449 Views
Во всех отношениях сад был восхитителен. Утреннее солнце мягкой карамелью лелеяло китайские яблоньки; вдалеке, указывая дорогу к усадьбе, изо всех птичьих сил распевал геральдические гимны одинокий соловей.
Несмотря на ранний час Валерия Сергеевна и Тамара Николаевна уже порхали по поляне, изящно перекидывая ракетками белопёрый воланчик бадминтона, особенно модного в этом сезоне. Мужчины же, расположившись прямо на земле под огромным платаном, также по-своему находили толк и радость в наступившем времени суток: дружески обнявшись, Евгений Евгеньевич и Игорь Богданович горячо обсуждали мужскую косметику, завезённую в Петербург известной французской парикмахершей Шнейдер; Игорь Борисович, опершись спиной о вековую мощь дерева, думал о категорическом императиве.
В стороне от гостей, на садовой скамейке я что есть сил прижимал к себе юную курсистку Люсю. Мы были помолвлены, очень любили друг друга и подолгу обсуждали деятельность сестёр милосердия в Боснии, а также многообразие методов самоубийства, приведённых знаменитым Эмилем Дюркгеймом в последнем его нашумевшем труде.
Со стороны посёлка старообрядцев едко тянуло дымом — это в связи с жаркой погодой участились случаи самосожжений. С ветки орешника под ноги Люсе бросилась белка — маленькая серо-коричневая дрянь с чёрными идиотскими глазами-бусинками. Разломав на ладошке подсохший марципан, Люся принялась кормить животное, тихонько напевая мотивчик из какой-то очередной оперетки, подслушанной ей в одной из камер Московского Камерного Театра. Откинувшись на скамейку назад, я смотрел на спину любимой, всем телом чувствуя немыслимую восторженность вожделения.
Между тем, с поляны послышался дамский визг; свистящий звук летящего воланчика прекратился. С неохотой и ленью, запустив остатками марципана в белку, мы поспешили на звук.
Более всего на момент нашего появления поляна напоминала заключительную сцену какой-нибудь античной трагедии. Евгений Евгеньевич и Игорь Борисович, всё так же обнявшись, стояли на краю поляны и с видимым смятением отводили глаза от окружающих людей и предметов. Игорь Борисович, с сожалением прекратив думать о категорическом императиве, напротив, выбрал в пространстве одну единственную точку и стал её смотреть, не обращая ровным счётом никакого внимания на застывшую в центре поляны Валерию Сергеевну с ракеткой в руках.
— Я не виновата… она сама… упала… — пробормотала Валерия Сергеевна, и лишь тогда мы заметили лежащую на земле мёртвую Тамару Николаевну.
Воцарилась какая-то нехорошая тишина, нарушаемая лишь работающей в соседней Башкирии бурильной установкой.
— Может быть, вызвать врача? — наконец, предложила Люся.
— Увы… уже поздно… — пробормотала Валерия Сергеевна и погладила каблуком по голове лежащий под ногами труп. Тамара Николаевна была мертва, как никогда.
— Мертва, — подытожил Игорь Богданович и, не найдя взгляду какой-либо опоры или применения, принялся переводить глаза с одной женщины на другую, широко открывая рот и тяжело дыша.
— Но ведь надо что-то делать! — тонко взвизгнула Люся, — когда люди умирают, обязательно надо что-то делать!
Ответом ей было смущённое молчание взрослых — ни они, ни пятнадцатилетняя Люся никогда прежде не имели дела с трупами.
— Надо защитить тело от разложения, — веско заметил Игорь Борисович.
— Как? — логично спросил Евгений Евгеньевич, не переставая обнимать Игоря Богдановича, но ответа не услышал, ибо Игорь Борисович, по обыкновению, развернул взгляд вглубь себя и вновь принялся размышлять о категорическом императиве.
Было решено опустить мёртвую Тамару Николаевну в проточную воду и позвать плотника Платона, чтобы тот сколотил гроб и вырыл могилу. Сняв с Евгения Евгеньевича шляпу, бросили жребий: получилось, что идти за плотником будет Люся, опускать тело в ручей — Игорь Борисович, а молиться за благополучный исход дела и упокой души рабы Божьей Тамары — Валерия Сергеевна. Аккуратно взяв на руки мёртвую Тамару Николаевну, Игорь Борисович исполнил намеченное, после чего Люся побежала к усадьбе, Валерия Сергеевна забилась в религиозном экстазе, а Евгений Евгеньевич и Игорь Борисович нашли взглядами друг друга и застыли в хрупкой попытке равновесия.
Запыхавшаяся Люся прибежала без плотника, но зато с лопатой.
— Ну? — строго вопросил Игорь Борисович.
— Ах, вы не представляете даже, — запричитала Люся, — Платон сказал, что сегодня у него шаббат, и работать он не может!
— А Архип?
— И Архип.
— А Иосиф?
— И Иосиф. Вы знаете, Платон мне ещё сказал, что шаббат наступает у всех евреев одновременно, и работать тогда не может никто.
Словно подтверждая слова Платона, шаловливый ветер донёс звуки пьяных песен, без сомнения, распеваемых в еврейских поселениях на правом берегу реки Клязьмы.
