404 Views
Оплетая лицо, солнечной соломкой вьются кудряшки маленькой Пэмелы. Ей шесть лет.
– Мам, поставь сказку!
Нет ответа.
– Мам, поставь послушать этот сланец!
Мама не слышит. Она в наушниках. Входит отец:
– Пэмела, не мешай маме работать!
– Нам в гимназии велели сказку прослушать! – требовательно говорит Пэм и топает ножкой.
Мама снимает наушники.
– Что происходит, черт возьми? Я же сказала, мне надо до завтра сдать эту работу, я уже десять минут не могу найти в библиотеке нужную интонацию для третьей фразы, а у меня текст на тридцать минут! Лапусь, убери ребенка куда-нибудь.
– Мам, мне надо это поставить.
– Что это такое? – мама с подозрением смотрит на микрокартридж, затем нервно втыкает его в гнездо компьютера. Властный седой голос начинает литься со стен: “…Привет малыш! Сегодня 28 мая 2031 года, вечер. Ты живешь в прекрасном, живописном местечке – город Аделаида, Австралия.”
Мама изнеможенно вздыхает. Сочувствующе хмыкает отец. Каково маме, профессиональному звукодизайнеру речевых сланцев, слушать такую халтуру? Прописали речевой генератор текущей даты и места, идиоты. Какая безвкусица!
“Сегодня я расскажу тебе древнюю легенду аборигенов о старом Кама и доблестных воинах. Мы познакомимся с прекрасным миром аборигенов и узнаем, как они представляли себе силы природы.”
– А почему ты не можешь в своей комнате послушать? – возмущается мама.
– Я не знаю, как переключить там. – Пэм смущенно топчет ножкой ковер.
– Никогда не лги! – сурово произносит отец.
– Я хотела вместе с тобой ее послушать… – признается Пэм.
– Так, – отец берет Пэмелу за руку и уводит из комнаты.
Через секунду оттуда вкрадчиво раздается: “Каждый день с утра до вечера старый Кама переплывает мир на своей горящей лодке. Когда на небе нет туч, мы можем увидеть ее дно – ослепляющее дерзнувшего поднять голову. Старый Кама вознаграждает и наказывает, но не за дела и стремления, а просто так, чтобы в мире был порядок. И вознаградит Кама подлеца, если мир станет лучше от награжденного подлеца, и накажет доброго, если мир станет лучше от этого наказания. Но не дано ни одному человеку узнать – наградил его Кама или наказал. И когда родятся великие воины, разожгут великие костры ночи – тогда уйдет на покой Кама и отдаст им свою огненную лодку, чтобы они плыли по миру сами, и станут они новыми Кама. Однажды…”
– Чему только детей учат! – фыркает мама и надевает наушники.
* * *
Конечно, совершенно неправильное место для встречи они выбрали – у расписания электричек. Полдень, суббота, июнь, естественно отпуска, естественно дачники, походники и толкотня. К расписанию было просто не пробиться, Сергей встал в сторонке, чтобы все было видно, и стал ждать. До указанного времени оставалось пятнадцать минут – Сергей специально приехал пораньше.
Рядом раздавались крики и смех – покидав штабелями огромные цветастые рюкзаки на грязный асфальт вокзальной площади, собиралась какая-то веселая компания. Симпатичные девушки в обернутых на талии штормовках сидели на рюкзаках и пели что-то энергичное, напоминавшее то ли ирландский марш, то ли какой-то индейский наговор. Лохматые молодые люди то подходили, то отбегали куда-то, постоянно прибывали новые с рюкзаками и их встречали с радостью и визгами. На голове у девушек были кожаные самодельные ремешки с бисером. Откуда столько красивых девушек?
Сергей отвернулся и стал загибать пальцы – Димка, Славка, Алена, Дегтярев, Лапина, Ольга с подругой, Ленка, Лапина – или Лапину уже считал? – Игорь с Ксюшей и Коляныч. Всего одиннадцать человек, спрашивается, где они все? Димка – понятно, он поехал в институт отрабатывать свои лабораторки, скорее всего, опоздает, тоже дятел, конечно, все уже неделю как сдали сессию. Ольга сказала, что вряд ли поедет, а если поедет, то с подругой. Но остальные где? Вроде все так поддержали идею – съездить на выходные на Волгу, на острова, отпраздновать окончание сессии.
Всех расталкивая, к расписанию стал пробиваться пьяный мужичок в грязном пиджаке с каким-то узлом на плече, остановился и начал раскачиваясь его изучать. Сергей посмотрел на часы – ровно двенадцать, а договаривались без пяти. Веселая компания справа вдруг дружно поднялась, похватала рюкзаки и куда-то унеслась. Пьяный мужичок упал прямо под расписанием и заснул, толпа обступила его со всех сторон и не обращала на него никакого внимания. Сергей стал разглядывать шеренгу пенсионеров, продающих с рук пиво и сигареты и от нечего делать прикидывать. Если пиво они берут на оптовке по три пятьсот, продают по пять, больше десяти бутылок им не унести, то это пятнадцать тысяч чистыми. Если в день они делают по пятнадцать, то минус проезд до оптовки – а проезд у них бесплатный – тогда получается… Все равно мало. Если бы они продавали, скажем, книги, а лучше плееры…
Сергей подождал еще. На площади стало скучно, даже толпа у расписания заметно поредела. Сергей представил, как вернется домой, начнет разбирать рюкзак, раскладывать по шкафам консервы, выставлять на лоджию удочки, вытряхивать в унитаз мотыля, запихивать спальный мешок и палатку на антресоли… Два спальных мешка – он же еще для Алены захватил, у нее нету. Хрен с вами, все равно поеду, один – решил Сергей, – кукиш вам.
К расписанию подошли два милиционера и стали брезгливо будить спящего мужичка. Сергей взвалил на себя рюкзак, оглянулся последний раз и направился к электричке, до отхода оставалось две минуты.
В электричке была жуткая давка, все свободные места конечно уже заняли полчаса назад. Сергей с трудом влез только в третий вагон, и электричка тронулась. Сразу его оттеснили в угол, и какая-то старушка нервно пихнула его локтем раза два и сказала что-то о том, что с таким рюкзаком надо сидеть дома. Хотя Сергей мысленно с ней почти согласился, он собрался высказать все, что он думает о старушке. Тут его совсем задвинули в угол, а старушку отнесло потоком в середину вагона, поэтому Сергей ограничился тем, что показал ей кукиш поверх голов. Вряд ли она его увидела. Затем Сергею удалось удачно поставить рюкзак и сесть на него, после чего он спокойно заснул – сказалась тяжелая сессия.
Проснулся он только за Клином, за окном мелькало Московское море, вагон был уже заметно пуст. Сергей вышел в Конаково, тут же рванул бегом до остановки и чудом успел на автобус, идущий в сторону Волги. Еще некоторое время он тащился по шоссе вдоль Волги по направлению к лодочной станции и только собрался свернуть в лес, как вдруг рядом остановился дребезжащий фургон с надписью “Молоко”, из кабины выпал рюкзак и следом выскочил Димка собственной персоной. Он приветливо помахал рукой кому-то в кабине, прокричал “Спасибо, счастливого пути!”, захлопнул дверцу и фургон уехал. После этого Димка повернулся.
– Драсьте, – сказал Сергей, хлопая глазами. – Это как?
– Лаборант сука. – сообщил Димка. – А где все?
– Не только лаборант сука. – мрачно произнес Сергей.
– Никто не пришел? – изумился Димка, – И Алена?
– Слепой что ли?
– Понятно, – ответил Димка, одевая рюкзак. – Ну, почапали?
Друзья свернули на лесную тропинку и стали спускаться к лодочной станции “Рыболов-спортсмен”.
– Объясни, что это за фургон? – допытывался Сергей.
– Сначала про лаборанта! – объявил Димка и начал с чувством рассказывать.
