250 Views
НОЖКИ
Четыре ножки у стола,
Четыре ножки у кровати,
А ты всего на двух пришла,
Разбив гармонию некстати.
Четыре ножки у стола,
И ровно столько же – у стула,
Но ты всего на двух пришла
И отчего-то улыбнулась…
Исчезли стены и мозги,
Все мысли унесла стихия.
Пусть у тебя лишь две ноги:
Всего лишь две – зато какие!
ВЕСНА
Стою в толпе как вилы в сене.
Весна! Какая благодать!
А милиционер весенний
Не хочет паспорт мне отдать…
Он говорит: “…в нетрезвом виде…”,
Лопочет: “…следуйте за мной…”
Чуть позже, в отделенье сидя,
Пишу: “Был опьянён весной!”
УТРЕННЯЯ ВЕРА В ЧУДЕСА
Прочные устои бытия,
Верная дорога под ногами:
На груди, за пазухою, камень,
А на нём – пригретая змея.
Мелочи ноябрьских простуд.
Сухари, хрустящие, как пальцы.
Дед Мазай и солнечные зайцы.
Вечный зов, переходящий в зуд.
Утренняя вера в чудеса.
Глупые ночные полумеры.
Еле уловимый запах серы.
Алые от крови паруса.
Бес в ребро – и чёрт уже не брат.
Искры Божьи, зашипев, угасли.
Три кита, обжаренные, в масле,
В тишине, звенящей как набат.
Лица не стали ни злей, ни добрей…
Лица не стали ни злей, ни добрей.
Месяц болтается где-то
За облаками. Вокруг фонарей –
Морось вечернего света,
Фары несутся, угрюмо гудя,
Вдоль измождённой реки…
Город-младенец в пелёнках дождя,
Шумный, как все грудники.
ОСЕНЬ
Хитрющая лисица-осень
В курятник сердца забралась,
И мир мне сделался несносен,
Заполонила душу грязь.
Летают птицы на просторе,
Коровы топчутся в траве,
А я сижу в могучем горе,
С тягучей думой в голове.
Ползут машины, как мурашки,
По зябким спинам городов.
Родился я в одной рубашке,
Подохну – тоже без штанов…
Судьбина (по-латыни fatum)
Всегда по-своему права.
Сейчас её ругаю матом –
Весной назад возьму слова!
Не по душе
Земля не любит землекопов,
Леса не любят лесорубов,
И любопытных астрономов
Не любит скромница-Луна.
Я – землекоп своих страданий,
Я – лесоруб своих успехов
И астроном своих ошибок.
Я сам себе не по душе.
Пройдут года вокруг берёзы…
Пройдут года вокруг берёзы,
Что приютилась под балконом,
И небо станет серым-серым,
Как будто глупенький мышонок.
И ты под этим серым небом
Придёшь, укрывшись капюшоном,
И, словно глупенький мышонок,
-Твой, – скажешь, – голос не хорош!
Всё снова станет неказистым,
И я, подобно гармонисту,
Исполню песню: в каждой строчке
Три точки – три тире – три точки.
Печаль забудет, как томила –
Ума палата номер шесть…
Я нарисую всё, что есть.
Я позабуду всё, что было.
ТРАМВАЙ
Когда утёр слезу последний дождь,
И побледнела жизнь в оконной раме
(Такая перемена декораций),
И люди перестали изъясняться
Промозглыми осенними словами,
Я ждал трамвай в морозной полутьме.
Весёлые и грустные картинки,
Звонки, секунды, окрики, снежинки
Перемешались в зимней кутерьме.
Когда устал последний снегопад,
И лужи притворились облаками
(Опять же, перемена декораций),
И люди перестали изъясняться
Продрогшими, белёсыми словами,
Я сел в трамвай. Искрили провода,
Трамвай катил, позвякивал беспечно,
И я тебя увидел на конечной.
И понял, что приехал навсегда.
ЗАБЫТЫЕ ОБИДЫ СВЕТЛЫХ ДНЕЙ
Неявное становится видней,
Когда не лень спокойно осмотреться.
Придут в окно и постучатся в сердце
Забытые обиды светлых дней.
Оставим аргументы на весу
Проветриться от спирта и бензина.
Пусть провезёт лифтёрша Мнемозина
По этажам зарубок на носу.
Всё было словно навсегда…
Всё было словно навсегда.
Зацементирована светом,
Прижата воздухом, вода
Томилась наступившим летом.
Всё было словно наяву.
Слова переплетались в сети
Молчанья. Пасмурные дети
Жевали сонную траву.
Всё было словно на мази
На тёмной желчи чьей-то злости.
Шагали в гости как в ферзи,
А иногда – в ферзи как в гости.
Среди бетонных колдовских дубрав…
Среди бетонных колдовских дубрав
Сидели, пили пиво под креветки,
Единственные жизни разменяв
На пасмурные лестничные клетки,
Плеснули водки на пивные дрожжи,
Прошлись по джину с тоником потом,
И вены откупорили попозже –
Наверно, перепутали с вином.
На тонких нитях полумёртвой лжи…
На тонких нитях полумёртвой лжи
Висели страхи, доводы, сомненья,
И новые, и старые стремленья,
Как пойманные рыбы на крючках.
Глухонемое старое кино
Ослепло и закончилось навеки.
Трёхмерные цветастые калеки
Аляповато правят пышный бал.
В смешных костюмах, в гриме и грязи,
Похожие на клоунские трупы,
Сидят актёры из незваной труппы
За шторами улыбок показных…
На крепких нитях посвежевшей лжи
Болтались полумёртвые надежды,
Высокие стремления… Одежды
И шляпы задержавшихся гостей.
СДЕЛАЙ ПАУЗУ
Вернётся время с тёплых пляжей
И разобьётся на недели,
Заваленные мокрым снегом,
Пропитанные встречным ветром.
Дома друг другу улыбнутся
Так недоверчиво и хмуро,
Что между ними станет тесно
Машинам, людям и снежинкам.
И станет жизнь колечком дыма,
И будет плавать и клубиться,
Пока не включит вентилятор
Хозяин в чёрном капюшоне…
Ну а пока – на тёплых пляжах,
Умело сотканных из солнца,
Песка, ракушек и истомы…
Пока – не кончилась реклама.
Алексей Дружинин
Родился 28 мая 1980 года в Москве. С 2000 посещал литературный семинар детской секции МГО СП РФ под руководством А.П.Торопцева. С 2002 – член Союза писателей России (Московская городская организация). Публиковался в электронных журналах ("Точка зрения", "Пролог"), «Литературной газете», журнале "Кольцо А", альманахах "В комнате за сценой", "Незамкнутый круг", сборниках "Сила символа", "Шишки". Лауреат поэтического интернет-конкурса "Золотая осень" (2004). В ноябре 2008 года выпустил книгу "Среди бетонных колдовских дубрав..."