73 Views
В семье Аниматовых все были профессорами психиатрии. Ну если не считать самых молодых, которые еще ходили в детский сад, школу или мединститут. Даже те, кто присоединялся к семье из посторонних – а свою личную жизнь Аниматовы обычно устраивали в стенах родного института – тоже вскоре выбирали психиатрическую специализацию и начинали делать успехи, обещавшие профессорскую карьеру. Только раз, лет тридцать назад, один диссидентствующий Аниматов женился на дантистке, после чего ему, измученному презрением родственников, и самому пришлось сменить профессию и фамилию.
Теперь вы понимаете, как неприятно удивлен был студент мединститута Игореша Аниматов, когда в углу его комнаты возникла галлюцинация. Галлюцинация имела вид привидения из мультика, глаза ее сияли, а белое пупырчатое тело гадко колыхалось в воздухе.
“Спокойно”, – сказал себе Игореша, и тут же вспомнил не раз цитированную родителями главу из учебника психиатрии. Видение могло не означать особенно страшного: такие явления случались при десятке расстройств, в том числе довольно безобидных, и даже при сильной простудной лихорадке. Игореша потрогал свой лоб, прислушался к ощущениям в организме, но признаков гриппа не обнаружил. “Ну и что, – мужественно решил наш герой, – пережили переходный возраст – переживем и реактивный психоз”. Хотя как всякий психиатр втайне понимал: от шизофрении тоже никто не застрахован.
“Привет, Игореша”, – сказала галлюцинация. Мужества у нашего героя поубавилось: одно дело галлюцинация зрительная, а другое – еще и слуховая. А создание подлетело к студенту, тихо посвистывая, и коснулось плеча пупырчатой ладошкой: к
прочим иллюзиям прибавились тактильные.
“Ты кто?” – шепотом спросил юноша. “А ты еще не понял? – ехидно спросила белая сволочь. – При твоем-то образовании…” – “Убирайся,” – неуверенно предложил будущий доктор. “Ты что, – подняла его на смех галлюцинация. – С монстрами своего подсознания так не обращаются. Никуда ты от меня не денешься”.
Игореша упал в фамильное кресло и задумался. Слава Богу, из старших дома никого не было. Можно попытаться выкрутиться самостоятельно. Хотя в институте психиатрию еще не проходили, но домашнее образование кое-что подсказывало.
“Кажется, если захватить приступ в самом начале, его можно остановить большой дозой галоперидола”, – припоминал юноша. Одноразовые шприцы в доме имелись, да и необходимые в таких случаях лекарства тоже можно найти у любого психиатра. Игореша к галоперидолу пока не прибегал, но подозревал, что ампулы лежат у отца в левом верхнем ящике стола, всегда запиравшемся на ключик. Делать нечего – приходилось взламывать.
Игореша раздобыл молоток и стамеску и направился в отцовский кабинет. “Совсем сдурел, – прокомментировала галлюцинация, – нейролептики жрать собрался. Да еще красть их со взломом. Другой бы радовался, что есть шанс узнать себя получше, а он травиться решил. Тащусь я от этих психиатров…”
Вызов был принят. Любому другому он показался бы нелепым – но не зря же Игорь Аниматов готовился в профессора психиатрии. Если эту штуку усмирить и запомнить технологию, можно оказать неоценимую услугу человечеству. Вроде бы, за открытие тайны шизофрении где-то за границей обещают невероятные деньги.
Игореша вернулся в фамильное кресло и пристально посмотрел на колышущуюся тварь. “Ну и что ты хочешь мне поведать?” – спросил он. “Я могу ответить на любой твой вопрос, причем совершенную правду, – сказала галлюцинация противным фальцетом. – О жизни, о тебе, о твоих проблемах, намерениях и решениях”. – “Ну скажи, – хитро сформулировал потенциальный профессор, – ты сможешь помочь мне в моей профессии или, наоборот, только помешаешь?”. “А это как посмотреть, – протянул ехидный фальцет, – в чем помогу, а в чем и наоборот. Вот, попробуй сам оценить”.
Галлюцинация поднялась к потолку, дважды мигнула глазками, затем вернулась в угол и изобразила мирный сон. Если бы Игореша читал не только отечественные, но и импортные психиатрические книжки, то понял бы, что создание дало ему неопределенную установку. А так он просто увидел, что галлюцинация уже начала помогать: как раз вчера он собирался поскандалить с преподом по одному теоретическому вопросу, а теперь вдруг осознал, что от мнения препода ничего не изменится, и лучше не суетиться зря.