Звали лаборанта Олег, парень с параллельного потока, когда-то они с Димкой писали за одной партой вступительное сочинение, и Димка ему даже подсказал что-то про “Мертвые души”. С тех пор Димка встречал его редко – в столовой или на общих лекциях для всех потоков, и они даже не здоровались. Потом Олег стал крутиться возле вычислительного центра и к третьему курсу стал лаборантом в машинном зале. Видимо он даже получал за это какие-то деньги, но подлость состояла в том, что обрел он над людьми власть, ибо теперь от него зависело, кого пускать в зал, а кого нет. От этого Олег очень заважничал и на всех окружающих стал смотреть с презрением, вообразив себя чуть ли не деканом среди простых студентов.
– И вот, прикинь, – рассказывал Димка, – Каргузина в среду мне говорит – вы, мол, у нас пропустили одну лабораторную, принесете бумажку о том, что отработали, и только после этого я вам подпишу зачетку и ведомость. Ну я как подорванный бегаю, то зал закрыт, то лаборанта нет, наконец вчера нахожу этого Олега, а он мне так нагло заявляет – “без вашего преподавателя я вас не могу за машину пустить, всякие ходят, вирусы приносят”. Прикинь? Это меня, который писал сложные рассчетные программы для отцовской конторы, когда эта мразь еще не знала с какой стороны монитор включается! Короче бегаю полдня, нахожу Каргузину, она мне пишет чуть ли не на каком-то конфетном фантике “отработать 3-ю лабораторную” и ставит подпись, бегу обратно в подвал, протягиваю ему этот фантик, так эта зараза говорит – я через пятнадцать минут закрываю, так что в другой раз. Когда? Хоть завтра, я тут каждый день. И вот сегодня я прибегаю прямо с рюкзаком к десяти. Жду как баран эту тварь, и только к двенадцати они изволят явиться! Естественно я уже пять минут как должен быть на вокзале. Причем отпирает дверь, говорит “ждите” и уходит. Жду его еще пятнадцать минут, наконец, врываюсь в зал – эта тварь сидит за головной машиной и играет. Поворачивается – “что вам нужно?” Вот, говорю, отработать третью лабораторную. И что эта сука мне отвечает? “Приходите в понедельник, сегодня суббота, выходной.” Вежливо объясняю ситуацию, напоминаю, что он сам сказал мне прийти сегодня, намекаю, что машины пустуют, а запустить лабораторку на десять минут не составит ему никакого труда. Эта тварь отвечает, что, мол, машины есть, но сеть между ними отключена, ибо выходной день. По-моему, брешет. Прошу тогда разрешения сделать лабораторку на головной машине. И в ответ: “Да вы что, смеетесь? Во-первых, я работаю, во-вторых, не имею права студентов пускать за головную машину.” Прикинь! Студентов! А сам значит министр, профессор всея “тетриса” и “Дуума”! После этого я не выдерживаю и говорю буквально: “Это свинство”. “Ах свинство? Тогда так. Во-первых, вы нарушили режим вычислительного центра, явившись в неположенный день с рюкзаком и в такой одежде. Во-вторых, сессия уже закончилась, и, без допуска из деканата, я вас на машину не посажу. В-третьих, раз свинство, то я вообще отказываюсь с вами заниматься, пусть приходит ваш преподаватель и выполняет с вами вашу лабораторку.”
– И что? – спросил Сергей.
– Ну и все. На электричку я уже не успел.
– А фургон?
– Автостопом. Доехал до шоссе и голосовал. Туда, к Твери.
– А денег это сколько?
– Не сколько. Автостопом же. Вот это шоссе – это же прямая трасса Москва-Питер.
– Здорово. Вот когда у меня будет своя машина…
– Ну да, и мне очень повезло – на легковушке ехал прямо из Москвы всю дорогу, классный дядька такой был, ну а последние 20 километров – вот этот фургон застопил. Кстати я бы место проехал точно, я думал еще километров двадцать, но вижу – ты шлепаешь. Нет, ну какая сволочь!
– Сволочь. – согласился Сергей. – Когда человек получает в руки власть, он становится сволочью. А ты ему не пробовал бутылку принести?
– Да вот еще! Я и не умею такие вещи…
– А чего тут уметь. Приходишь и говорнишь: “с праздником”.
– Шиш ему!
Вдали показался пирс лодочной станции “Рыболов-спортсмен”, Димка остался с рюкзаками, а Сергей отправился брать лодку и вернулся с веслами. Они погрузились в лодку и взяли курс на острова. Высадились на дальнем острове и стали обустраиваться, расставили палатку. С дровами на острове было плохо, поэтому пришлось за ними плыть на Черную протоку. Потом развели костер и наварили котелок вермишели с тушенкой, сожалея, что нету соли. Сергей, конечно же, расставил по берегу свои удочки.
Медленно и неохотно закатывалось солнце. Постепенно исчезало тепло, вода потеряла свою радужную подсветку, откуда-то налетели комары. Соответственно портилось и настроение. Постепенно исчерпались темы разговоров, и появилось то странное состояние, когда не хочется ничего делать – ни гонять на лодке меж островов, ни купаться, ни есть, ни спать.
Солнце погасло совсем, и появились тучи огоньков, не видимых днем. В воде носились какие-то светлячки, что-то подмигивало сквозь сосны с той стороны острова, вдалеке по течению светился целый букет огней – то ли прогулочные теплоходы на якоре, то ли какие-то поселки или пристани. И откуда-то доносилось тихое пение. Вначале оно было неслышным, затем переменился ветер и стали четко различимы голоса, красиво выводящие мелодии на каком-то острове за Черной протокой. Бархатные звуки, покачиваясь, плыли в черноте.
– Девчонки… – сказал Сергей задумчиво.
Димка молча кивнул, они сели в лодку и погрузились в туман.
Сначала они заблудились, потом потеряли ориентир, потом запутались веслами в тине, но, наконец, причалили к нужному берегу. Достаточно просторный, густо поросший соснами то ли мыс, то ли островок входил в воду, посередине его была полянка, и на ней, за несколькими деревцами, горел костер. Завораживающее зрелище предстало перед ними – вокруг огромного костра сидели странного вида люди в серых хитонах с маленькими барабанами и флейтами, а по кругу ходил огромный хоровод молодых людей и девушек с кожаными ремешками вокруг головы. К своему удивлению, Сергей узнал ту самую компанию, которую видел днем на вокзале, только было их человек тридцать. Но сейчас лица у всех были серьезные, и происходило все это в странной торжественной обстановке, и хотя песня звучала, казалось, будто танец происходит в полной тишине, необычной для такого скопления людей.
Танцующие не заметили, как причалила лодка, или сделали вид, что не заметили. Но когда Сергей и Димка вылезли на берег, от сидящих у костра отделилась фигура и подошла к ним. Это была женщина лет тридцати-сорока. Лицо ее в темноте разглядеть было нельзя, но создавалось впечатление, будто глаза ее сверлили насквозь, и чувствовалось в ее взгляде что-то неприятное.
– Зачем пожаловали в эту ночь? – спросила она и встала так, чтобы загораживать своим плащом костер и танцующих.
Сергей переглянулся с Димкой и начал:
– Мы вообще-то туристы, приехали рыбу половить, стоим на том берегу, за протокой. Услышали, как вы поете, и приплыли посмотреть.
– За Черной протокой? – насторожилась женщина, – Вы только что там плыли?
– Ну да, а что?
– Ничего. Уезжайте отсюда, вам здесь нечего делать.
– А почему вы так грубо разговариваете? – вступил Димка, – Мы приплыли к вам в гости.
Сергей тем временем все пытался заглянуть за плечо женщины на танцующих в хороводе девушек. Женщина уверенно загораживала от него костер.
– В другой день, не сегодня.
– А что сегодня?
– Долгоденствие.
– Что, что?
– Долгоденствие. Самый долгий день года.
– Ну и что? Это секрет какой-то?
