206 Views
Весна
На этот раз решил поведать тебе об удивительном явлении, наблюдавшемся в моем романтическом жилище.
Дело в том, что у меня расцвел винегрет. Произошло это сегодня утром. Ещё вчера вечером ничто не предвещало такого поворота событий. Банка с ним мирно покоилась на столе. Совсем неподалеку стояли две чашки с ручками, ложка и неточеный нож. На плите дремали чайник и печальная сковорода. Холодильник опустошенно урчал. Тарелки организованно строились на полке и ждали своего часа. Одежда сосредоточенно висела на спинке стула. Я мыслил. И вдруг….
уснул.
И вот наступило утро. За окном почему-то заморосил несвоевременный дождь, а почерневшие сугробы терпеливо таяли, утекая мутными ручьями куда-то прочь.
Я уже было собрался подкрепиться завтраком и буднично скрыться на работу. Бросил привычно наблюдательный взгляд на закономерно неустойчивый стол и…
передо мной предстало настоящее чудо: тот самый, совершенно обычный, винегрет, вдруг преобразился и ожил соцветием некрупных, но неподдельно весенних грибов.
И я вдруг понял: Весна пришла! Весне дорогу!
Спасибо за покупку
На девственно чистом бледно-голубом кафеле были разбросаны бесформенные фрагменты антикварного полированного бюро, обломки кожаного кресла, обрывки рассчётно-кассового аппарата, кусочки пересоленного салата, обгоревшие останки портьер, крошки полупроводникового телевизионного приемника со встроенным усилителем слабого сигнала, осколки импортного двухскоростного кондиционера с продлённой гарантией, клочья журнального столика, просроченные элементы питания, прошлогодние фотографии с выставки, сервиз на двенадцать персон, механические часы в черном деревянном корпусе, пепельница, фетровые шляпы, кульман, аквариум с рыбками, привычно равнодушно взирающими на собственную участь, сборные гантели, портативный электрокипятильник, фруктовые леденцы со вкусом мяты, запасные бейджики, сканер, черновики финансового отчета за первый квартал, шахматные фигуры, коцанные винилы, чайные ложки, люстра трёхрожковая праздничная с красными художественными плафонами, топинамбур на подвое, швейная турбомашинка “Дельта-М” с 70% износа, обезглавленные манекены, а также бесчисленное количество канцелярских принадлежностей. Повсюду отчетливо виднелись следы борьбы. И как бы подтверждая гипотезу о насильственном характере разрушений, на столе в подозрительно неестественной позе распласталось тело старшего консультанта Дартона Н. Е. В правой руке несчастный сжимал натурально рыжую косу с огромным пурпурным бантом. На потрескавшихся губах потерпевшего застыла дежурная улыбка человека страдающего раздвоением личности, сомневающегося в собственной неуязвимости и в тоже время давно и обоснованно не доверяющего средствам массовой информации. Пахло неподдельно дорогими духами.
Чуть в стороне от старшего консультанта валялась поверженная мраморная ваза, привезённая из служебной командировки для привлечения потерянных интуристов. В некоторых местах краска облупилась, обнажив розовую грунтовку. Ковровая дорожка ручной работы, выдержанная в скупых бежево-серых тонах, монотонно тлела, наполняя пространство удушливым зеленоватым дымом. В верхней правой координатной четверти юго-западной стены зияла безобразная черная дыра размером с футбольный мяч. От её раскрошившихся краев веселой паутинкой разбегались тонкие трещинки. Прямо под проломом виднелись капли крови и глубокая вмятина от удара тупым, но тяжелым предметом органического происхождения.
Из-под потолка, тропическими лианами, свисали путанные сплетения оборванной проводки. Мрачно поскрипывал покосившийся стеллаж. Отчаянно жужжа, в форточку билась обречённая муха.
На перевёрнутой тумбочке, попыхивая густым домашним паром, закипал расписной самовар. Нервно дёргалась неплотно закрытая герметическая крышка. Рядом с тумбочкой медленно разрасталась лужица маслянистой жидкости. В её холодной глубине монохромно отражался свет готических ламп. Всякий раз, когда крупная капля срывалась с основательно закрепленного кронштейна и беззвучно падала на зеркально ровную поверхность лужи, волнующая гладь вздрагивала, и от эпицентра в стороны расходились мрачные круги.