— Значит, будем копать сами, — решил Игорь Борисович, — я где-то слышал, что глубина могилы должна содержать в себе два кубических метра почвы.
Игорь Богданович с некоторым сомнением посмотрел на Игоря Борисовича. Копать так много ему явно не хотелось.
— Думаю, господа, — обвёл он глазами присутствующих, — для нашей миниатюрной Тамары Николаевны и одного кубометра вполне хватит.
Эта идея не вызвала поддержки Игоря Борисовича, хотевшего во что бы то ни стало настоять на своём, но ему, как всегда, мешали врождённый такт и великодушное почтение к наступившей неизбежности вечного.
— Господа, — вступила в разговор Валерия Сергеевна, — но ведь это же ненаучно. В наш просвещённый век можно было бы уже догадаться, что для сокращения объёма работ необходимо естественное углубление почвы!
— Точно, — согласился я, — я как раз вчера видел Платона, роющего яму возле садовой ограды…
— Да, — неожиданно гнусаво объяснил Евгений Евгеньевич, — я попросил его закопать съестные отбросы. Но до наступления этого своего шаббата он успел только вырыть яму!..
На инспекцию углубления отправились Игорь Борисович и Игорь Богданович; яма вполне подходила. Взяв лопату, Евгений Евгеньевич принялся обрабатывать края, Игорь Богданович уставился взглядом вглубь ямы, а Валерия Сергеевна засуетилась и стала мешать Игорю Борисовичу думать о категорическом императиве.
— Значит, без гроба будем хоронить? — заинтересованно защебетала она.
Игорь Борисович поднял очи и смерил Валерию Сергеевну взглядом, полным презрительного сострадания.
— Отбросьте условности, — веско ответил он, — Тамара Николаевна движется кратчайшим путём к Господу нашему, а Вы — нет…
Не желающая немедленно умирать, Валерия Сергеевна неожиданно вспомнила, что на похоронах обычно оплакивают умерших, и с громким воем уткнулась в Люсино плечо.
— Конечно, нужно священника, — полувопросительно начал Игорь Богданович, но тотчас вспомнил, что шаббат ещё не закончился, а Лев Семёнович уехал в Киев на конференцию православных священнослужителей России по вопросам дефлорации и вивисекции.
— Я сказал, отбросьте условности, — повторил Игорь Борисович и отошёл на два шага от ямы, чтобы полностью охватить глазами творение. Яма была хороша.
— Отличная работа… хоть самому ложись… — начал было Евгений Евгеньевич, но осёкся.
— Это Вы всегда успеете, — ответил Игорь Борисович и посмотрел на Евгения Евгеньевича так, что тот сам побежал к ручью за трупом.
Мёртвую Тамару Николаевну положили на дно могилы, установив тело так, чтобы оно занимало как можно меньше места.
— Ну, я думаю, речей произносить не будем, — произнёс Игорь Борисович и первый бросил горсть земли на тело погибшей. За ним последовали и остальные.
Отработанного грунта не хватило, чтобы полностью заполнить яму, и вместо привычного холмика на раскисшей после дождя земле осталась неопределённой формы продолговатая вмятина.
— Не забудьте завтра сказать Платону, — обратился ко мне Игорь Борисович, — чтобы он хотя бы догадался крест приладить.
— А если я не найду это место? — забеспокоился я.
— Найдёте. Тело лежит головой налево, — успокаивающе произнёс Игорь Борисович и воткнул в указанном фрагменте почвы бадминтонную ракетку.
Я понимающе кивнул, и все отправились обратно на поляну, тем более, что утро было чудесным, а до обеда оставалось ещё полтора часа променада. Игорь Борисович вернулся под платан, чтобы продолжать размышления о категорическом императиве; Евгений Евгеньевич и Игорь Богданович, снова обнявшись, стали обсуждать новые формы церебрального полураспада, открытые недавно выдающимся русским схоластом Пустовойтовым; а мы с Люсей вернулись на скамейку для дальнейшей дискуссии о вопиющем принудительном индульгировании рядовых членов католической ложи святого Когана, обитающих в профилактории неподалёку. Неуютно себя чувствовала лишь Валерия Сергеевна, бессмысленно пересекающая поляну из стороны в сторону, обратно и перпендикулярно по отношению к обоим направлениям.
— Господа! Не угодно ли в бадминтон? — вопросила она, обращаясь ко всем сразу и ни к кому по отдельности.
Было слышно, как в еврейских поселениях на правом берегу реки Клязьмы звуки «Хава Нагила» сменились на «Боже, царя храни!»…
Дядя Лёша
Дядя Лёша — фольклорный персонаж, которого все видели в электричке и метро, он ещё и рассказы пишет. Безалаберный русский бродяга, кое-как шкандыбающий по колдобинам и курмышам от Кинеля до Ивделя. В данный момент работает младшим помощником старшего кабелеукладчика в старинном особняке в центре Москвы, получая зарплату от Министерства культуры. Автор двух неизданных книг — «Похвистнево» и его продолжения «Челябинск-200». В данный момент занят созданием третьей книги, действие которой происходит в Сибири.