочки,
Уют кофейни и запах булочек…

Попадали в веяния, подпадали под влияния,
Духами меряли длинные расстояния.
Одиночество – от мира не панацея,
А мы были с тобой единым целым…

Мне шаг до стиха, тебе – до лактации,
Перебивая друг друга, признаться,
Что не были гетерами греческими
Девочки в гетрах, давясь гречневой.

Прощай скорее – ты только в зеркальце,
Стучат колесики, да все изменится,
Ведь обручальное мне – соломоново,
Солила рану – но все не солоно.

Я криком вылечусь, ведь я живучая,
Боль не смертельная, хотя и жгучая,
Крича и плача – рубить с плеча…
Тебе же только: смотреть, молчать…

Прощальная кода для стильного палача…

Электрический стул ЭУ (зарисовка)

Пятнами фиолетовыми
Выпачкано полотно.
Silence. Silence.
Шелкография. Тайнопись.
Мелькающее вельветовое
в полосочку кино.
Виновен?

Фиолетовый ток по желтым нервам –
Из глаз сумасшедшие бабочки
Разлетаются
По камере.
Silence.
Присаживайтесь.

*

Мерилин в безумном авто
Пролетает над Эрмитажем.
Кортеж красных разнообразных банок.
Кока-кола цветком в корсаже.
Вернисаж.
Swallow swallow Мерилин
жареной ласточкой падает.

*

Какого цвета твои глаза?
В какие оттенки твой мир раскрашен?
В этом состоянии за –
Мне страшно.
Раскраска
Индустриального коллажа.

*

Мулетовые юбки на горожанках:
Нейлон и полиэстр.
Мне жарко от этих картинок, жарко.
Красный этот мир съест.
Редбуллсы в бутсах,
и все с рогами –
Господа и дамы,
Попавшие из Петербурга в Питтсбург.

*

Разграффитил восприятие.
Искусственное искусство.
Зелененькие бумажки приятные,
Хрустящие и вкусные.

У меня пульс – двести двадцать.
В глазах рябит, из них бабочки вылетают.
Смотреть остаться?
Кино не будет, давайте занавес.

Вот только почему Silence?

*

Сейчас потечет ток.
Silence.

Танцы (психология по Андерсену)

Не рассказывать, а танцевать:
как ковриком по полу валялась,
(перешептывались на ухо:
“Да это полный гештальт!”)
как упрашивала упорно и глухо
ведьму, чтобы взяла мой альт,
как обламывалась и металась,
ожидая от глухих – слуха.

Я не белка, чтобы любить орехи:
боль в тебе – неразгрызанный зеленый орешек.
Протанцовываю (где нога, там и ножик)
помехи, промахи и огрехи,
проливаюсь в твой пожар дождиком,
заполняю собой прорехи
(ножик медленно, верно режет)
на твоей рубашке заношенной.

Распутала твои нервные клубочки,
туго затянулся на моей шее
связанный из тебя шарфик;
день повесился на оконной форточке,
смысл спрятался за створками шкафа.
Игры в бисер, сидя на корточках?
Выяснение отношений?
От сближения с тобой сказочно жарко.

(Я вчерашняя…)Я – сегодняшняя:
ножевое, но живое веселье –
бешеным серьезным страстным
нежным сосредоточенным страшным
НЕМЫМ земноводным Андерсена
танцую в клубе безбашенно,
в чужих душах празднуя новоселье,
думаю о тебе ежечасно.

О эти танцы на ножах.

* * *

“Давай послушаем jazz.
У меня есть черное платье.
Я только с утра родилась –
А к вечеру – умирать.

Поставь CD – и сиди,
Тупо смотря в потолок.
Угадывая среди
Теней очертанья ног.

Подольше спать не ложись.
Заснешь – и убьешь меня.
Фантазию, блюз, каприз,
Образ этого дня.”

Я – чья-то галлюцинация

Ты меня сочинил
Как-то утром.
Послюнив, взял винил,
Почитал камасутру.

Руки сделал из льда,
А гортань из зажегшейся спички;
Вместо крови – вода
плюс дурные привычки.

Пусть ты полный профан,
Ну а я не совсем человек.
Танцевала я фанк
На твоей голове.

Я курила кальян
в твои легкие и альвеолы.
Может, ты наркоман,
Не закончивший школы.

Может, ты инженер.
И два месяца без работы…
Старый твой шифоньер
Надоел мне до рвоты.

Впрочем мне все равно.
Дымом в форточку улетаю.
Знаю только одно:
Я тебя сейчас сочиняю.

От аллергии до дурдома

Твои усталые галантности
Уже не радуют меня.
От привыканья до халатности,
От комплиментов до вранья.

От невысокого до низкого,
От ” не могу” до ” не хочу”.
От официанта до баристы,
А дальше надо бы к врачу.

От платья узкого к халату,
От валерьянки к димедролу.
От вечеринки до палаты,
От сигареты до укола.

От подражаний к плагиату,
От малых форм к большим победам.
От тошноты до авокадо –
Шагаю дни и километры.

