248 Views
Уже давно следовало навести порядок в квартире, и Н. затеяла уборку. Это случилось утром: внезапно и внепланово, внепонятно, как говаривал один знакомый Н., недавно найденный мертвым.
Когда она мочила в ведре тряпку, в дверь позвонили. Н. подошла, вытирая руки, и притаилась около. Более не звонили. Н. отошла, продолжила с тряпкой, но когда выкручивать стала, позвонили опять. Тряпка влажно вцеловалась в паркет, и Н. снова застыла под дверью. Так простояла она минут десять, но звонка все не было. Через одиннадцать минут ее терпение истекло подобно воде из припаркетированной тряпки. Тогда Н. прошла в комнату и включила хорошую громкую музыку. Квартира наполнилась саундом и Н., встрепенувшись, воспряв, сызнова подошла к двери, но поборола в себе желание открыть ее и прошла в ванную, налила в ведро воды и принялась искать тряпку; нашла ее около ведра с водой. Опорожнив лишнее ведро прошла на кухню, пересчитала попавшиеся на глаза бутылки, подсчитала их залоговую стоимость, ввела данные в память калькулятора и принялась всячески оперировать полученным числом. Пересчитав пальчиками содержимое кошелька, пересчитала еще раз. Закурила сигарету. Табачный дым, терзая близорукие глаза, совершенно размывал собою четкость предметов, превращая их в мешанину красок, купюрировал все, на что ни посмотрит Н., — перед глазами ея кружились купюры, исключительно они мерещились ей, смиражированные дымком, растиражированные воображением. За окном вертелись желторвотные листья, рванокрасные ладьи, — их багрили в бугры и сжигали как могли, задымляя окрестности, создавая неповторимо-изменчивый муар заоконья; докурив, Н. вскочила и, внезапно что-то вспомнив, кинулась к входной двери и отперла ее; вошел незнакомый мужчина с большим-большим бумажным пакетом, какие бывают на заводах для асбеста и для писем в редакциях обремененных читательским (зрительским) вниманием.
Мужчин, таких как этот, что вошел, тянет именовать дядьками.
— Однако долго вы открывали,— упрекнул визитер и спросил: «Или пакет пусть постоит снаружи?»
— Не знаю, — сказала Н. равнодушно. — Пускай себе стоит.
— Вы случайно не Н.? — снова спросил дядька снимая шляпу и массируя кончиками пальцев упревшую кожу головы, тормоша свои седые слипотившиеся волосы, распространяя их запах; затем вытер ноги, положил шляпу на полку (она упала, не вместившись по центр тяжести, но он не поднял, а сделал вид, что не заметил оказии); придирчиво рассматривал девушку.
— Я Н., -сказала Н.
— Н.? -переспросил дядька.
— Н.,-подтвердила она.
— Угу, — понял он и кивнул. Затем разулся (он был в туфлях) и прошел в комнату. Проходя мимо тряпки, он вступил в натекшую лужу и моментально почувствовал сквозь тонкий носок прохладу воды, ее мокро́; сел на стул и снял вымокший носок.
— Носок высушу и пойду, — сказал он Н.
— Да,— ответила она.
— Вы уборку затеяли?— спросил он.
— Я?— переспросила Н.
— Уборку затеяли?
— Да.
Дядька сидел и деловито выкручивал носок под себя, на пол.
— Все равно ведь мочить будете,— сказал он.
— Верно,— сказала Н.
— Вот. Совсем другое дело…— произнес дядька, суя руку в излившийся носок и растопыривая там пятерню. — Батареи горячие?
— Попробовать?— спросила Н.
— Да, пожалуйста.
Н. прошла на кухню. Среди листьев кружилась чья-то шляпа и Н. долго глядела в окно, наблюдая падение неведомого головного убора, который почему-то казался ей до боли знакомым.Влистомассившись, шляпа успокоилась на гребне занимавшегося огнем желто-красного холмика, рядом с крантами нестарых, полных влажными листьями туфлей.
У кого ж она могла, совсем недавно, видеть такие туфли? Н. пожала плечиком, включила под чайником газ и поднесла спичку. Вдруг в голове возникло что-то вкусное — давно такого не было. Н. схватила простой карандаш и написала на пластике кухонного стола:
«Подобно брошенному псу
Лист увязался
Лишенный ласки».
Самурайщина! Н. стерла запись.Затем решила все же написать и посвятить сие творение Митеньке, ввиду подобия образов. ( Не у Митеньки ли такие туфли? Н-нет, тю на меня, ведь он пожизненно в кроссовках!). «Туфли эти дорогие, пойти, что ли поднять? Лишние деньги не помешают»,— думала Н.
Закипел чайник. Наболтав себе чаю, она распространила замысел на шестнадцать строк и посвятила стихотворение Васе. Выпив остывший чай, Н. вспомнила, что собиралась затеять уборку. По дороге в комнату она остановилась у телефона и набрала васин номер.
— А Васю можно?— спросила у поднявшей трубку сестры.
— А Васи нету дома,— ответила поднявшая трубку сестра.
— А где он?— снова спросила Н.
— А я хуй его знает,— замысловато ответила васина сестра.
Н. положила трубку. В комнате она застала дядьку.
— Ну что батареи?— тоскливо спросил он, теребя уже подсохший носок.
— На месте,— ответила Н.— Чаю не хотите?
