192 Views
1.
…слова-то какие: Чистопрудный, Покровский, Яузский!..
Вниз-вверх по бульварам, распугивая тишину.
Воскресный денек светел не по-ноябрьски,
Желания исполняются в пять минут.
Но ближе к полуночи (золушками проверено)
Ниточка рвется, и шарик летит на край света…
Только тень, забытая мною в московском скверике,
Повторяет растерянно: “Дело не в этом, дело не в этом…”
2.
Иногда, выходя из дома, видишь перед собой не знак
“Осторожно!”, к примеру, “Яма!” или что-нибудь там еще,
а неведомую дорожку. И идти по ней – нет рожна,
и свернуть уже как-то это… Лучше плюнуть через плечо,
Лучше черную встретить кошку, лучше морок из-за угла…
И неведома та дорожка, да знакома без всяких карт.
Постоишь, помолчишь немножко, отмеряя маршрут на глаз.
Точно знаешь, что не осилишь. Но надежда ведь, но азарт…
3.
Какой “на пороге”? Еще только пишешь адрес,
Еще на перроне решаешь, в какой вагон.
Как будто еще не участник, еще не в кадре,
Еще не в сюжете, в сюжете еще другом.
И можно как будто одуматься, отменить и
Свернуть, отсидеться, набраться сил для рывка…
Пока кукловод разбирает по пальцам нити
И ловит нас в видоискатель дверного глазка
4.
И еще немного о том, что судьба слепа,
а уж нас-то зрячими точно не назовешь.
Больше божьего промысла в дворнике, что с лопа-
той разгребает наколотый лед… своей головеш-
кой думай, смекай – нужна ли тебе игра,
заводящая, как положено, будь здоров…
А сказать тебе правду – значит, и в этот раз
миновать развилку не самых плохих дорог…
5.
Крестики-нолики, выстрелы в “молоко”,
садо-мазо-спасение душ, того не желающих…
“Провожающим просьба покинуть вагон”… В окоп
по два раза само по себе не должно, но знаешь ли,
округляя до целого, насчитаешь все три,
да и это – по самым метким лишь пробежалась-то…
полнолунию, тени, скользящей внутри витрин, –
ну пожалуйста, не еще одна боль. пожалуйста
6.
доигрались. скорлупочно-тонкая стенка треснула.
и второй не построить, и этой не склеить заново.
как легко, как беззубо, бесплотно и безболезненно
мы любили б друг друга, когда б не касались главного.
и ружье, ожидающее холостого выстрела,
скоротало б свой век среди списанных декораций.
а теперь наша нежность страшна и горька, как истина.
и постыдна перед объективами папарацци.
7.
острый осколок,
отбитый от сердца кусок
бродит по венам
и возле тончающих стенок
тикает,
как подставленный к уху будильник
я его слышу сквозь сон
на циферблате будильника нет часов
стрелки идут как попало меж двух делений
только к тебе от тебя без тебя с тобой
хочется лечь лицом
к стенке,
под подбородок поджав колени,
слушать, как в такт – висок
то ли устанет бродить и отыщет дом
то ли однажды вернется, как тут и был, и
станет на место, решая собою паззл
то ли лениво чиркнет наискосок
острою гранью по плоти
пройдет навылет
и это сразу
все.
8.
Укололась иголкой. Расплакалась.
Дальше – в ночь, в пост-московье,
Закрывая глаза, – в сон, без намерений возвращаться…
Но никто еще не умирал от потери капельки крови.
И никто еще не умирал от прибыли капли счастья.
Вместо имени смело ставь самый-самый короткий прочерк,
Из-под сомкнутых век в окне фонари расставляй по росту…
Это все не ради стихов – зарифмованных наспех строчек.
Это только ради тебя. Доступная сердцу роскошь.
Выплакать нынче в ночь прижившуюся соринку,
Выглотать море водки, забыть о том, что вовне.
Слезы теплее кожи. Душа не делится на половинки.
Плыли в одной лодке. Бежим от себя по одной волне.
9.
Мне для тебя ничего не придумать. Поздно.
Мы, наше –
Как фонари, провожают с перрона поезд.
Не машут.
В поезде едут какие-то мы другие.
Не слышат
Первых уколов сомнений и ностальгии
По бывшим.
Если о чем и просить на излете слова
Сквозь мякоть
Сердца – не забывайся. Давай мне повод
Поплакать.
Ниточки ради, продернутой в прошлого века
Иголку –
Будь мне привычной соринкой у краешка века.
И только.
10.
И дорога уже не дорога, а те же четыре угла,
Те же нервные срывы на стыках… Иголка на старой пластинке,
Я была воплощением света, была воплощением зла,
А теперь остается лишь бег – как модель основного инстинкта,
Остается простуда, и кашель, и сон – экономия сил,
И привычная пара агоний в привычном плацкартном вагоне.
Если сытое сердце не слышит, мне некого больше просить
Положить на горячечный лоб сострадающий купол ладони.
Значит, бегство. В домашнем тепле зябко кутаться в клетчатый плед,
Перечитывать горечь Тынянова. Думать о том, что проститься
Не успели… И что бы там ни было дальше на этой земле,
Зыбко веровать в счастье твое и бесшумную лодку над Стиксом.
11.
знаю все знаю
кому от этого легче
могу рассказать тебе как этот мир устроен
могу рассказать тебе даже откуда слезы
в дыханьи твоем и в голосе тише тише
близко так далеко
я понимаю
розовый слон тепло деревянной скамейки
осенний ветер тоже хотелось плакать
русский язык не знает такого слова
я понимаю
мир целый мир и одна незаметная радость
мало и этого мало и этого мало
что я могу для тебя
что я умею
12.
не искать себя в прошлом. не надеяться на настоящее.
не заглядывать в будущее. ниоткуда не ждать ответа.
обхожденью с хвостами учиться у юрких ящерок.
плакать только от ветра. слышишь? – только от ветра.
укрывая стыдливо за внешней изменностью облика
неизменную спаянность по сердечно-душевному шву,
ждать, покуда над нами разорванный парус облака
распахнет милосердно забвение и синеву.
Ася Анистратенко
Ася Анистратенко. Родилась в 1975 году в Иркутске. Поэт, автор песен, переводчик. Окончила факультет иностранных языков Новосибирского государственного педагогического университета. Автор трех поэтических книг. Подборки стихов выходили в журналах «День и ночь», «ЗИНЗИВЕР», «Новый берег» и многих других. Жила в Новосибирске, Санкт-Петербурге, Москве. С 2022 года в Иерусалиме.