Женщина молчала. Неожиданно из темноты выступил мужчина – тоже в плаще и с посохом. Сергей и Дмитрий не заметили, как он подошел. Мужчина встал рядом с женщиной и сказал:
– В день Долгоденствия духи добра и зла выходят из воды над Черной протокой. Если вы не знаете законов и обрядов, если вы не очищены духом и не готовы ко встрече, то вам нечего тут делать. Отправляйтесь обратно и ложитесь спать. И будьте осторожны.
Сергей повернулся к Димке.
– Пошли что ли?
– Пошли. Всего доброго, спасибо вам за бесценные советы. – съязвил Димка, – если мы встретим Санта-Клауса, мы его к вам пошлем.
И они отправились к лодке.
– Вот, блин, и познакомились с веселыми девушками. – сказал Сергей, когда он отплыли.
– Долгоденствие… Долбанутики! – ответил Димка.
– А вроде на вокзале нормальные ребята были.
– Да может они и нормальные, да училка у них с приветом, или кто она там. Очищенная духом со знанием заклятий и проклятий.
– Сволочи. – не унимался Сергей, – мы к ним по-хорошему, а они нам кукиш.
Вдруг впереди из тумана донесся странный скрежещущий звук, неестественно громкий над тихой водой.
– Что это? – вздрогнул Димка.
– А это наш Санта Клаус всплывает. – невозмутимо произнес Сергей, работая своим веслом.
– Нет, серьезно. – Димка даже позабыл о весле, и лодка стала заворачивать.
– Греби, греби. Ты что в эту чушь поверил?
И вдруг в стене тумана появилось светящееся пятно, и мимо пронесся контур лодки. Лодка была необычная – длинная, с загнутым кверху носом и вся равномерно светилась ровным желтым светом. На ней посередине стояла фигура, больше напоминавшая огородное чучело – распростертые, раскинутые над водой руки, развевающийся плащ, огромная шляпа и пышные седые космы. Лица разглядеть было невозможно – лодка мелькнула мимо и скрылась позади так же бесшумно, ушла куда-то в сторону того мыса, где они только что были.
– Видал? – Сергей был тоже растерян.
– Короче в т-темпе г-грести н-надо. – сказал Димка чуть заикаясь.
Они быстро нашли свой берег, вытянули лодку и стали раздувать костер, от которого осталась к тому времени пара жалких угольков. Когда костер разгорелся, Сергей поставил разогреваться котелок с остывшей и слипшейся вермишелью. С помощью долгих махинаций, воды и бульонного кубика, вермишель удалось привести в чувство.
– Вот тут непременно надо выпить. – сообщил Сергей и достал свою флягу.
После этого настроение заметно улучшилось. Таинственные заклинатели духов и старик в лодке уже казались не зловещими, скорее забавными. Тихо плескалась речка Волга, по-прежнему зудели комары и вдалеке дружественной рукой цивилизации маячили огоньки то ли электростанции, то ли поселка, то ли прогулочного теплохода.
– Слушай, а что это песен давно не слышно? – вдруг сказал Димка.
– Назаклинались и спать легли. – предположил Сергей.
– А костер горит вовсю. – кивнул Димка.
Сергей обернулся.
– Ого! Ну, они постарались конечно. Лес спалят, идиоты!
Вдалеке ярко палил огонь, пробиваясь сквозь туман. Казалось, будто костер действительно увеличился во много-много раз.
– Ладно, фиг с ними. – махнул рукой Сергей, отвинтил колпачок фляжки и плеснул еще по кружкам, – Нам сегодня два раза обломали классный уикенд.
– Зато будет что вспомнить. – усмехнулся Димка, – И рассказать!
– Смотри! – вдруг страшным шепотом произнес Сергей и дернул Димку за куртку.
По воде сковозь туман со стороны далекого мыса прямо их на костер стремительно шла светящаяся лодка с темной фигурой на корме.
– Бежать не будем. – сказал Сергей каким-то механическим голосом.
Он нашарил топор, положил его рядом и прикрыл курткой.
– Осиновый кол надо. – вспомнил Димка то ли всерьез, то ли с иронией.
– Убью, искалечу. – процедил сквозь зубы Сергей.
– Да ладно тебе. – произнес Димка, – Бога и дьявола не существует.
– Искалечу. – упрямо повторил Сергей, и почувствовал себя немного уверенней.
Тем временем лодка бесшумно причалила к берегу и старик – теперь было видно, что это действительно старик, – приблизился к костру.
При свете костра он не казался таким зловещим – обычный бомж или рыбак. Шляпа, штаны, пальто, длинные седые волосы. Однако если приглядеться, лицо его было странным – землистого цвета, в каких-то шрамах. Хуже всего были его глаза – они утопали в морщинах и огромных седых бровях, но при этом были ненормально большие, черные, с ослепительно яркими белками и огромным зрачком, вертикально вытянутым как у кошки.
Старик резко остановился в метре у костра и замер.
– Разрешите ли погреться? – произнес он после паузы.
Голос у него был вполне обычный, разве что чуть хрипловатый. Говорил он звучно, без какого-либо акцента. Речь его была безукоризненно правильной. Нормальная городская речь.
– Присаживайтесь. – произнес Димка.
Старик сел на полено, закинув полы плаща, и расправил руки над огнем.
– Вермишели с тушенкой? – осведомился Димка.
– Благодарю вас, я не голоден.
– Водочки? – предложил Сергей.
– Если не обременит. – поразмыслив кивнул старик, запустил руку в карман плаща и извлек старинную металлическую кружку.
Сергей с Димкой удивленно переглянулись. Разлили по кружкам, чокнулись, выпили, помолчали.
– Странная у вас лодка. – задумчиво сказал Димка.
Вместо ответа старик чуть наклонил голову налево.
– Светится в темноте. – продолжил Димка.
Старик наклонил голову направо.
– Гнилая. – неожиданно сказал старик. – Гнилуха светится. А как рыбалка?
– Да вот поставил на ночь, там посмотрим. – ответил Сергей.
– Будет. – уверенно сказал старик. – А сами откуда?
– Из Москвы, студенты. – ответил Димка.
– Приехали на… долгоденствие, побыть наедине с природой, пообщаться с духами света и тьмы. – сказал Сергей.
Старик ничего не ответил. Димка бросил на Сергея испуганный взгляд, и тут старик заговорил.
Больше всего это было похоже не проповедь. Старик долго говорил что-то о равновесии света и тьмы, пару раз мелькнули слова “равноденствие”, “долгоденствие”, вроде бу даже “короткоденствие”, но смысла проповеди ни Димка, ни Сергей так и не поняли. Затем старик спросил, что бы они хотели получить от сил света и тьмы?
– Да в общем ничего. – ответил Димка.
– Это уже хорошо. – сказал старик. – Значит, вы поняли то, что я сказал.
– Нет, – вмешался Сергей, – а есть какие-нибудь э… возможности?
– Возможности безграничны. – сказал старик. – Что бы ты хотел?
– Ну, я так сразу не знаю. – Сергей задумался. – Машину бы хотел. Фирму свою организовать хотел бы.
– Я не даю машину, я даю возможность.
– А я бы хотел стать известным академиком. – сказал Димка. – Есть такая возможность?
– Возможность у тебя и без меня есть всегда, что тебе мешает?
Димка задумался.
– Теоретически ничего. Окончу институт, аспирантуру, может, докторскую напишу. Ну и так далее, если повезет.
– Так что мешает? – повторил старик.
Димка вспомнил про лаборанта.
– Люди иногда мешают. – вздохнул он.
– Ага. – казалось, старик обрадовался, – И тебе люди мешают? – он повернулся к Сергею.
– Ну да. – сказал Сергей. – Мешают.
Старик встал.
– Знаете, что я вам дам? Я вам дам кукиш.
– Спасибо. – кисло усмехнулся Димка.
– Встань! – вдруг властно скомандовал старик, и Димка невольно вскочил.
Следом вскочил Сергей, глухо звякнул топор, выскользнув из-под куртки. Старик мельком глянул на топор и скомандовал:
– Протяните каждый правую ладонь.
