190 Views
* * *
Хотел экзотики. Фигурка танцовщицы
На корке книжки про далёкую страну,
Сандал и масками изогнутые лица,
Коралл, Гоген и взоры на луну.
Всё это прожито и ничего не надо,
Ты вырос, ты теперь искусствовед,
И жизнь уже не состоит из маскарада,
Одно осталось — устрицы в обед.
* * *
И черно-белый вечер средь деревьев.
Куда иду? Во тьму сквозь серебро.
Мой путь далек. Оправдываю рвенье —
Цвет черно-белый — милый мой Пьеро!
Сплетаюсь с тенью, делаю попытку
Вплестись в узор ветвей над головой.
Я научилась удержать улыбку
И заставлять ее не быть кривой.Бедняга странник! Это ли дорога?
Любое направленье — все же путь.
Не надо так! Не надо очень строго.
Пьеро, прощай, прощай — и все же будь!
* * *
Бывают дни, когда не узнаешь,
Когда свой город кажется чужим.
Когда все люди — только миражи.
Когда не знаешь — плох или хорош.
Мне не бывать за гранью, за чертой,
Нет пребывать в процессе созиданья.
Как легок груз, как горек мед познанья!
Как неустойчив вековой устой!
И серый день сливается с толпой,
Уходит, не подняв тяжелый взор.
А мы все так же шепчем милый вздор:
Пусть день ушел, ведь я всегда с тобой.
С тобой, с тобой! Ласкаешь чужака —
И думаешь о полном пониманье.
Входящие, оставьте упованья!
Течет толпы тяжелая река.
* * *
Все как будто покинуты,
Все как будто оставлены.
Почему-то подавлены,
Только веки — раздвинуты.
Что увидеть — не знают.
И смотря — засыпают.
* * *
Слова роняю — и разбиваются
О пол бетонный, о чью-то обиду.
Волосы развеваются —
Включили вентилятор. Я выйду?
Слова роняю. Горстями.
Это степень самозащиты.
Быстрее — по холсту кистями,
А потом — ищите.
Злись, мальчик, злись. Слова роняю.
Не бывают люди настолько чужими.
Спину дугой выгинаю.
Я понимаю. На сжиме.
На сжиме легких слова роняю —
И разбиваются — злись, злись.
Опустошенная. Пустая.
Очнись.
* * *
Промозгла и аляповата осень.
Стать меланхоликом — не подвиг.
Существенно для глиняных колосьев
Оправдывать случайную заботу.
Какая разница — и ювелир, и плотник
Мечтают сами тасовать колоду.
Пусть ты всего лишь шулер —
Не к лицу
подобным откровенье.
Дождь
прерывает тяжкое горенье,
И солнцу не остаться пыльной бурей.
Окно. На колченогом стуле
Ты — соглядатай всех ограничений
Оконной рамы, осени и неба.
Так будем жить. Без зрелищ и без хлеба,
Без умолку и без числа.
Потом — весна.
* * *
А с чего ты взял, что я — это я?
Мне хотелось бы, чтоб ты — это ты.
Я как будто без лица, без себя,
Голословное дитя пустоты.
Закрещен, заубаюкан, запет,
Может, чудится под снегом огонь?
Но, мне кажется, здесь выгоды нет.
И зачем? Ты был всегда — ветрогон.
Что за диво — ветер в поле гонять
И на крышах разгонять голубей!
Мне понравилось кругами летать —
Громче свистни голубям — не робей!
* * *
Как заплакать под дождем,
Если дождь идти не хочет?
Если слезы — между прочим?
Не о ней и не о нем?
Лето умерло во мне,
Наступило бессезонье,
Беспогодье, безозонье,
Бездорожье. В стороне.
В стороне от параллели
С этим миром — еле-еле.
Утренняя бессонница
Сутулость, сутолока, сутки —
Привычно всуе. Суть не та.
Сутяга, судит, суета —
Все шум метлы июльским утром,
И валит мертвенную пудру
Под видом пыли — вот так шутки! —
На мозг усталость-сирота.
Откуда вдруг пришла — не знаю.
