527 Views
Наше время
Взорвались улицы закатом, пылают окна, пылает лед.
В витринах вместо отражений сверкает медный огонь.
Слепые вывески упрямо продолжают смотреть вперед,
Снежинки, словно камикадзе, атакуют твою ладонь.
А мы идем по переулку, бросая корки по сторонам,
И апельсиновые дольки искрятся светом в наших руках.
И сине-белым снежным шаром наверху появилась луна,
Она все помнит и все знает, но она ведь так далека.
Но это наше время — кто не успел, тот опоздал.
Это наше время, и мы не должны быть одни где-то в тени!
Это наше время. Было бы небо найдётся звезда!
Длинные, длинные дни.
Мужчины любят черный цвет, и что тут сделать, нас не изменить.
Из экстремальных ситуаций есть возможность выйти живым.
Но если очень постараться, можно снова все позабыть,
И потому я и иду по переулкам зимней Москвы.
Да, мне так нужен этот город, мне не надо новых врагов.
Я говорю о том, что думал, и внезапно чувствую смех.
Я, как всегда, хочу того, к чему я меньше всего готов,
Но потому оно и счастье, что его не хватит на всех.
Сгорел закат, темнеет город, создавая нужный уют,
В снегу темнеют отпечатки лап голубей и ворон.
Птицы города угрюмы, птицы города не поют,
Зато они прекрасно чувствуют угрозу с разных сторон.
Когда я предлагаю мир, я имею это в виду,
Но опыт твой кричит : Ловушка!, как всегда, услужлив и быстр.
А апельсиновые корки гоняет ветер по тонкому льду,
Я выхожу из переулка на простор троллейбусных искр.
Когда он ещё верил в мир
Когда он еще верил в мир, глаза его были ясны.
В комнате были цветы и книги, пацифик на полстены.
Силуэты снарядов ночью не закрывали ему луну.
Когда он еще верил в мир,
он каждый вечер мог спокойно уснуть.
Прочь с дороги, паскуда, этот путь мой,
Я не знаю, откуда, знаю домой.
Где никто не устроит бесплатный тир,
Где опять можно будет начать верить в мир.
Когда он еще верил в мир, птицы пели в лесу.
Когда он еще верил в мир, считая, что стены спасут,
Он встречал рассвет лицом на восток, любуясь садом своим.
Когда он еще верил в мир, он думал, что неуязвим.
Когда он еще верил в мир, ночью было светло,
В обойме еще было пусто, камень еще не разбил стекло.
Окончена сказка, детям пора уходить.
Когда он еще верил в мир, мир еще мог наступить.
Трамвай
Скоро солнце встает – сколько новых забот
Я хватаюсь за провод, я медленно двигаюсь с места
Впереди – темнота, кто-то в ней уже ждет
И возможно, с его точки зрения это нечестно
Но первый разряд, словно чашка кофе,
Берет под контроль мою кровь
Какое-то время – и это поможет
Добраться мне до метро
И по пути сорвать, как обычно,
Свой немеряный куш –
Серые люки в оправе бетона,
Асфальт с инкрустацией луж.
Утром я вылетаю из дока,
Я должен успеть везде
Я веду войну против серого неба
За свой сегодняшний день.
Я был кем-то другим, это знают не все.
Я и сам сомневаюсь, было ли это когда-то
Мое имя – трамвай. Мой маршрут – 37.
Глупо в этом кого-то считать виноватым.
“Остановка “Южная”” – рвется динамик,
Пытаясь всех известить
Огромные тени подъемных кранов
Легли поперек пути
Остановка “платформа” – часы и касса
Застыли в грязном окне
За ширмой поезда я не вижу
Лиц на той стороне.
Утром я вылетаю из дока,
Я должен успеть везде.
Я веду войну против серого неба
За свой сегодняшний день.
Я тебе обещал сотню разных чудес
Этот счет никогда уже мной не будет оплачен
Извини, я не смог, я остался здесь
Видно, ты недостаточно сильно мне желала удачи
Обо мне говорят, что во сне я пою
В ритме стука колес, в стиле лязга рессоры
Сколько это еще даст мне возможность держаться в строю
И, въезжая в депо, катить до конца по его коридорам?