– Я левша. – сказал Димка.
– Значит левую.
Словно во сне, Сергей и Димка медленно протянули руки. Старик вдруг резко взмахнул обеими ладонями и ударил Сергея и Димку по рукам. Касание продолжалось доли секунды, но они успели почувствовать, что ладони старика просто ледяные, пронзительно ледяные.
– Теперь слушайте внимательно и запоминайте на всю жизнь. – властно приказал старик, – Как только кто-нибудь из вас покажет какому-нибудь человеку при личной встрече кукиш – с тем случится маленькая неприятность. Очень маленькая. Но запомните – с каждым разом мощность кукиша растет. Каждая следующая неприятность будет чуть больше. Примерно раз на трехсотый каждый из вас уже сможет убивать. Сначала тех, кто послабее – детей, стариков, затем мощности хватит на любого. Дерзайте!
Старик развернулся и, ни слова не говоря, пошел к воде. Бесшумно мелькнула в тумане желтая светящаяся лодка и исчезла.
– Ну что? – сказал Димка после долгой паузы.
– Херня какая-то. – поморщился Сергей. – И вообще надо спать ложиться, вон от костра опять одни угли остались.
Утренний холодок пролетел над рекой, отогнул полог палатки, подкрался к спальным мешкам и дерзкими холодными лапами вцепился в спящие тела. Димка и Сергей вскочили. Сергей побежал проверять удочки, а Димка начал колоть оставшиеся дрова – развести костер, а заодно согреться.
– Ого! – крикнул Сергей, – И еще! И еще! На каждой леске! Восемь штук! И какие огромные рыбины!
– Не соврал старик. – откликнулся Димка.
Вспомнив о старике, Сергей поморщился. Вчерашний вечер, яркий и насыщенный событиями, путешествиями и беседами, сейчас почему-то казался каким-то безнадежно далеким и забытым, будто произошел много лет назад.
Друзья наскоро открыли банку шпрот, посушили на деревянных щепочках кусочки хлеба и разогрели котелок со вчерашним чаем. Макароны, окаменевшие за ночь во втором котелке, пришлось выковырять прутиком в реку.
Погода, несомненно, испортилась. По небу шастали неблагонадежного вида тучки, периодически начинал капать дождь, со стороны Черной протоки и через островок, в сторону лодочной станции дул сильный ветер, как бы намекая, что пора ехать домой. К полудню стало ясно, что будет ливень.
Друзья быстренько собрались, погрузились в лодку и отчалили. Ливень начался, когда они были уже на середине реки. С неба ведрами лилась вода, откуда-то сбоку появились волны, неприятно раскачивающие лодку, и Сергей с Димкой чувствовали себя уже не студентами-туристами, а скорее рабами-гребцами на древней галере.
Наконец они подплыли к пристани.
Сквозь пелену дождя замаячили бурые бревна причала и раскачивающиеся вдоль него на ржавых цепях зеленые плоскодонки с облупившимися бортами.
Подплыв поближе, друзья увидели необычное оживление. Светили фары, где-то в дождевом тумане ревел моторный катерок, бегали люди.
Димка и Сергей выгрузились на берег и увидели потрясающую картину: на причале, прячась под козырьком избушки лодочника, лежали люди. Рваные, обгорелые, сломленные страхом. Приглядевшись, Сергей и Димка узнали вчерашнюю женщину – предводительницу хоровода – и остальных ребят с островка. Глаза женщины были тусклые, руки перебинтованы, а лицо в копоти. Рядом стоял милицейский фургончик и две машины скорой помощи.
Сразу же подошли два милиционера и стали спрашивать Сергея с Димкой кто они такие, откуда приплыли и не видели ли чего необычного прошлой ночью. Сергей сказал, что ничего не видели, рыбачили на острове. Димка подсел к одной девчушке и принялся расспрашивать.
Девушка отвечала неохотно, словно в полусне. Единственное что смог выяснить Димка – это то, что мыс, на котором они стояли, сгорел напрочь, многие получили серьезные ожоги, хотя никто не погиб. Сгорели все вещи и даже лодки, точно так же взятые напрокат в “Рыболове-спортсмене”. Полночи пришлось просидеть в тине, в воде, спасаясь от пламени, а под утро их подобрали катера рыбнадзора и привезли на пристань.
Димка так и не смог выведать, что же произошло у них на островке этой ночью. Напоследок девушка лишь сказала с какой-то непонятной тоской: “Вы очень вовремя уплыли…”
Вскоре подъехала еще одна “скорая помощь” и увезла большую часть погорельцев. Димка побеседовал с милиционерами, и они согласились подкинуть их в своей машине до самой станции “Конаково”, так как сами туда ехали, везя в отделение женщину-предводительницу для составления протокола.
Сидя на рюкзаках, Димка и Сергей ждали электричку. Дождь кончился, но небо было хмурым.
– Смотри-ка ты, – нарушил молчание Сергей, – “знающие законы и обряды, готовые к встрече”, – он передразнил вчерашние слова женщины с посохом.
– Прекрати, – сказал Димка, – у людей горе.
Они еще немного помолчали.
– Слушай, а мы им кукиш случайно не показывали? – спросил вдруг Димка.
– Да нет вроде, – ответил Сергей. – По крайней мере, после беседы со стариком…
– Я уже не знаю чему из этого бреда можно верить? – сказал Димка как-то жалобно.
Сергей промолчал.
– Нет, ты скажи, ты веришь в это?
– Во что “в это”?
– В кукиш.
– Не знаю.
– Давай проведем эксперимент. Ты мне покажешь кукиш, а я тебе.
– Зачем?
– Боишься?
– Не боюсь, но зачем?
– А если не боишься – то почему бы и нет? По счету три.
– Ну давай. Раз, два…
– Ну?
– Подожди, пусть эти две тетки пройдут, а то подумают, что мы идиоты, сидим, кукиши тычем. Раз. Два. Три.
Каждый выбросил вперед руку с кукишем, подержал секунду и разжал. Ничего не произошло.
– Ну и когда начнутся неприя… – начал Димка, но не закончил фразу: на рукав штормовки шлепнулась белесая капля и расплылась.
Димка дернулся и резко поднял голову – ныряя в воздушные ямы, в воздухе носились воробьи. Сергей неожиданно заржал и ржал все время, пока Димка расшнуровывал карман рюкзака, доставал отсыревшую газету и стирал с рукава птичий плевок. Наконец пятнышко стало почти незаметным.
– Дома отстираю твою мелкую пакость. – сказал Димка. – Однако это могла быть и просто случайность.
– Угу. – кивнул Сергей.
– Ведь с тобой же ничего не произошло? – Димка внимательно оглядел Сергея. – Никто на тебя не нагадил… А сам ты? Ну-ка встань!
– Прекрати паясничать. – сказал Сергей. – Со мной все в порядке.
– Подумай, подумай! – настаивал Димка.
– А чего мне думать? Никто на меня не нагадил, ничего на меня не упало, сам я никуда не упал…
Сергей встал, передвинул рюкзак подальше от края платформы, сел снова и продолжил:
– Сам никуда не упал, штаны не порвал, никакая оса меня не укусила…
– Чего ты замолчал? – поинтересовался Димка.
Сергей не ответил.
– Дар речи потерял? – обиделся Димка.
– Тьфу. Забыл коробку с крючками на берегу. Ну и фиг с ними.
– Ага! – обрадовался Димка.
– Чему ты радуешься, дурак? Я же их потерял до того, как ты мне показал кукиш! До того!
– А вот это не отмазка! Причинно-следственная связь налицо. Я показал кукиш – и ты вспомнил что потерял.
Сергей замолчал, задумавшись.
– Интересное однако получается дело… – протянул Димка.
– Все равно не верю. – сказал Сергей. – Давай еще раз. Эксперимент должен быть чистым.
Димка кивнул без особого энтузиазма:
– Поправка, теперь каждый покажет кукиш сам себе.
