26 Views
Мою голову используют как плаху. Уже долгое время я слышу предсмертное дыхание различных мерзавцев. Но мне не хотелось бы говорить о дурном.
Самое приятное воспоминание в моей жизни – нежная шея Марии Стюарт. Мария Стюарт поспорила бы на эту тему, но прикосновение ко мне лишило ее жизни. Конечно же, убил ее топор, но с другой стороны, именно я причина ее смерти, мне скажут — с другой стороны могла быть любая иная голова, я возражу – мог быть и другой топор.
Ах, Мария, мы так недолго были вместе, зато это был тот миг, когда человеку особенно требуется поддержка, и я не отвернулся от тебя Мари, кто скажет, что я отвернулся – пусть плюнет мне в лицо. Мне и так всю жизнь плюют в лицо. Кровью. И оттого я в крови.
Когда я вернулся в Китай, моя голова треснула как спелый арбуз, из нее посыпался рис и вокруг появилось полтора миллиарда удивленных китайцев, каждый с лопатой в руке.
Рис валился из бывшей моей головы с остервенением Запорожской ГЭС и глядящие с стороны «желтые»решив, что это закрома родины и возжелав спасти народное добро от посягательств, огородили меня Великой Китайской Стеной, а самый маленький китаец закричал: давайте примемся прыгать вокруг стены,чтоб соседи не знали, с какой целью тут стена. И семьсот пятьдесят миллионов кричали: Давайте. А три/ четверти (т.е.вальс) миллиарда закричали: Нет, уж, не давайте! Все кричали громко, но первые кричали и прыгали, а вторые стояли и кричали. Первые прыгали на вторых и тех становилось меньше, таким образом, голос первых возобладал и они, прыгая, молчали.
И тут опять закричал самый маленький: Тише, черти, глядите, мы раздавили половину наших китайских братьев. Стало тихо и тут-то зазвучал голос совести:
Чиняев, хватит пихаться, ты мне спать не даешь.
Объяснительная
1)11 марта, генерал Де Голль принял меня за свою супругу и непосредственно в постели преподнес мне духовое ружье, я спустился с шестого этажа, прицелился и выстрелил прямо в землю. Земля содрогнулась, ноги мои подкосились, я уселся на ступеньки подъезда в позе лотоса и сплясал чечетку.
2) Из образовавшегося в земле отверстия вылетела пташка, закричала: «Абраксас», и принялась долбать меня клювом в висок, в темя попеременно. Я не перенес муки, опрометью кинулся в подъезд, птица неслась за мной по пятам, припадочно хлопая крыльями .
3)На четвертом этаже я запнулся, полетел вверх тормашками, пробил головой Стену Плача и оказался в Иерусалиме, меня обступили набожные люди, я зажмурился и крикнул во все горло, сыр выпал и покатился по мостовой навстречу восходящему солнцу.
4)Из-за угла вышел мальчик-боровичок, провозгласил меня своей падчерицей, а я ударил в бубен и спел:
Эх, дубинушка, акшунибуд… хэ.
5) Меня обвинили в самоуправстве.
Все дети без исключения уроды, я соглашался с С. Курехиным когда он утверждал, что взрослые неприятны, потому как остановились в своем развитии. Я и сейчас с этим согласен. Взрослые, безусловно, уроды, но это не снимает ответственности с детей.
Первым уродливость детей отметил Даниил, потому и детей не заводил. (Ха! рифма какая пропала: Даниил – заводил. То есть «не заводил»). Так вот, Даниил детей не имел – не тот он был человек. А женщин имел, но как только слышал упреки по поводу бездетности, то тут – же отвечал: «Иди, иди, ишь прыткая, не на того напала.»
Такой он был человек.
Я в детстве хотел стать детским поэтом, писать для детей одно удовольствие — в голове у них хоть шаром покати. Я бы приходил к ним на утренники, читал на память стишки, а они стояли бы, широко раскрыв рты и выпучив маленькие глазки, теребили бы меня за штанину и лепетали: «Дядя Витя, еще, еще»
Да, писать для детей одно удовольствие, потому как читать они не умеют.
Мимо движущийся автомобиль обдал меня фонтаном жидкой грязи, но я снес это терпеливо, даже не поморщился, сзади мне дали подзатыльник и я услышал – «ходят, ходят, дороги на всех не напасешься», я снес терпеливо и, таки, перешел через дорогу. Там на меня нагадила птица, я терпеливо снес, спокойно обтирая помет с белого плаща, я заметил краем глаза пятна высохшей крови подмышкой, приглядевшись – костяную рукоять ножа.
Вот вам и разгадка моего ангельского терпения — я подох на прошлой неделе.