От стильной стрижки к лысой кошке,
От аллергии – не до астмы –
До раздражения на коже
И до клинических контрастов.

От яркой жизни к суррогатам.
И потолок заместо неба.
Ты не меня нашел – тетради.
Ты не меня искал – плацебо.

Шифр приветствия

Я хочу в тебе сбыться,
А не просто казаться.
На две части разбиться
Пока восемнадцать.

Я хочу абсолюта:
Не водки, а чувства.
Чтобы было так полно,
Что как будто и пусто.

Жажду чуда – и плюса.
А в реальности – минус.
Я с расчетом моллюска
От тебя отодвинусь.

Знаю суть шоколадки,
И об этом все строки:
Чтобы стало так сладко,
Что почудится: горько.

В полноте ожиданья
Я шифруюсь стихами.
Но сарай мирозданья
Потерял свой фундамент.

Я хочу тебя столько –
Сколько можно лекарства.
Вместо этого только
Безразличное: “Здравствуй…

Геронтозарисовка в спортзале

Капли на лбу – выделения времени.
Ежесекундно обновляются клеточки.
Этот митоз доведет до старения
Десять спортивных девочек.

Кости – хрупкими, кожа – пергаментной,
Стихи не стихи, спорт не спорт.
Буквы в сосудах холестеринным орнаментом.
– Время вытекает из пор…

Разве это мы

Когда выставят нас на полках:
Наркоманом, карманом, дозой
Разыщи меня, как иголку
В стоге сена. Еще не поздно.
Незатейливая просьба
Потерявшейся. – Но без толку:
Видишь мимо и смотришь волком.

От Диониса – к Аполлону.
Сразу залпом, как будто взрослый,
Пьешь текилу. Потом лимона,
А то рвет уже от пейота…
Вытащи, как из пальца занозу,
Не замазывай меня йодом.
(Чаще, чем кукушка по гнездам,
Больше, чем обычная гостья.)

Наплевать, что скажут потомки.
Докатиться б до цифры двадцать
В этой бешенной стихогонке.
(Словно в пропасть в тебя сорваться.
Разойтись на четыре сторонки:
Псевдоангелы, неоподонки…)
Плюс, естественно, посмеяться.

*

Я горю. Кто меня поджег?
Белостраничной девочкой стала.
Вот и узнала: один прыжок
От страницы до одеяла.

А обратно – лишь полшажка.
Шутки шутит со мной расстояние.
Зашаманила ткань флажка,
Медленным дразня раздеванием.

Без одежды: без титульного листа.
Я всегда в большом переплете.
Разодрала гортань. Голова пуста.
Я выплевываю, вы пьете.

В типографии или в роддоме.
Для тебя родилась(напечатана)
Быть шампанским? – Да хоть боржоми.
Я бутылка, тобой непочатая.

*

Я тебе протянула б руки.
Только руки уже – страницы.
Лжевенера еще глумится,
Вызывая словами глюки.

*

Нам двоим этой хватит ткани ж…
По обложке рукой, как по лбу.
Ты меня никогда не узнаешь.
Мы соседи по моргу и полке.

Крестики-нолики

зачем говорить молчаливой и лаконичному?
давай лучше партию в крестики-нолики…”
-– я взвинчена праздником осени до неприличия.
дрожит карандаш, как стакан в руках алкоголика.

спустя три месяца выпадет крупный снег,
растопыренными пальцами прилипнет к пальто.
мы выйдем на площадь, изображая калек.
смеясь в объектив, поймаю снег языком.

еженедельник пустует: вчера умер твой дед.
состояние неприкаянности ящеркой заползло
в мои файлы и на письменный стол. согрет
ужин. “зачем любить вопреки и назло?”

запечатленный в стихах, как на пленке,
асоциальный тип, забивший на все мои нет,
мне ничего не надо, (кроме рифм и ребенка),
доступной и досягаемой, как абонент.

образы шляются по Каменноостровскому,
отдельно от нас – напряженны и обнажены;
(мои локти острей твоих фраз, острее острого)
но они не знают еще – и друг с другом нежны.

больше ста стихотворений, наверное, двести,
написаны о тебе. каждый как рюмка с болью.
когда ты поставишь на мне ровный крестик,
я тебя обведу в корявый нолик.

Окончила факультет журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Стихи публиковались в журналах «Арион», «Нева», «День и ночь», «Интерпоэзия», «Зинзивер», альманахах и антологиях «Вавилон», «Пиитер», «Друзья рыбака», «Братская колыбель», «Стихи в Петербурге. 21 век», электронных журналах «РЕЦ», «Русский переплёт». Входила в литературное объединение «Пиитер», была редактором его сайта. В 2004 году вошла в лонг-лист премии «Дебют» в номинации «поэзия», в 2005 и 2006 годах — в шорт-лист в той же номинации. Автор трёх поэтических книг. До июня 2012 года работала редактором в издательстве «Геликон Плюс». С июня 2012 года проживает в Израиле.

Редакционные материалы

album-art

Стихи и музыка
00:00