– Идет.
В воздухе мелькнули два кукиша. Секунду ничего не происходило, затем над платформой раздалось громовое рычание. Сергей и Дмитрий похолодели. Но оказалось, что это просто ожил динамик станционной трансляции. Хрюкнув, динамик произнес деловым женским голосом:
– Электропо-о-езд на Москву на шестнадцать сорок по техническим причинам отменяется. Следующий электропоезд на Москву проследует в девятнадцать ноль одну. Электропо-о-езд на Москву на шестнадцать сорок…
– Блин! Экспериментаторы хреновы! – Сергей зло плюнул. – Три часа еще ждать!!
– Зато теперь нет сомнений в кукише. – вздохнул Димка.
– Да еще как сказать. – возразил Сергей, – Пока все укладывается в обычную теорию вероятности.
– Может, хочешь еще разок проверить? – спросил Димка прищурившись.
– Нет, нет, хватит.
Три часа прошли в угрюмой скуке. Друзья сидели на рюкзаках, по очереди ходили то к колонке за водой, то гулять по окрестностям. Из окрестных достопримечательностей были обнаружены продовольственный магазин и промтоварный. Оба были закрыты, очевидно, по причине воскресенья. Сергей ходил узнавать насчет каких-нибудь автобусов, но оказалось, что таких нет. Димка предлагал отправиться в Москву автостопом, но выяснилось, что машин в округе практически нет, а до ближайшей трассы идти пять километров – с намокшими рюкзаками этого делать совсем не хотелось. Наконец наступило долгожданное “двадцать ноль одна “, но электрички не было. Лишь еще через десять минут вдалеке показалась ее зеленая морда.
– Сейчас еще народу будет тьма, не влезем, пошли к последнему вагону, там должно быть проще. – сказал Сергей.
– Слушай! – Димка вдруг лихорадочно схватил Сергея за рукав, – Ты понимаешь, что это такое?! Что такое кукиш?!!
– Понимаю. Зло. – ответил Сергей.
– Давай поклянемся, что никогда и никому не покажем кукиш!! – глаза Димки блестели, – Сейчас же дадим нерушимую клятву! Немедленно! Не сходя с этого места!
– Давай. – согласился Сергей. – Только я бы сначала пару раз показал кукиш одному человеку, есть у меня такой человек…
– Никогда! Поклянись сейчас же! Ты понимаешь, что нам дали в руки?
Сергей вздохнул.
– Да все я прекрасно понимаю. Давай.
Друзья сцепили руки.
– Хором! – сказал Димка, – Повторяй за мной: я клянусь своей честью, здоровьем, счастьем, всем на свете, что никогда и не при каких условиях не покажу никому кукиш!
– Я клянусь своей честью, здоровьем, счастьем, всем на свете, что никогда и не при каких условиях не покажу никому кукиш. – повторил Сергей. Он тоже был полностью серьезен.
Они стояли, сцепив руки и глядя в глаза друг другу, а рядом уже подъезжала электричка, громыхая дверями…
* * *
– Дим, тебя когда сегодня ждать? – спросила Алена.
– Поздно, не раньше десяти. А что?
– Да ничего. Когда же вы, наконец, его включите?
– Да вот-вот уже. Еще немножко осталось. К осени уже переедем. Ну, пока!
– Чтобы все прошло сегодня благополучно!
– Хочется верить.
Дмитрий Борисович махнул жене и дернул рычаг затвора – дверь чупа бесшумно закрылась. Он пристегнулся и набрал JA0004 – код приемной площадки, один из первых кодов в новой зоне JA. Код JA – центральная Антарктида – не значился пока ни в одной публичной лоции. Пока. Требовать посадку на базу Антарктиды могли только работники строящегося Академгородка, ну и конечно сам директор проекта, академик Дмитрий Борисович Лебедев. Сама равнина, конечно, была открыта – только не было там специальных стоянок, да и кому бы пришло в голову туда летать? Пока.
Чуп заворочался, поднялся, покатил к скату крыши и прыгнул. Дмитрий Борисович затемнил иллюминатор и откинулся на спинку кресла. Тут же навалилась тяжесть, руки налились свинцом, на грудь словно положили гирю, закружилась голова, и перехватило дыхание. Через пару минут организм привыкнет, и можно будет работать. Но тяжесть почему-то не отпускала, зато несколько раз, и все сильнее, кольнуло сердце. Вот еще новая напасть! Дмитрий Борисович щелкнул кнопкой и сбавил ускорение до шестерки, а затем до четверки. С сердцем шутки плохи.
Три раза в неделю Дмитрий Борисович летал из Москвы в антарктический Академгородок и обратно, а иногда, если работы было много, оставался там на несколько дней. Как всякий человек, которому по долгу службы приходится регулярно летать в межконтиненталки, Дмитрий Борисович переносил перегрузку неплохо и обычно летал на восьмерке. Дорога в один конец занимала пятьдесят минут, правда, довольно утомительных.
Сегодня, как назло, надо было, во-первых, спешить, во-вторых, успеть поработать в полете. И вот проснулось сердце. Дмитрий Борисович взглянул на пульт – по прогнозу полет теперь занимал час пятнадцать.
– Ну и черт с ним, – произнес он и потянулся.
Маленькая гоночная “Nokia” имела кучу преимуществ не только перед отечественными чупами “Жигули” или гробами-автотакси, но даже перед “Мерседесом”, недаром она стоила такую кучу денег. Для регулярной межконтиненталки лучшей модели чупа было не найти. “Nokia” шла совершенно ровно и бесшумно, зря не виляла. Собственно личная машина Лебедева и так имела наивысший, правительственный приоритет, поэтому виляли все остальные чупы, встречающиеся на курсе. В межконтиненталках встреч практически никогда не было, зато ездить в городе было очень приятно. Дмитрий Борисович вдруг вспомнил, как месяц назад он поставил чуп на однодневную профилактику, и тут как раз случилось проехать с женой на такси из гостей – километров пятьдесят, не больше. Зато в праздник и вечером, через центр. Боже мой, до чего захламили воздух! Кто бы мог подумать всего каких-нибудь двадцать лет назад, что возможно такое явление как воздушная пробка в центре столицы! Чуп-такси с пятым приоритетом (ниже только багажные автоматы) трясло без остановки, а затем пришлось десять минут буквально провисеть в воздушной пробке! Нет уж, только “Nokia”. Хотя эта машинка тоже имела свои недостатки – например, крохотная кабина.
Дмитрий Борисович глянул на пульт – да, чуп уже вышел в верхние слои атмосферы, здесь будет хорошая связь. Он протянул руку и ткнул клавишу селектора. Экран осветился тотчас же, появилась секретарша Ниночка и деловито затараторила:
– Дмитрий Борисович, готова сегодняшняя ведомость, пришел посетитель от “Общества детей-инвалидов” – на сегодня записан, и два раза звонил Томас.
Дмитрий Борисович откинулся в кресле. Кресло послушно прожужжало сервомоторами и изогнулось, тщательно облегая спину.
– Понял. Значит так, Томаса гоните в шею, ведомость подождет, включите посетителя. Хотя стоп, наоборот – посетитель подождет, давайте сначала ведомость.
Через секунду сбоку на стенке хрюкнул нотпаг и Дмитрий Борисович выдернул альбом из кожуха. Тонкие листы из полупроводниковых полимеров закачивались каждый раз новой информацией и смотрелись как обычная старинная бумага с напечатанным текстом. Нотпаг был старомоден, но Дмитрий Борисович не любил менять привычек.
Новостей было много. Крушение какого-то пассажирского чупа над Тихим океаном (непонятно зачем референт решил включить сюда это?), куча прочей ерунды и статья о Дмитрие Лебедеве в списке кандидатов. Дмитрий Борисович не удержался и довольно крякнул, хотя статью редактировал и готовил сам.