— Ой, только, пожалуйста, если можно — безотлагательно!— горячо попросил гость.
— Хорошо,— улыбнулась Н., а потом не удержалась и расхохоталась, сложившись вдвое, словно ее ударили в живот. Дядька тоже смеялся. Потеплело.
— Я мигом,— пообещала Н. и метнулась на кухню. Наболтала дядьке чаю.
— Вы с печеньем?— крикнула. Дядька видимо не слышал. Она прошла в комнату. «Только осторожно, горячий», — предупредила она небрежный дядькин порыв к чашке.
— О, Господи! И давайте сюда этот ваш носок… и сидите, сидите! Сейчас вам тапки принесу.
— Синие?— заинтересованно спросил дядька.
— Ой, не помню, а что?— неуверенно спросила Н.
— Да так, ничего, — отмахнулся дядька.— Просто сострил…
— А-аа…
Дядька снял кислопахнущий кожаный плащ и бросил его на диван. Расстегнул ворот наглухо застегнутой мышино-серой рубахи, обнажая волосы. Н. скрылась с носком в ванной и развесила его на трубе подачи горячей воды. Затем пошла на кухню и выглянула в окно. Пара небритых подозрительных субъектов выясняла между собой отношения, смешно передвигаясь по рингу автостоянки, и вырывая друг у друга кожаный плащ. Н. подумала о нынешней цене за такой плащ и ее мысли потекли вольготно и гулко, войдя в привычное русло бизнесс-арифметики. Стемнело. Н. вспомнила о предстоявшей уборке и прошла в комнату. Магнитофон гундосил и светил — запись давным-давно закончилась. Она поставила другую кассету и заструившаяся по комнатам музыка навеяла ей образ Сергея.
«Нужно позвонить Сергею», — подумала Н., взяла тряпку, бросила в ведро и вынесла в ванную; развесила на батарее подачи горячей воды. Затем включила воду, вымыла голову и высушила волосы феном. Зазвонил телефон. Она сняла трубку. Сергей.
— Привет, — сказал он.
— Приветик, — сказала она. — Соскучился?
— Вот еще! — оскорбленно возразил тот.
— Зачем же тогда звонить? — уязвленно и сердито спросила она.
— Ну и пошла!..— злобно и обиженно выкрикнул Сергей и бросил трубку.
Н. было слышно, как та разбилась. «А ведь телефоны нынче дорого стоят»,— подумала Н. — Дурак он, этот Сережа!»
Во время разговора с Сергеем она думала о Митеньке. Он такой преданный. Вечно его все предают. У него черные глазки и белые-белые волосы, что просто восхитительно. «Позвоню-ка…»— начала думать она, как вдруг раздался звонок в дверь.
Открыв дверь, она увидела соседа, который обратил ее внимание на большой-большой бумажный мешок стоявший около ее двери. «Спасибо»,— произнесла Н., но сосед уже юркнул к себе и заперся.
Н. втащила пакет в квартиру. По дороге на кухню он (весь отчего-то размокший) расползся и явил миру того самого дядьку-визитера. Однако на этот раз мужчина был голый, мертвый, окоченевший. Из его рта торчал носок. Глаза были укоризненно-остекленевшие. Брови удивленно подняты. Руки и ноги застыли в неестественных для мирно усопшего изгибах.
Н. засунула труп под стол, к синим тапкам, и продолжила уборку, окуная в ведро с водой тряпку сделанную из какой-то древней мышино-серой рубахи.
Вымыв полы в обеих комнатах, коридоре и ванной, Н. переместила холодное скрюченное тело дядьки на балкон и помыла на кухне. Зазвонил телефон. Это был Коля. Его звонкий радостный голос, его искренняя заинтересованность ее персоной растормошили Н. и она, предвкушая приятную ночь, пообещала через часок к нему заскочить. Положив трубку, Н. кинулась одеваться, но в это время позвонили в дверь. Она открыла. Это был Вася. Они кинулись друг другу в объятия и очнулись лишь заполночь. Целуя небритую васину щеку, Н. думала о Сергее.
Вася приподнялся на локте, обнял теплую и приятную Н. и спросил:
— О чем ты думаешь?
— У меня на балконе труп мужчины,— спокойно ответила Н.— Хорошее тело…
— А-аа,— усмехнулся Василий. — А я-то думал: опять о деньгах!
— Вот такая я нехорошая,— рассеяно сказала Н. Вдруг она вспомнила о муже, который скоро должен вернуться из Киева, которого она очень любила и без которого жить не могла.
— Надо в квартире, наконец, убрать! — сказала вдруг она, и сползла с кровати на пол.
— Ты ж ведь, как я зашел, убирала! — напомнил ей Вася, и сполз с кровати на Н.
Лежа на полу и глядя в небо васиного лица, Н. мечтала о такой любви, как в том недописанном…
7,9.11.1993 г.
Александр Руденко
Писатель, переводчик. Родился 30 мая 1974 года в городе Запорожье. Живёт там же. Пишет там же. Основные годы активности пришлись на 1993-2005 гг. "...и да простят меня так называемые "неподготовленные читатели" за "филологическую профдеформацию", проявляющуюся в моих текстах. Я не стараюсь потрафить массовым вкусам, или заработать на этом деле денег, или добиться дешевой скандальной популярности. Я пишу то и так, что и как хотел бы прочесть у других, но, по той или иной причине, у этих самых "других" не нахожу..."