164 Views
Андрей Князев проснулся без пяти семь двенадцатого января две тысячи четвертого года, в понедельник. Он всегда просыпался за пять минут до того, как зазвонит будильник. Время между пробуждением Андрея и тревожным сигналом, оповещавшим о начале нового рабочего дня, принадлежало только ему. Его жена, Маша, и дети, Наташка и Славка, просыпались на час позже. Лениво потягиваясь, Андрей поднялся с кровати и пошел на кухню завтракать. Пока закипала вода в чайнике, Андрей разговаривал с Гошей, волнистым зеленым попугаем. Кроме Гоши, в доме еще жили крыска Антонина, названная так в честь стервы-соседки, старый, ленивый пес Степан, не признававший, когда его называли Степкой, и черепаха Соня, которую хозяин квартиры иногда не видел несколько месяцев кряду, и когда неожиданно наталкивался на нее, то удивленно спрашивал: «Так ты все еще жива?»… Семья Андрея Князева любила животных, но Андрей этой любви не разделял. Единственным исключением был Гоша: с ним можно было поговорить. Гоша мог произнести несколько фраз, чаще всего он кричал разные глупости, которым почему-то все владельцы попугаев обучают своих питомцев. С утра попугай сообщал Андрею, что он хороший, а к вечеру мог стать дураком – все зависело от настроения. Двенадцатого января Гоша поприветствовал хозяина, проворчал что-то невразумительное. Он был не в духе. С Гошей иногда такое случалось. Андрей не придал этому никакого значения, съел бутерброды и направился в ванную. В семь сорок пять он вышел из дома.
В восемь пятнадцать Князев уже сидел за своим рабочим столом в налоговой, с тоской поглядывая в окно. Нелли Завадская, работавшая с Андреем в одном кабинете уже семь лет, опаздывала по понедельникам минут на десять. Почему она задерживалась в понедельник, Андрей не спрашивал. С Нелличкой – именно так ее за глаза называли коллеги – разговаривать было нелегко. Она казалась надменной и неприступной. Андрей в самом начале пытался за ней ухаживать, но неизменно спотыкался на полуслове, встречая ее обескураженный взгляд. Она словно не допускала мысли о том, что кто-то может фривольно разговаривать с нею. Нелличка за семь лет нисколько не изменилась. Она выглядела, как школьница, которая тайком от мамы накрасилась и для солидности надела строгий костюм. Она почти никогда не разговаривала на работе, высказывалась только по делу. Говорила тихим, вкрадчивым голосом. Гипнотизируя предпринимателей, пристально смотрела им в глаза. Начальник ею гордился и называл ее, по словам секретарши, подколодной змеей. Андрей часто шутил, что ему приходится общаться большую часть времени с крысами, попугаями, змеями и другими животными, из которых самым общительным и дружелюбным был Гоша.
Андрей отмотал положенных восемь часов в одной комнате с Нелличкой и засобирался домой. Нелличка не торопилась, что немного удивило Андрея: обычно она спешила уйти пораньше.
– В чем дело, Нелли? Домой не хочется?
– У меня проблемы. Не знаю, что делать. Трое должников уже не проживают по указанным адресам.
– Да плюнь ты. У меня тоже такие есть.
– Ты не поможешь мне написать объяснительную? – спросила Нелли. – У меня такого не было никогда. Ты понимаешь, никогда… Я только опаздывала, а проблем с налогоплательщиками не было ни разу.
Андрей вздохнул, повесил в шкаф дубленку и начал составлять записку. Потом они с Нелли смотрели и подсчитывали долги пропавших предпринимателей. Змея подколодная волновалась, как маленькая, когда показывала документы. «В конце концов, она тоже человек», – Андрей как будто оправдывался перед самим собой за то, что задержался на работе.
Домой он вернулся в девятом часу. Прошел в комнату, кинул портфель на диван. Дети как-то странно поглядывали на него. Жена спокойно предложила ему поужинать. Перед ужином Андрей поприветствовал своего самого близкого друга – Гошу. Тот в ответ промолчал, даже посмотрел на хозяина неодобрительно.