“Лебедев Дмитрий Борисович родился 14 мая 1978 года в Москве в семье инженеров-физиков. Окончил институт Автоматики, затем аспирантуру. В течении десяти лет работал в НИИ Космонавтики, защитил докторскую диссертацию по электронным методам конфигурирования плазмы, затем возглавил Институт плазмы и уже в 2017 году был удостоен Нобелевской премии за выдающиеся разработки в области электронного конфигурирования силовых полей. С 2021 года председатель совета академиков Российской Академии Наук, почетный член Международного совета по вопросам плазмы. В настоящее время является автором и генеральным директором проекта “Город Антарктида”. Женат, имеет сына и дочь. Кристально честный, основатель “Фонда помощи детям-инвалидам”. Когда вы видите на побережьях волнорезы из силоплитки – знайте, что силоплитка разработана группой Лебедева. Когда вы летите в чупе – у вас под сиденьем установлен генератор силовой посадки на случай аварии, он разработан учеными из института Лебедева. Когда через три недели над Антарктидой загорится искусственное солнце – это солнце Лебедева. Голосуйте за Лебедева Дмитрия Борисовича на пост Президента по Науке в Совете Пяти Президентов России! Это – ваш правильный выбор!”
Да, заметка удалась. В списке среди остальных кандидатов она должна была смотреться особенно эффектно. А еще этот журналюга Томас Корстейн из “Нью-Ньюс” уже неделю добивается интервью на американском телевидении! Правда на это сейчас совершенно нет времени, впрочем, аналитики и не рекомендует это делать до выборов по каким-то там своим соображениям психоэкологии имиджа. Пусть едет вместе со всеми на сегодняшнюю встречу. Дмитрий Борисович перелистнул страницу и увидел еще одну выдержку из бюллетня кандидатов – Кучков Сергей Васильевич.
“Кучков Сергей Васильевич, 1978 года рождения, москвич, образование высшее, вице-директор “Эпсилон-банка”, кандидат на пост Президента Экономики и Финансов Совета Пяти Президентов. Честность, порядок, закон – вот план действий. Хочешь беспорядок снова – голосуй не за Кучкова!”
Дмитрий Борисович нахмурился. Затем запихнул нотпаг обратно в кожух. Он конечно прекрасно знал, что Сергей будет баллотироваться, но все равно это его огорчило.
– Ниночка, будь добра, дай мне еще раз перечитать федеральное досье по Кучкову.
А ведь он пройдет! “Эпсилон-банк” – известен почти во всех странах, через него уже сейчас реально прокачивается не меньше, чем сорок процентов всего федерального бюджета России! На пост Президента Экономики и Финансов… Пустить козла в огород. Нет, ну почему всегда про “порядок и законность” кричит громче всех мафия? И это корявое “беспорядок снова – голосуй не за Кучкова”… Хотя наверняка это не просто так, ведь у Кучкова огромный штат аналитиков, небось, рассчитали, подобрали какие-нибудь оптимальные фонемные вибрации и подсознательные подвижки…
Раздался предупреждающий гудок, тяжесть на секунду ослабла, кабина покачнулась и снова на грудь как будто положили два кирпича. Это чуп отработал серединный поворот – точку маршрута, где кончается наращивание скорости с постоянным ускорением и начинается торможение – на всю оставшуюся половину пути. После серединного поворота чуп летит задом-наперед, чтобы ускорение торможения по-прежнему прижимало к спинке кресла. На табло светилась скорость – что-то чуть больше тридцати тысяч километров в час, она медленно тикала, убывая.
Дмитрий Борисович взял нотпаг и углубился в досье, которое было составлено в государственной аналитической предвыборной службе, а затем по знакомству попало и к Лебедеву. Дмитрий Борисович и так знал все это наизусть, и даже больше, чем было написано.
“Учась на третьем курсе института электроники, Кучков вдруг берет под проценты солидную сумму денег, арендует торговую палатку на оптовом рынке и начинает заниматься бизнесом. Дела идут хорошо, доход стабильный, вскоре Кучков получает откуда-то (источник не ясен) весьма большую сумму денег и покупает весь оптовый рынок. Инциденты с местными преступными группировками Кучков улаживает без проблем, в их среде существует поверье, что Кучкова трогать небезопасно. После окончания института (есть недостоверные сведения о купленном дипломе) Кучков неожиданно сворачивает свой бизнес, распродает рыночные точки, переезжает в Тюмень и вкладывает все средства в крохотную топливную компанию “Селена “. Через месяц неожиданно разоряется один из топливных гигантов-монополистов и “Селена” становится фактически монополией. Через год, после смерти директора “Селены”, Кучков становится ее хозяином. Также он занимает пост председателя областного совета, что дает ему право беспрепятственно распространять свою деятельность на область. В 2004 году Кучков переезжает в Швейцарию и заключает ряд контрактов со швейцарскими банками. К этому времени в России корпорация “Селена” подвергается серьезным нападкам. Официально это выглядит, как ограничение деятельности со стороны новой администрации региона в сочетании с требованием Москвы выплатить колоссальную сумму нового налога. Кучков шлет приказ – не выплачивать. Через некоторое время происходят два террористических взрыва – на главном заводе концерна и в представительстве концерна в Москве. Это фактически парализует работу “Селены” на два месяца. Имеются пятеро погибших. Кучков спешно возвращается в Москву и начинает борьбу за спасение концерна. На одном из заседаний суда по делу концерна Кучков открыто обвиняет присутствующего заместителя министра энергетики господина Куздреца Е.Г. в связи с крупными криминальными структурами, в ответ на угрозу Куздреца “засадить за решетку”, Кучков (далее выделено референтом) в присутствии журналистов показывает ему кукиш со словами “а вот тебе шиш”. После этого с Куздрецом, пребывающим в состоянии крайнего возмущения этим поступком, случается инсульт и через сутки он умирает в больнице. Ровно через неделю на 140-м километре Минского шоссе в автокатастрофе погибают в одной машине генеральный прокурор по делу “Селены” и председатель Государственного совета нефтегазовой промышленности России господин Махаджанов. Остается неясным, как и с какой целью они встречались, и куда совместно направлялись. Против Кучкова возбуждено уголовное дело по обвинению в терроризме, которое вскоре закрыто за отсутствием улик. Вслед за этим дело о “Селене” разрешается в пользу концерна.”
Дмитрий Борисович вздохнул и стал вспоминать. Вот Сергей где-то бегает, сидит в своей крохотной обледенелой торговой палатке, месяцами не появляется в институте, они теперь уже не ходят вместе на футбол и вечеринки, лишь изредка болтают по телефону. Сергей предлагает Дмитрию заниматься бизнесом вместе, Димка отказывается и Сергей устраивает в палатку Валерку Дегтярева, платит ему огромную по тем временам зарплату. Вот они приезжают с Валеркой на своих машинах на вечеринку группы в стильных черных пиджаках, а Сергей еще и с золотым браслетом, приносят ящик лучшего вина и гору деликатесов. Вот Сергей весь вечер пристает к Аленке, а Аленка со смехом отпихивает его, удивленного, и называет “новым русским”. Затем происходит серьезный разговор у Димки и Сергея. Сергей пытается доказать, что он имеет теперь все права на Аленку. Видно, что он удивлен ее отношением. Пытается угрожать Димке, говорит, что может стереть его в порошок одним движением руки. Ссора, и Сергей уходит, и больше его никто из одногруппников не видит до самого вручения диплома. Аленка жалуется Димке, что Сергей ей звонит каждый день, иногда караулит у подъезда. Димка дарит Алене определитель телефонного номера и звонки прекращаются.
