185 Views
Здравствуй
Здравствуй! Солнце мое погасло.
Нож входит в грудную клетку, как в масло.
Здравствуй!
Ты неправильно держишь рукоять, но это –
Уже не важно.
На два миллиметра левей и выше,
И – пара ступенек ползком до крыши,
А там, на асфальте –
Осколки солнца.
Небо в квадрате окна смеется…
Настенька
Глубоко декольтированные платьица,
Глубоко экзальтированные девочки,
Фарфоровые уродцы
Ненастье
Ластится ко мне
Мокрой кошкой
Тошно мне,
Худо мне, Настя,
Настенька
Слепо тычусь в двери,
Когда настежь, нож
Лежит на полке в прихожей,
Ты будешь “Была похожа на…”
Я уберу его в ножны, Ты
Проходи, проходи, не бойся же,
Я тебя и взглядом не трону, Мне
Так тебя не хватало Хваткой
Мертвой хваткой вцепиться Хватит же
Отпусти, отпусти, мне больно
От крика хрустально в горле
Спазм сплюнул на скользкий кафель
“Будь моя Будь моя или Nothing!!!”
Запретное
Мой сын – я виновна в инцесте
Мой брат – я виновна в кровосмешеньи
Мой друг – я виновна в прелюбодеяньи
Мой любимый – у твоего изголовья
Словно у алтаря
Я познаю, что Бог
Больше, чем Эрос.
Набоковский сюжет
Нет на солнце пятен – нет тебя со мной.
Ты за стеной, за стеной, за…
Не достучаться…
Голубые, глубокие – где они?
Да где они, где же они, ну где они?!
В другом измерении, в медицинских диагнозах, в новой сказке,
В статьях Уголовного Кодекса об ответственности за ласку,
За то, что ласковый зверь так выл у ног.
Когда это было? И как он мог?
Он беспомощно корчился, мой неприкаянный волк,
Он лизал твои ступни, он плакал, он так скулил,
Из любопытства ли, жалости ты
Вдруг склонился над ним,
Дрогнуло дивным созвучьем до самых недр –
Растерзанный нежностью умер зверь.
Я раздвинула рёбра как дверцы клетки –
Я отпустила его на волю.
Он был таким ласковым, ненасытным и нежным –
Ты легко задушил его левой рукою.
Уголовный Кодекс как повесть о самом
Прекрасном, как сказку
Прочту тебе на ночь. Я снова читаю
Всё те же статьи. Об ответственности за ласку –
От восьми до пятнадцати,
И даже, в особо опасных – до двадцати.
Ты не знал. Растерялся: “Мы просто играли!”
Господин прокурор, моя кровь как зола,
Я женщина-сердце, пожаро-дыханье,
Страх –
Полый, податливый стержень тела –
Стерпит…
Господин прокурор, это я его…
Мать? Сестра?
Ева,
Сотворённая из ребра?
Сотворившая? Или змея,
Искусившая яблоком? Я его…
Это я его родила!
Тишина в зале. В сотнях глаз – зависть.
Публичной казни
Простоволосой блуднице!
Твоя рабыня, твоя – жрица.
Я лгу. Ты бледен.
Ты ждёшь доказательств
Или – опроверженья.
… Её – повесят,
Его – избавят
От душной боли,
От страшной порчи.
Её повесят.
Отпустят корчи
Его живот – и – горло.
Но – в запале
(Вспыльчив и ранен)
Доказательства есть? Доказательств!
Не счесть. Во-первых –
Сколько мне тогда было? Пятнадцать?
В пятнадцать
Я вполне могла бы родить
И оставить в роддоме, отдать в приют
Или – на воспитанье.
Допустим, я долго тебя искала,
Как в банальном романе.
Я плакала, я унижалась,
Я всего лишь хотела любви, а мне припаяли инцест.
Мой сын, мой ребёнок, мой ласковый мальчик,
Нащупала пальцами горлом идущую кровь,
Сдавила, как флейту
Шею – а хочешь, сыграю
“Реквием”, например?
Моцарта. Умерло. Траурно. Матрица,
Слепок с последнего дня будет выглядеть так.
Голубые озёра – приют для Лохнесских чудовищ,
Голубые озёра дрожат в воспалённом мозгу.
Ты ими – сквозь них – через них – смотришь,
И я угадываю поднимающихся со дна,
Живущих там в тине стражей сокровищ,
Ведь я – я ныряла на дно и брала жемчугА,
А они не смогли уберечь…
Твои детские слёзки
Уже остывают
На моей неподвижной щеке.
Не прощайся со мной.
За любовь не прощают.
Не жалеют. Не мстят
И не проклинают.
Никогда, мой хороший.
Слёзы станут дождём.
Лето
будет
холодным…
Александра Райтаровская
Родилась в 1976 году в Черновцах (Украина), там же закончила французский ин. яз. Живёт в Подмосковье, в городе Пущино. Работала в газете "Пущинская среда" корреспондентом рубрики "Наука" и титровальщиком на телестудии Пущина; одновременно преподавала в Пущинском экологическом лицее французский язык. Сейчас работает в Интернет-холдинге в Москве.