89 Views
Пуля вылетела из гнезда. Звук трубы Ангела смерти пронесся по миру. Мир, конечно, его не слышал; сейчас это было доступно только мне. Черная дыра ствола, поглощающая вещество жизни, смотрела мне в глаза. Десять метров – целая вечность. Не, не долетит. Чтоб добраться до меня, ей придется сначала преодолеть пятиметровый рубеж. Пять метров – целая вечность…
– У-тю-тю-тю-тю! Машинка! А где у нас машинка? У-у-у, какие мы халосые!
Интересно, зачем они со мной так возились? Неужели действительно хотелось сделать мне приятное? Да нет, скорее просто в кайф было смотреть, как дите неуклюже ручками водит. А еще скорее, кайф был гораздо раньше. Эгоисты. Один метр. Быстро, зараза.
– Мама, хочу собаку!
– А кто с ней гулять будет?
– Я!
– Вот подрастешь и сам себе купишь.
Эгоисты. Все. И я в том числе. Собака мне нужна, чтобы играть, а собаке это на фиг не нужно.
Полтора. Быстро летит. Почти как мысль. Но не быстрее. Что быстрее мысли? Ну да, конечно, другая мысль. Очень смешно. А на самом деле, что такое мысль? Движение электронов между клетками мозга? А если нет? А если принять, что есть душа, а мозг – только посредник между ней и телом, что получится? Правильно, получится удар по яйцам ногой, плюс удар рукой в челюсть, минус все деньги из карманов, поделить на двоих отморозков.
Два. Хорошее число. На втором курсе я влюбился. У нее были коричневые глаза, вздернутый носик, длинные волнистые волосы и постоянное желание. Что выбрать – курсовую по черчению или эти маленькие бархатные ручки? Нет, ручки выбирать нельзя, а то они, как по мановению руки злого волшебника (декана), превратятся в жилистые клешни прапора. Вечно надо что-то выбирать. А я хочу, чтоб и ручки и чтоб без прапора. А ручки хотят, чтобы я забросил к чертям это черчение.
Недолго это было. Всего лишь пять. Метров. Быстро…
Черчение, оно, конечно, от прапора спасает, но ненадолго. Надо, надо мне было выбирать мою ненаглядную, с волнистыми волосами; может, два ребенка… А впрочем нет, ей-то было до фени и мое черчение и мое черное будущее. В лице прапора.
В армии, конечно, есть и положительные стороны. Например, подъем в шесть утра – дисциплинирует и не дает терять время на бесцельный сон; армейская еда – укрепляет дух и лудит желудок; а марш-бросок, в свою очередь, закаляет тело; землячество взращивает патриотизм, а дедовщина… ну и в ней, наверное, при желании можно найти что-то хорошее.
Вообще-то, армия – это не так уж плохо, вот только прапор… Любил, гад, чтоб я отжимался. С мешком песка на спине.
– Раз, два, два, два с половиной, три, четыре, пять, пять, пять, шесть, семь…
И заветная цифра «десять» приближается бесконечно долго, как стрела у Зенона. Чтобы отжаться десять раз нужно сначала дойти до пяти, а чтобы преодолеть пятиразовый рубеж, сначала надо поднять этот проклятый мешок два с половиной раза…
Два с половиной метра – это много или мало? Все относительно (Эйнштейн сказал). Вот если, к примеру, это расстояние до любимой женщины – то много. А если до лба (с точки зрения пули) – то… бесконечно много. Опять же, если верить Зенону.
Впрочем, что касается женщины, то тут Зенону можно верить смело. Смотрим: полтора метра пройдено, – Девушка, Вы на самом деле такая красивая? – Смеется. У нее сегодня хорошее настроение и синее платье. Ей нравится, как шуршат кленовые листья под ногами. Ей нравится золотистая одежда деревьев, и моя одежда ей тоже нравится. Не успевает пройти и трех дней, как метровая стена тает и вроде бы мы убедились в неправоте Зенона, но – «движенья нет, сказал мудрец брадатый…». Мне-то кажется, что мы уже вместе; свадьба стирает границу между «она» и «я», остаемся только «мы». Но это лишь внешнее, а что же мы видим на самом деле? Внутри? А нет никакого «внутри», потому что от нее до меня по-прежнему один метр.
– Ты меня совсем не любишь. – Это потому, что я после работы на пять минут заскочил в кафе, посидеть с друзьями. Конечно, я вышел оттуда не через пять минут, а через три часа, и, даже, скорее не вышел, а выкачался (меня немного качало), но ведь я пошел домой, а не к любовнице. И ведь это не каждый день, а… хм-м-м, хотя, бывало, что и каждый. Подумать только, «я ее не люблю». А кто купил ей пальто, а сапоги? А кто достал билеты на «Машину времени»? И это я ее не люблю! А этот вшивый адвокатишко любит?
– Да! Да! Любит! Любит! – И, уже ставшее привычным расстояние в один метр, превращается в трехсоткилометровую дистанцию.
Но так – это только с женщинами, с пулями, похоже, все по-другому. Но, ведь Зенон и не мог этого знать? Может, со стрелами все так, как он говорил? А пуля – вот она, до нее полметра.
– Хто такой будешь? – Спросил один из них в самом начале нашего “разговора”. Кто я буду? О, я буду великим писателем, напишу сотни рассказов, десятки романов, заработаю кучу бабок. Не то что бы моя цель в жизни – заработать денег, просто с ними легче, чем без них.
Я женюсь, мне еще не поздно, у меня будет много детей. Нет, будет один ребенок, неважно, сын или дочь, и я воспитаю его (или ее) так, как хотел бы, чтоб воспитали меня. Хочешь собаку? Пожалуйста. Хочешь в Диснейленд? Пожалуйста. Хочешь курить? Пожалуйста, но помни, что будет с твоими легкими, и что ни копейки на сигареты не получишь. Я буду хорошим отцом.
У нас будет дом на берегу реки. Небольшой такой домик, два этажа – больше не надо. Во дворе, перед окнами будут расти клены. Чтобы осенью весь двор был в кленовых листьях, и они, кружась, падали на крыльцо. Между двумя деревьями я натяну качели, и ребенок будет на них качаться. Пока не подрастет, конечно. А потом уже мы с женой будем по вечерам сидеть на них и, несильно покачиваясь, смотреть на звезды. А перед теми окнами, что выходят на речку, я посажу яблони, чтобы весной они были усыпаны самыми белыми в мире цветами, а к концу лета можно было смотреть на спокойную реку, краем глаза замечая налившиеся яблоки.
Все это будет, конечно, если Зенон прав. Потому что если он не прав, то через десять сантиметров для меня не будет уже никакого «будет». Только боль, тьма, или, напротив, яркий свет, а может, даже боли не будет.
Они наигрались и пошли. Я, лежа на мокром асфальте, подумал: “Наконец-то. Слава Богу”, а один из них вдруг достал пистолет и обернулся…
Десять сантиметров. Движенья нет. Мы так и будем вечно друг перед другом – я и пуля. Пуля и я. Вокруг нас будут цвести цветы и процветать нищета; будет падать снег, бомбы и курс рубля; вновь придет Спаситель, но уже в роли Судьи; Вселенная разлетится в пыль или наоборот, сожмется в точку, все это уже не важно. Движенья нет. Мы будем вечно друг перед другом. Я и пуля. Пуля и я.