“Вскоре Кучков организует в Москве “Эпсилон-банк”, имеющий неслыханный доселе статус – статус “независимого филиала Швейцарского банка в России”. После смерти Губица, Президента Экономики и Финансов, “Эпсилон банк” добивается доступа к федеральному бюджету, а Кучков входит в состав кабинета нового Президента – господина Мельченко. “
Да, именно в то время стараниями Кучкова был урезан втрое бюджет Института плазмы, закрыт вопрос о финансировании готовящегося проекта “Антарктида”. Два года полностью ушли на непрерывные переговоры, организацию общественного мнения, на содержание аналитических штабов и тонкие интриги с привлечением иностранных инвесторов. Все-таки Дмитрий Борисович имел огромный авторитет в научном мире. Но только после неимоверных усилий он добился выступления на Совете Президентов и поставил вопрос жестко: или “Антарктиду ” финансирует Россия, или проект полностью переходит в ведомство Австралии, Японии и США. Это возымело успех и даже сверх ожидания – несмотря на протест Президента Экономики, проекту “Антарктида” было решено выделить гигантский бюджет. Сколько же это стоило сил и здоровья!
Да, это было ясно и без аналитиков – Кучков и Лебедев не совместимы в Совете Президентов. Почему? Почему так несправедливо устроен мир? Почему мафия имеет такую власть? Дмитрий Борисович не заметил, что заговорил вслух. Ниночка откликнулась немедленно и спросила, какие будут распоряжения. Он ничего не ответил, рассветлил иллюминаторы и стал наблюдать глубоко внизу далекое, потрескавшееся побережье океана и бескрайнюю снежную пустыню, приближающуюся под неестественным углом.
Вскоре чуп снизился, и вдалеке показались далекие огни. Дмитрий Борисович направлялся на “тройку” – самую большую базу в пятерке плазмогенераторов. Когда-то здесь была обычная метеостанция, а с началом проекта “тройка” стала центральной станцией. Сейчас это был уже солидный городок с диаметром силового колпака в один километр, с цветущими оранжереями и газонами. Геостационарные климатизаторы работали на полную катушку, и, естественно, энергии на отопление этой территории уходила уйма, несмотря на практически полную тепловую защиту колпака – снизу холодила смерзшаяся за миллионы лет земля. Каждый день лишнего простоя солнца обходился в огромные деньги, а работа не ладилась. То есть плазма включалась и работала точно по расчетам, но не была пока найдена четвертая критическая точка, а это означало, что возможны пробои в системе конфигурации. Плазменное солнце не включалось пока ярче чем на одну сотую проектной мощности.
Вдали показался вздымающийся купол – несмотря на свою полную прозрачность для видимого спектра, он заметно выделялся в атмосфере, сверкая по контуру гигантской радугой – сказывалось атмосферное преломление. База дала шлюз, и в точно рассчитанном месте в куполе на секунду образовалась дыра – чуп проскользнул под сверкающую поверхность купола, и дыра сомкнулась. Хлоп – и ты под куполом. Чуп обогнул два корпуса и приземлился в стойлах на сороковом ярусе главного здания.
Дмитрий Борисович вышел из чупа и, покачиваясь с дороги, прошел в кабинет. Встреча с журналистами должна была начаться через полчаса. Поговорив еще раз с начальником службы охраны и начальником аналитического отдела, он поднялся на восьмидесятый этаж и вышел на крышу. Крыша представляла собой площадку, ровную и гладкую, здесь почти не было пыли – в Антарктиде вообще не было пыли – в середине крепились и уходили вверх гигантские решетчатые мачты, и там, далеко вверху, маячили гигантские отражатели конфигуратора. У мачт суетилось несколько зеленых комбинезонов – ребят из административной службы. Они устанавливали проекционный экран для журналистов.
Дмитрий Борисович подошел к краю крыши и окинул взглядом равнину. Глубоко внизу виднелось еще несколько корпусов пониже и строящийся купол будущей плазменной лаборатории, затем был парк, система прудов и частные коттеджи. Далее все скрывалось в низкой радужной пелене – там начиналось поле купола. Еще полгода назад здесь была обычная метеостанция – серый куб, призванный не пропустить к себе внутрь холод равнины. Теперь, после установки силового купола, метеостанция была заброшена, там организовали небольшой склад. Дмитрий Борисович поежился – все-таки по сравнению с летней Москвой тут было очень прохладно, градусов восемнадцать. И постоянные сквозняки. Непонятно было, откуда берутся сквозняки под куполом, наверное, системы нагрева создавали постоянные потоки воздуха.
Зеленые комбинезоны ушли, оставив Дмитрию Борисовичу пульт переключения роликов. Ролики были подобраны еще месяц назад.
Звякнул мобильный, Дмитрий Борисович вынул его из кармана и открыл – на экранчике маячило лицо заместителя – тот доложил, что журналисты прибыли. И действительно – вдалеке одна за другой начали вспыхивать дырки в куполе, и в воздухе появлялись чупы. Дмитрий Борисович насчитал сорок пять. Странно, аккредитовано было сорок четыре. Сейчас журналистов встретят и минут десять поводят по главному корпусу, а затем они поднимутся сюда и начнется самое главное. Дмитрий Борисович вздохнул – и снова кольнуло сердце.
Вдруг он заметил какое-то движение на плексолитовом покрытии крыши – это приземлился, сложил крылышки и теперь полз в укромное место еле заметный серый жучок. Санэпидслужба проекта защищала оазис купола от насекомых – даже в садах не было ни мух, ни даже муравьев. Конечно жучка подбросили журналисты. Тонкий механизм позволял шпионским жучкам месяцами собирать информацию, а затем передавать изображения и разговоры хозяину. Естественно журналист не мог публиковать эту незаконно полученную информацию, однако ведь есть множество способов ее изложить, не упомянув источник. Жучки были официально запрещены во всем мире, кроме специально аккредитованных – но те были зеленые с желтыми полосами, с логотипом хозяев на брюхе.
Неожиданно, откуда ни возьмись, появился оранжевый богомол – здоровенное членистое насекомое, размером с ладонь. Он прыгнул вбок, пошевелил усиками, перепрыгнул жучка и снова пошевелил усиками. Почуяв опасность, жучок замер, но было поздно. Богомол прыгнул и в один миг проглотил жучка. Затем посидел, прислушиваясь к своему организму, и ускакал за опоры мачт. На все в мире есть противодействие, даже на шпионского жучка, на то и служба охраны. В Антарктиде еще легче – пыли нет, насекомых нет, все на виду. Жучок почти никогда не радирует как обычный радиомикрофон – его бы сразу вычислили. Он либо своим ходом пробирается к хозяину, либо в течении нескольких минут выдает закодированную запись прошедших часов, после чего нередко самоуничтожается. Но оранжевый богомол тоже был не дурак – это чудо техники сконструировали между делом как раз в одной из лабораторий “проекта Антарктиды”, по заказу спецслужб – проект включал в себя огромное количество работ, в том числе и не относящихся напрямую к солнцу. Богомол реагировал на крайне слабые микротоки, протекающие в голове жучка. Он безошибочно выделял электронных жучков и пожирал их, унося в своем брюхе в службу охраны. Собственно, в брюхе богомола и так находилась достаточно могучая микролаборатория, анализ проглоченного жучка начинался уже там. Далее по обстоятельствам – либо жучка уничтожали, либо подсовывали ему ложную информацию для обмана хозяев.
Оранжевый богомол появился снова и куда-то деловито запрыгал по крыше. Дмитрий Борисович набрал на мобиле семерку. Появилось лицо Гусева, начальника службы охраны.
– Олег Эдуардович, прекратите пожалуйста этот блошиный цирк. – строго сказал Дмитрий Борисович.
Лицо Гусева вытянулось. Дмитрий Борисович продолжил:
– Вы меня за дурака держите? Вы думаете, я не понимаю чей это жучок? Откуда взяться жучку на крыше через секунду после вхождения журналистов под купол? Жучки так быстро не летают.
– Слушаюсь, Дмитрий Борисович. Виноват, больше не будем. – ответил Гусев покорно.
Дмитрий Борисович отсоединился. Играются, значит, бездельники. Служба охраны! Или решили развлечь босса?
И тут на крышу вышла толпа журналистов. Когда улеглась суматоха, расстановка аппаратуры, ссоры за место, Дмитрий Борисович начал говорить, попутно демонстрируя ролики.