– Гоша сегодня не в духе, – сказал Андрей Маше.
– Да, – пробормотала она. – Весь день сам не свой.
– Да и ты тоже, как я погляжу.
– Я? А что я? Со мной все в порядке.
Больше за весь вечер никто не произнес ни слова. Гоша сидел нахохленный, Маша мыла посуду. Дети в десять пошли спать. Андрей полистал газеты, завел будильник и уснул.
Без пяти семь тринадцатого января две тысячи четвертого года, во вторник, Андрей проснулся. Пять минут полежал, встал после того, как прозвонил будильник. Пошел на кухню. Поздоровался с Гошей. Гоша молчал.
– Вредный попугай. Не хочет со мной разговаривать, – сказал Андрей и просунул пальцы сквозь прутья, пытаясь погладить Гошу.
Тот обычно снисходительно подставлял свою набитую птичьими мозгами голову, но в этот день Гоша клюнул его, из пальца пошла кровь. Сознание помутилось, и Андрей упал в обморок.
Очнулся Андрей от запаха нашатырного спирта. Словно в тумане, перед ним проплыли испуганные лица детей, жены, удивленная морда Степана. На плече у Маши сидела Антонина и размахивала хвостом – нервничала. Позже выяснилось, что разбудил всех Степан, услышавший, как упал хозяин. Маша хотела вызвать скорую, но Андрей попросил ее просто перебинтовать палец.
– Я пойду на работу.
– Конечно-конечно, – засуетилась Маша.
Андрей пил кофе и думал о том, что все происходящее абсурдно. Все неожиданно изменилось, жизнь как будто сбилась с ритма, оступилась, подскользнулась, и понеслась, неведомо куда. Гоша отказывался разговаривать и клюнул палец Андрея. Дети встали раньше обычного. Маша смотрела на мужа подозрительно, возможно, ей не понравилось то, что Андрей задержался накануне. То ли из-за потери крови – пусть незначительной, то ли еще по какой-то причине Андрею вдруг показалось, что это не его дом. Не его жена. Он поежился на стуле и спросил:
– А где Соня?
– Какая Соня?
– Черепаха.
– Не знаю, – ответила Маша. – Вчера поела и ушла спать, так и не появлялась.
– Странно, – задумался Андрей.
Дети сосредоточенно поглощали завтрак… и молчали, что тоже было ненормально. Они постоянно ссорились друг с другом, даже когда спешили в школу.
Андрей подумал, что он сошел с ума. Столько лет в его доме не происходило ничего необычного, да, честно говоря, вообще ничего не происходило. Неординарное поведение зеленого попугайчика стало чем-то вроде вселенского потопа. Андрей продолжал думать о том, что случилось, и в машине. Небо, казалось, было темнее обычного… Отсутствие автомобилей на одной из центральных улиц, где в это время он часто попадал в пробку, встревожило его еще больше. Его разум отказывался верить в то, что мир может быть иным. И Андрею впервые стало так страшно, как бывает страшно в детстве, когда долго ждешь маму с работы или когда думаешь, что ты неродной ребенок в семье. У любого человека иногда возникают первобытные страхи. Чаще всего они являются во сне, Андрей подумал, что ему все это просто приснилось, только проснуться не получалось. Тогда Андрей испугался, что сон этот никогда не закончится, что он, Андрей Князев, будет продвигаться по заснеженному утреннему городу целую вечность. Возможно, что вокруг него был совсем чужой мир. Как здесь живут, Андрей не знал. Только подъезжая к налоговой, он успокоился немного и подумал, что там точно ничего не может измениться. Он посмеялся над своими страхами, явившимися неизвестно откуда. Зашел в кабинет, где сидела неизменная и не изменившаяся Нелличка. Ее тоненькие пальчики постукивали по клавиатуре.