Но утром я вылетаю из дока,
Я должен успеть везде.
Я веду войну против серого неба
За свой сегодняшний день.
Всё в пламени
Горят страницы моего дневника —
разорваны, расплавлены,
за словом слово, за строкою строка,
всё в пламени, всё в пламени,
А я сижу, вокруг летает зола,
всё без толку, всё правильно…
А я смотрю, чтоб всё сгорело дотла —
всё в пламени, всё в пламени.
Горят желания, поступки горят,
ненужные, неверные,
дай Бог, получится забыть всё подряд —
получится, наверное,
Горят свидетельства ненужных шагов,
неясно чем направленных,
горят намеренья на жизнь и любовь —
всё в пламени, всё в пламени.
Горят названия, горят имена,
знакомые, красивые,
дай Бог, получится забыть времена
хорошие, счастливые,
чтоб оставаться и теперь на коне
среди больных и раненых —
вот и тоска и радость тоже в огне,
всё в пламени, всё в пламени.
Горят страницы моего дневника —
бездымно и безоблачно,
а на стене догорает плакат
испуганно, беспомощно,
и записной блокнот горит на окне
с картинами, с геранями,
Пусть всё ненужное исчезнет в огне,
всё в пламени, всё в пламени.
Горит улыбка на замёрзших губах,
всё без толку, всё правильно…
Я просто греюсь здесь в тени, у костра —
всё в пламени, всё в пламени.
В нервах энергия
В нервах энергия ищет выход,
Но я молчу, я сижу так тихо,
Что черные морды пещер напротив
Равнодушны к моей работе;
Дремлют чутко ночные горы,
Я согнулся над ртом мотора,
Ночь темна, ни одной машины,
Значит я до утра не сдвинусь —
Колышется ветер над вечными соснами
Древних гор,
Венчаются в небе их ветви несносные
До сих пор,
Как и тогда — две тысячи ветхих
Лет назад,
И черные демоны ждут с тех пор,
Я чувствую их глаза…
В нервах энергия ищет выход,
Вы видали такого психа?
Напридумывал всякой чуши,
Чушь очнулась и лезет в душу;
Чих зверька на ночной дороге
Побуждает к пустой тревоге,
Птицы ухают гулким эхом —
Я сюда не за этим ехал! —
Колышется ветер над впалыми веками
Вместо глаз,
Зверела зима, тетива звенела
В последний раз,
Черная тень летит со скалы,
Сталью когтей звеня,
А тот, кто ждет ее там, внизу,
Так похож на меня…
В нервах энергия ищет выход.
И завелось, зарычало лихо.
Фары — рабы электрической силы
Пещеры ощерили рыжим рылом,
Мины камней в ловчем поле глины
Встретили жесть и стекло машины
Но напрямик, через треск и шорох,
И демоны скрылись, затихли в норах —
Вниз по склону, туда, где в логе
Растянулась струна дороги
Лишь машина рокочет глухо
Там, где камни ей режут брюхо…
Врывается ветер в окошко открытое —
В добрый час.
И все пережитое полузабыто и
Полный газ,
Ровный асфальт, щелчок магнитолы,
Колышется теплый июль…
А тот, другой, пусть горит под обрывом,
Неправильно вывернув руль.
Дмитрий Лихачёв Spieler
Родился в 1976 году. Учился в лицее № 1502 (при МЭИ). Окончил РГГУ , факультет теоретической и прикладной лингвистики. В 1994-1997 гг был лидером рок-группы "Шпиль" (с Алексеем Караковским и Михаилом Гусманом). Оставил творчество в конце 90-х годов. Через много лет после этого песни Лихачёва исполнялись и записывались группой "Происшествие" и певицей Владиславой Рукавишниковой. Дмитрий — один из семнадцати основателей «Точки Зрения», один из лидеров нашего движения в 1994-2000 гг и создатель нашей первой странички в Интернете. Тексты его песен разделены на пять частей по тематическому и хронологическому принципам.