А вокруг, фиолетовыми бутонами, расцветала полночь. Наполняла собой неподвижную пустоту города. Разливалась по безлюдным улицам. За задёрнутыми занавесками мирно спали успевшие разойтись по домам граждане и гражданки. Им снились сны. И в каждом отдельном случае прохладный зефир приносил уникальные видения. Бухгалтерам снились непоколебимые балансы, радистам – торжественные позывные, кассирам – казнь пассажира, стюардессам – второй штурман, каменщикам – переходящие выходные, диспетчерам – окончание дачного сезона, космонавтам – вечер при свечах, лифтёрам – одноэтажные трущобы, адвокатам – тиснёные конверты, постовым-регулировщикам – бесприводные светофоры, топливный кризис и повышение по службе, телохранителям – киллеры, киллерам – рестораны, заварухи, похороны, аудиенция у Всепрощающего Спасителя и просто разделённые чувства. Только старшему консультанту Дартону Н. Е. уже не снилось ровным счетом ничего: ни волшебные кредиты, ни второй штурман, ни окончание дачного сезона, ни вечер при свечах, ни переходящие выходные, ни торжественные позывные, ни аудиенция у Всепрощающего Спасителя. Его бездыханное тело теперь покойно лежало в торговом зале салона современной моды и ни на что не претендовало…
– Замечательно! Бывает же такое! – воскликнула улыбающаяся девушка, – Поднимите руки. Ничего не мешает?
– Единственное, что меня смущает – это цвет, уж больно кричащий. Я ведь все-таки уже не первокурсница… – сказала посетительница, высокая блондинка неопределенного возраста. При этом она бойко крутилась вокруг своей оси перед широким расколотым зеркалом и настойчиво вглядывалась в своё отражение.
– У нас такие модели очень хорошо берут. И молодежь, и те, кто постарше, – парировала находчивая продавщица и, ласково схватив покупателя за локоть, добавила, – Ну-ка, не вертитесь, как вша.
Неумышленное расставание
…и стало совсем тихо. Нет. Не то чтобы тихо, когда слышен шелест часовых стрелок, движение грозовых туч по серому осеннему небу, когда доносится дрожание кленовых листьев, вереск распускающихся лепестков, качание полуденных трав, когда сквозь приоткрытые ставни подсознания, сквозь временные щели и трещины здравомыслия сочится упругое потягивание кинематических оболочек, раздается симметричное качание механических пирамид… Стало просто тихо, как в коробке с шоколадными конфетами, как на дне заброшенного колодца, как в памяти после сотни лет одиночества. Такой тишины я ещё никогда не слышал. Так звучит вселенная. Так мчатся кометы, полыхая развевающимися огненными шлейфами. Так совершается великое и непостижимое таинство рождения галактик…
Тишина навалилась. Я чувствовал, ещё немного и меня расплющит ею, измельчит в пыль, как жерновами камнедробильной машины. Надо было что-то делать. Я попробовал подумать о чем-нибудь громком. Получился поезд дальнего следования. Вот его угловатое тело, подобно сбежавшей каше, медленно растекается перед моими глазами, наполняя пересеченное пространство перрона неуклюжей, грязно-зеленоватой массой. Мой взгляд катится по линиям обтекаемых форм пассажирских вагонов. Я делаю усилие, чтобы сойти с рельсов, но тщетно…
Я вижу закопченные поручни, холодный блеск элементов несущих конструкций. Я вижу раздавленные лица пассажиров, безучастно созерцающих проплывающие мимо пейзажи и натюрморты. В их мутных, двенадцатигранных стаканах растворяются параллелепипеды пожелтевшего рафинада. Я вижу двухмерные фигуры их пропорциональных мыслей. Они обмениваются информационными массивами. Их разговор удивительно геометричен: сначала рассеянно ставят точку, затем, почти случайно, другую, проводят линию, соединяют точки в отрезки, отрезки образуют ломанные и так бесконечно. Я вижу пространство, исчерченное вдоль и поперек, как выкройка бального платья…
Я вижу непроводимых проводников, роняющих увесистые, прагматичные взгляды на собравшихся у пирона прохожих. Я замечаю на их нарядных мундирах перламутровое сияние залоснившихся манжет, высокохудожественные нашивки ручной работы…
До отправления остается все меньше. Я отчетливо ощущаю каждое мгновение – они ложатся зарубками на иссеченном формуляре памяти.