Нелличка сделала вид, что не заметила прихода Князева. Полдня Андрей исподтишка наблюдал за ней, стараясь не пропустить ни одного ее движения. Нелличка чувствовала себя непринужденно, так, как если бы за ней не следили. Другая бы на ее месте смущалась, отвлекалась от работы. В общем, Князев убедился, что с Нелличкой ничего не случилось. Она была все так же красива: трагически-горькое очертание губ, тонкие длинные брови, изогнутые, как у актрис немого кино. В течение дня менялся лишь цвет ее глаз – от голубого до темно-зеленого. Больше ничего. За семь лет Андрей Князев ничего не узнал о Нелли Завадской, она не рассказывала ни о своей семье, ни о доме, никогда не объясняла, почему опаздывает по понедельникам. Князев удивлялся, что никто у нее ничего не спрашивал об опозданиях. Обычно ее присутствие раздражала Андрея, но во вторник тринадцатого января две тысячи четвертого года успокоило. После обеда они даже обменялись невразумительными репликами, что случалось редко. А ближе к концу рабочего дня Князев неожиданно спросил:
– Нелли, скажи, тебе никогда не кажется, что мир изменился за ночь? Что твой дом – это не твой дом? Твоя семья – это не твоя семья?
– Со мной постоянно такое бывает, – равнодушно ответила Нелли.
– Вот и со мной случилось. Что же теперь делать?
– Ничего. Жить с теми, кто вовсе не является твоей женой и твоими детьми.
– А с кем ты живешь?
– Одна, – Нелли отвернулась к окну, Князев понял, что разговор окончен.
Домой Князеву идти не хотелось. После работы он покатался по городу, в голову лезли дурацкие мысли о кризисе среднего возраста, о параллельных мирах, о Нелличке. Князев подъехал к кафе, куда иногда уходил отдохнуть от семьи и животных. Заказал джин-тоник, внимательно всматривался в лица людей за соседними столиками. «У меня нет причин сходить с ума», – успокаивал себя Андрей, но тревога не оставляла его.
Андрей вышел из кафе и поехал по темным улицам, вспоминая, был ли он здесь раньше. Ночью город выглядел не так, как днем, Андрей ничего не узнавал. Он хотел вспомнить, как выглядела его квартира, но понял, что уже давно ни на что не обращал внимания. Он даже не мог описать внешность своей жены и детей.
Через некоторое время Андрей выехал на свою улицу. Остановился и долго, как будто впервые в жизни, рассматривал свой двор. Нет, все было таким, как и прежде… В квартире горел свет… Дома его встретила обеспокоенная Маша. От ужина Андрей отказался. Он осознавал, что ничего не могло измениться, но не понимал причины своего страха. Сидел, раскачиваясь в разные стороны. Потом неожиданно встал и пошел в комнату детей. Обратился к сыну:
– Славка, что случилось с Гошей?
Славка покраснел, ничего не ответил. Наташка посмотрела на брата испуганно:
– Не говори!
– Так значит, я прав, – покачал головой Андрей.
– Гоша умер, – тихо сказала Маша. Андрей не заметил, как она вошла в комнату.
– Гоша умер. Его задушила Антонина, – прошептал Славка.
– Вчера мы купили другого попугая, чтобы ты не убил Антонину, – Маша устало вздохнула.
– Мы не знали, что он тебя клюнет, – продолжила Маша.
– Он не говорит, но он похож на Гошу. Гошу мы похоронили, – Наташка заплакала.
Андрей сел на пол и истерически засмеялся. Все забегали вокруг него. Степан лизал ему руки и поскуливал. Маша принесла валерьянку. Дети плакали. Лжегоша грозно выкрикивал что-то бессвязное. Антонина боязливо выглядывала из кармана Маши. Только счастливая Соня спала за диваном. Ей не было никакого дела до странностей взаимоотношений Homo sapiens.
Анна Болкисева
Родилась 4 января 1975 года. Училась в Лицее УрГУ, затем на филологическом факультете, год аспирантуры. С детства писала стихи. Есть публикации в поэтических альманахах и сборниках, в 1998 году вышла книга стихов "Баллада на честном слове". С 2002 года пишет прозу.