228 Views
Я знаю, братик, ты крутой. Ты старше, и я всегда это знала. В детстве даже завидовала: ты залезал на любую яблоню, я – только если были ветки, на которые можно стать, ты прыгал со второго этажа, я – только с крыши подъезда, ты мог врезать любому и остаться победителем, а если в драку лезла я, это заканчивалось одними кровавыми соплями. Потом уже поняла: ты не круче, ты просто старше, и завидовать перестала. Мы, в общем, оба крутые.
Так что не горюй, все перемелется. А эта баба в мохеровой шапке – просто психованная, и ты ни в чем не виноват. Что ты мог сделать? Сам починить изоляцию? Так ее чини – не чини, когда троллейбусу пятнадцать лет, он все равно в любую минуту может долбануть. Я-то знаю. Моему восемь, и то неслабо трясет. Вчера полезла всего лишь под третье сиденье, а он как врезал, вольт, наверное, триста. Ну, по мне триста еще нормально, можно жить. А двести двадцать – даже приятно, такой потом морозец по коже. А у тебя, ты сам говорил, больше двухсот не бывает. Это же вообще электрофорез, медицинская процедура. Та баба спасибо сказать тебе должна, что ей на халяву кости погрели, а она – жалобы писать. Я ж говорю – психованная.
Наплюй. Подумаешь, премии не получишь, лишнюю бутылку не купишь. Нужна тебе эта водка? От нее только чувствительность слабнет, двести двадцать от трехсот восьмидесяти не отличишь. И жрать можно поменьше, от жратвы спать хочется, а не работать. А мы ж с тобой – шоферюги. И не какие-нибудь водилы с большой дороги – троллейбусники. Знатоки электрических дел. Нам же по-настоящему нужны только наши лошадки, хоть и ржавые, но такие классные. Знаешь, мой на погоду стал реагировать, когда солнышко, и тепло, и сухо – у него лирическое настроение, и он током вообще не бьется. Зато когда гроза – тут к нему не подходи. Однажды в грозу до полусмерти меня загасил. С молниями спорить хочет, чудак.
Слыхал, в наш парк новые машины придут, шведские? Говорят, супернадежные, бесшумные и комфортабельные. Ты такую хочешь? Я тоже не хочу. Это уже не железный конь, а компьютер на колесах, и как к нему подступиться – кто его знает. Чего он хочет, не поймешь: вовремя, говорят, смазывай, и будет работать как часы. Одно слово – машина бездушная. Никакого кайфа. То ли дело наши лошадки – норовистые, но все понимают. Мне иногда снится – мой меня у ворот парка как собака встречает и фарами подмигивает.
Ну да бог с ними. Есть вещи, которых нас никакому шведу не лишить. Помнишь, как на рождество оттянулись? Сашка с сорокпятки вообще, говорят, без перчаток был, и ничего, только ощущения острее. Ну я пока совсем без ничего не рискую, но в хабэшках пробовала. Хочешь, прямо сейчас повторим, с моей крыши? Залезай, рукавички у меня запасные есть. Нет, лучше стой по ходу движения, правой рукой за правый провод, левой за левый, как настоящий тралик. А я сзади. Ну что, хорошо едем?
Марина Куновская
Родилась в 1969 г. в Ленинграде, выросла в Борисове (Белоруссия). Окончила факультет журналистики Минского университета. Независимый журналист, член координационного совета общественной организации «Женский ответ». Книга стихов «Second hand» (Минск, 1998). Публиковала также переводы современной поэзии с белорусского на русский и с русского на белорусский языки.