“Что меня удерживает в этом отмирающем мире? Что перевешивает неразделенный груз просчетов и разочарований?”
Я привычно комкаю билет и швыряю его под ноги смирной дамы с бесцеремонным малахитовым ожерельем вокруг раскормленной шеи, увлеченно рассказывающей отгостившей дальней родственнице о неопрокидываемой устойчивости бытия: «Соленья не следует держать в полиэтилене. Не забывай поднимать сумки на порожках. И вообще, надо быть внимательной и практичной, и тогда ни о чем не придется жалеть».
Все это уже было.
– Вы пассажир или провожающий? – слышу я чей-то голос.
– Я…?
Александр Копылов
ХАРАКТЕРИСТИКА. За время предыдущей жизнедеятельности Копылов Александр проявил себя как примерный ученик 1-го класса, активный 2-го, достойный 3-го, всё ещё старательный, уже беспокойный 4-го и 5-го, портящийся 6-го, прогрессирующе разлагающийся 7-го, безнадежный 8-го, непутевый 9-го, неисправимый и поэтому долгожданно уходящий 10-го, вопреки самым оптимистичным прогнозам аналитиков; как поступивший в Университет и далее в течении сначала 4-х лет студент с монотонно возрастающей успеваемостью, неожиданно приведшей к зачислению в ряды магистров. По счастливому стечению обстоятельств Копылов Александр защитил Магистерскую Диссертацию, не попал в аспирантуру и стал специалистом широкого профиля, посвящённым в таинства нарезания зубчатых колес с различным шагом, модулем и шириной венца, как прямозубых, так и косозубых, проектирования червячных редукторов и проливший свет на многие необитаемые уголки современной науки. Свой трудовой путь Копылов Александр начал на позиции сборщика урожаеобильных антоновских яблок в легендарном совхозе-миллионере Богучарово и после небольшого перерыва продолжил его в качестве деятельного менеджера-распространителя полезной справочной программы «Консультант-Плюс». Полученный бесценный опыт, а также врожденные художественные способности, Копылов Александр применил на творческой работе помощника в избирательной кампании и проводил мероприятия по выявлению среди населения сторонников различных партий, движений и блоков, а также на уборочно-полевых работах. Следующим этапом карьеры стало участие в развитии нового производства подпольного типа запускаемого исключительно для обеспечения народного хозяйства страны лакокрасочными материалами, где он зарекомендовал себя как производительный и ответственный оператор линии по розливу растворителя, уайт-спирита, сольвента, олифы, ацетона и прочих химикатов, применяемых при ремонте, стойкий экспедитор-дальбойщик и, наконец, внимательный сторож-кассир. Всю эту многопрофильную деятельность ему удавалось совмещать с преподаванием современного английского языка, хорошо оплачиваемым содействием в создании курсовых проектов, рефератов и рассчёток, а также настраиванием фортепиано. На последнем, кульминационном этапе, практиковал как плотник в дружном коллективе, специализировавшегося на возведении в прямом смысле крыш в окрестностях небольшого датского городка Рибэ, а затем, по возвращении на Родину, поступил на должность инженера-переводчика на всемирно известное предприятие-производитель летающих приборов. Следует отметить, что выполнять служебные обязанности в общей сложности полгода ему приходилось под вечно безоблачным небом юго-восточной Африки, а также в водянистом воздухе Индии. По прошествии полутора лет работы инженером-переводчиком Копылов Александр констатировал появление седин в висках, ощутил мимолетность бытия, переход в другую возрастную категорию, что, в конечном итоге, подвигло его к переезду в Москву и освоению профессии копирайтера.