Создание продолжало отдыхать в углу, и наш герой тоже расслабился. Ни на что опасное себе или людям тварь не подбивала, так что с нею можно было поладить. Игореша даже задремал – и в таком беспомощном положении, с еще не возвращенным на место молотком в руке, его и застал отец, молодой и перспективный профессор психиатрии Владимир Игоревич Аниматов.
Ах, как Владимиру Игоревичу были знакомы гримасы и интонации, которые, проснувшись, стал воспроизводить его родной сын! То же самое отражалось на лицах впервые прибывающих в больницу пациентов, которых родственники застали за разговорами с инопланетянами. Пациенты, напуганные больничным режимом, первое время вот так же смущенно скрывали происходившее, как скрывал Игореша назначение зачем-то прижатого к сердцу молотка. Но опыт Владимира Игоревича не подвел его и дома – через пять минут сын во всем сознался. Профессор привычно начал обдумывать схему лечения, прикидывая, как осуществить ее в домашних условиях, но какой-то шорох в углу отвлек его внимание. Владимир Игоревич бросил осторожный взгляд налево – рядом с креслом действительно шевелилось что-то белое и пупырчатое. “Что же, будем лечиться вдвоем”, – спокойно решил Владимир Игоревич. Профессиональная жизнь оставляла мало места эмоциям – он даже не слишком испугался, а только начал быстро соображать, как скрыть неизбежное побочное действие лекарств от родных и коллег, среди которых его диагноз вызвал бы особенное неприятие.
Тут в комнату вошла супруга Владимира Игоревича, недавно также утвержденная профессором психиатрии Анна Васильевна Аниматова. С супругой он решил посоветоваться – разумеется, только насчет Игорешиного состояния, предполагая, что советы пригодятся и ему. Анна Васильевна посмотрела в угол еще раньше, чем мужчины закончили изложение симптомов, и, по причине природной открытости и происхождения не из психиатрической семьи, тут же призналась: “Кажется, вы меня заразили, я тоже ее вижу”. – “Еще бы, – удовлетворенно пропищала белая тварь, – я – массовая галлюцинация. Володька тоже меня видит, только не признается”. Владимир Игоревич покраснел и вынужден был согласиться.
На шум из соседней квартиры пришел дед, уже отставной профессор психиатрии, снова Игорь Владимирович Аниматов (в этой семейке не напрягались, выбирая имена наследникам). То ли по причине возраста, в котором уже можно болеть чем угодно, то ли из-за устаревшей медицинской привычки все исследовать на ощупь, Игорь Владимирович обсуждать диагнозы родственников не стал, а подошел к твари в углу, легко оторвал от пола и вышвырнул в окно. Как ни странно, ирреальное существо подчинилось будто вполне материальное – с противным визгом полетело вниз и снова на прежнем месте не возникло. “Как же так? – удивилась Анна Васильевна. – Так же не бывает. Игореша, ты тоже уже ничего не видишь?” “Дед, кажется, ее прикончил”, – констатировал сын. “Ну я бы не стал так утверждать, – произнес тоже изрядно обескураженный старый профессор. – Будем считать, что я совершил некий терапевтический ритуал, который, как будто, сработал. Я читал про такое, но в жизни никогда не сталкивался.” – “А как она, тяжелая?” – полюбопытствовал Владимир Игоревич. Дед вовремя прикусил язык: “О чем ты говоришь, сынок, я даже не видел ваших кошмаров, а только слышал разговоры из-за стены”. – “Что ж, будем считать, нам все приснилось, – развел рукой профессор-младший. – Будем надеяться, этот ужас не повторится”.
Зря надеются, однако. Их сосед снизу, Василий Движевич, уже чинит моторчик своей радиоуправляемой игрушки с двусторонней громкой связью. Может, кому-нибудь идея собрать радиоуправляемую галлюцинацию и показалась бы нелепой, но только не Васе, в семье которого все были инженерами-конструкторами.
Марина Куновская
Родилась в 1969 г. в Ленинграде, выросла в Борисове (Белоруссия). Окончила факультет журналистики Минского университета. Независимый журналист, член координационного совета общественной организации «Женский ответ». Книга стихов «Second hand» (Минск, 1998). Публиковала также переводы современной поэзии с белорусского на русский и с русского на белорусский языки.