Сутаж, сугроб, Суворов, суп.
Мой бедный разум. Как он туп,
Идет на поводу у звуков,
Сулящих сухо скудость слуху,
Что выметают, выметают
То щедрое, на что он скуп.
* * *
Расколотили жизнь, малыш?
Сделай из нее витраж —
Пестрый и непонятный,
И солнечный свет в твоей комнате
Будет разноцветным.
Всегда.
* * *
Климат — чернолапый, белокрылый,
Холод — остыванием накрыло.
Утро.
Негде — потеряться и согреться.
Как бы — в недоверие втереться
Мудро?
Чтобы недоверить, надо верить —
Вот что непонятно, как примерить.
Вряд ли.
Спрятать и найти: хотя бы надо
Просто — поиграть когда-то
В прятки.
* * *
Провинциальный город. Свет в окошке,
Уют в тиши. За печкой — тараканы.
Невинно все. Лишь пьяницы-соседи
И страсти, о которых я не знаю…
А надо ль знать? К чему мне «Леди Макбет»?
Ведь я сама… Не знаю, что ответить…
* * *
Из улично-кривого полумрака
Выходишь на расплавленную площадь,
Где чудом пробивается трава,
И не вмещает больше голова
Понятия о происходящем лете,
И на ладошке крестиком отметить,
Что на рассвете спать ложиться проще,
Что и совсем не просыпаться — легче,
Когда боишься собственного страха
От одиночества — но если бы слова
Не приходили в сны. А солнце жжет мне плечи,
И бессловесен город. Безусловен — да.
А я легка и сломана сомненьем,
Но только — знаю — не совсем мертва.
Все — постоянство и одно мгновенье,
Все — площади, кварталы, города.
Оцепенение
Причудливый ажур ветвей и листьев
Качается, качается. В лице
Все, что вокруг, находит отраженье.
Она погружена в весенний сумрак,
Она сидит у берега на камне,
Вода легонько плещет по ногам.
Ты не пугай, не трогай, не окликни.
Зачем же рушить? Сядь неподалеку
И затаи дыхание. И так
Пройдет, должно быть, не одно столетье
Когда-нибудь… Когда-то сильный ветер
Развеет прах твой. Ты и не заметишь
И не поверишь. Не поймешь. Зачем?
* * *
Похоже, что зализываю раны?
Забилась в комнату и прячусь ото всех.
Поймите: игры детские так странны,
Награда — позолоченный орех.
И вновь, и вновь — горелки, прятки, салки.
Бездумно весело. И боязно. Чуть-чуть.
Сегодня ночью видела — русалку.
Но разве я хотела утонуть?
…А золоченой скорлупы осколки
Так брызнут в стороны — что затаенный смех.
И ядрышко на языке. Умолкни.
Быть может, лучше сохранить орех?
* * *
Все — попытка сорваться с места,
Все — боязнь превратиться в камень.
Как достигнуть мертвого веса —
Остается одно — amen.
Если б быть легконогой, ловкой…
Вероятность пути к матроне
Все равно велика. И горько
Представляться в такой роли.
* * *
Маленькие духи города большого —
Босиком по лужам, подбирая платья,
Откликаясь гулким шагом в подворотнях,
Пробираясь ловко меж автомобилей.
Если умирают, то на каждой крыше
Птицы собирают шумные поминки…
Ольга Агапова
Родилась в 1975 году в городе Тула, но, в отличие от большинства соотечественников на отдыхе, москвичкой себя не считает. Одновременное презрение к быту и пристрастие к пыльным вещам вынудило со скрипом закончить факультет русской филологии Тульского Государственного Педагогического Университета имени Л. Н. Толстого и начать работать в Объединении «Тульский историко-архитектурный и литературный музей». Отсутствие в Туле должного уровня театральных студий заставило Ольгу временно забыть об артистической карьере, но, видимо, нет ничего более постоянного, чем временное. Хочет на сцену и устраивает себе сцену в жизни. В чувствах преданна, постоянна и скрытна несмотря на кажущийся эгоизм и излишнюю откровенность. Утверждает, что патологически нормальна.