– Вы находитесь на крыше главного здания проекта. Это огромное здание служит основой башни одного из пяти плазмогенераторов. Первые этажи занимают лаборатории, жилые отсеки, администрация. Следующие шестьдесят этажей будут заняты после открытия Города. Посмотрите на территорию вокруг – на сады, парки. Все это было построено за полгода. Вы видите, что природа Антарктиды вполне позволяет здесь жить. Пока эта территория ежедневно обходится в большую сумму – на обогрев тратится колоссальная энергия. Мы же планируем осваивать территорию, по площади чуть больше Франции, а в дальнейшем освоить весь континент. Как обогреть все это? Это под силу только дешевой энергии плазмы. Посмотрите на экран – по краю выбранной территории установлены пять станций плазмогенераторов. Пока это пять автономно отапливаемых оазисов, но после запуска системы между ними возникает плазменный поток, раскаленное одеяло плазмы, висящее на высоте десять тысяч километров над всей территорией. Это пока все, для чего мы здесь работаем. Теперь я жду ваших вопросов.
– Журнал “Экономикс”. Скажите, чего ради осваивается территория Антарктиды?
– Ее освоение с помощью наших технологий не требует огромных средств, за всю историю человечества гораздо большие средства требовались на освоение космоса, да и той же Антарктиды, кстати, тоже. А для чего – полезные ископаемые, возможность уникальных исследований, проблема перенаселения, в конце концов. Мы здесь строим новую страну, новую природу, новый климат. Возможно, здесь будут жить новые люди, элита человечества. Вообще, человечеству постоянно требуется экспансия, деятельность. Победы, войны. Что лучше – война или Антарктида?
– Журнал “Вестник экологии”. Я знаю, что спектр излучения свободной плазмы губителен для всего живого. Объясните, как вы это преодолеете?
– Хороший вопрос. Снизу “одеяло” плазмы прикрыто “наволочкой” из силового поля, не позволяющей проникать жесткому гамма-излучению. Это защитное поле, наподобие того, что накрывает сейчас наш маленький оазис, будет конфигурировано таким образом, чтобы пропускать лишь свет видимого спектра и тепловое излучение.
Вперед вышел высокий бородатый мужчина, открыл рот и произнес хорошо поставленным женским голосом:
– Добый день! Я представляю телекомпанию новостей Австралии. Как будет влиять плазменное солнце на близлежащие континенты?
“Идиот, – подумал Лебедев, – Ты не мог взять автопереводчика с мужским голосом?”
– С верхней стороны плазма тоже закрывается таким же полем. Таким образом, над Антарктидой будет висеть гигантское одеяло плазмы, накрытое со всех сторон наволочками, излучающее только свет и тепло. Жесткое излучение не пойдет ни на Антарктиду, ни на близлежащие территории, это мы гарантируем.
– Спасибо. Еще вопрос – планируется строительство территорий других государств?
– Да, по проекту через пять лет после пуска первой территории начнется ее расширение за счет строительства японского, английского, американского, австралийского и китайского секторов.
– “Радио Москва”. Солнце будет включено постоянно?
– Нет, мы установим двенадцатичасовый световой день, каждую ночь по московскому времени солнце будет отключаться.
– Визоканал “Новости со всего света” Не растопятся ли льды, и не поднимется ли уровень океана?
– Сразу видно, что вы дилетант. Нет, этого не произойдет.
– Журнал “Аналитик”. Чем вызвана задержка запуска солнца?
“Так. Начинается”, – подумал Дмитрий Борисович. Но ответ у него был готов.
– В целях обеспечения стопроцентной безопасности, мы, так сказать, не можем пустить в эксплуатацию солнце если есть хоть э-э-э… мизерная возможность сбоя. Сейчас заканчивается отладка системы конфигурации и защиты. У нас есть четыре слабых места в защите – это расчетная цифра для комплекса из пяти конфигураторов. Однако, где они локализованы, мы заранее не знаем – это зависит от размещения магнитных полей ландшафта. Чем на большую мощность включается солнце, тем более вероятен пробой. Три точки мы уже обнаружили и укрепили – вот они на карте – поиск четвертой продолжается.
– Когда она будет найдена?
– Я думаю в течении трех недель она точно проявится. Когда она проявится, система управления поставит на нее защиту и солнце автоматически будет включено на полную мощность.
– Еженедельник “Ведомости неведомого”. Скажите, а где может быть эта точка и как она проявится? Может воспользоваться услугами экстрасенсов?
Журналисты захихикали и оживились.
– Э… Видите ли, в чем дело. Пробой может быть в любом месте, хоть над вашей головой. Но экстрасенсам мы предпочитаем академиков, все-таки это надежнее.
Журналист испуганно взглянул вверх, задрав смешную козлиную бородку. “Кто его пустил в правительственную группу журналистов?” – подумал Дмитрий Борисович и улыбнулся:
– Не волнуйтесь, пока солнце не включено. Сейчас мы его включим в демонстрационном режиме на одну сотую мощности. Это не опасно.
Он театрально взмахнул рукой – в этот же миг включилось солнце – в рубке ждали этой команды. В небе развернулось тусклое алое облако – прямо высоко-высоко над головой, немного на запад и к востоку – сколько хватало глаз. Стало чуть светлее. Журналист “Ведомостей неведомого” испуганно задергался и незаметно перекрестился.
– Агенство “Кэнеди Ньюс”. Скажите, вы планируете как-то изменить проект, когда станете Президентом?
– Об этом рано еще говорить.
– “Час новостей”. Какие у вас отношения с кандидатом Кучковым?
Дожили. При чем тут? Тут же в ухе заработал микрозвучок, и раздался голос агента аналитического отдела – вопрос был провокационный, и тут отвечать самостоятельно было опасно. Дмитрий Борисович выслушал аналитика и повторил за ним:
– Отношения со всеми кандидатами позволяют надеяться, что может быть достигнут конструктивный диалог.
– “Канада-таймс”. Вы имеете образ крупнейшего ученого и благотворителя в средствах массовой информации, какова ваша реальная работа в области благотворительности?
Дмитрий Борисович удовлетворенно кивнул.
– Я являюсь организатором “Фонда детей-инвалидов”.
– Спасибо. Не связано ли это с тем, что ваш сын с рождения болен церебральным параличом?
Дмитрий Борисович опешил. Вот сволочь! В ухе заговорил аналитик.
– Вероятно в данном случае это не имеет значения. – повторил Дмитрий Борисович.
– Визоканал “Опти-файв”. Наши аналитики пришли к выводу, что у вас недавно начались проблемы с сердцем, как вы это прокомментируете?
Дмитрий Борисович мысленно выругался. Так. Я говорил что-нибудь сегодня Ниночке из своего чупа? Вроде нет. За сердце хватался? Кажется да. И скорость сбросил – они могли это фиксировать. Наша служба охраны зафиксировала, значит и они могли. Или в чупе видеожучок? Обыскать чуп? Не сегодня, если обыск чупа кто-нибудь заметит, это воспримут как подтверждение. Кому нужен Президент с больным сердцем? В ухе заговорил аналитик: “Нет, это неправда. Смените штат аналитиков.” И сразу другим тоном: “Пора закругляться. Положенные полчаса на правительственное интервью истекли.” Да ты-то откуда знаешь что у меня с сердцем?
– Нет, неправда. Смените штат аналитиков. Ну, я вижу вопросы пошли уже малоаргументированные, дайте на этом наше интервью закончим.
“Зря так резко!” – с досадой сказал аналитик. Но Дмитрий Борисович уже махнул рукой, и журналистов увели.
Крыша снова опустела. Аналитик сообщил, что отдел переключается на экспресс-анализ. Дмитрий Борисович вызвал по мобилю заместителя и попросил оставить его одного на крыше – поразмышлять. Он подошел к краю и посмотрел вокруг. Багровая туча солнца не светила, а тлела, словно дно гигантского костра. Интересно, что скажет журналистам Кучков? Ему ведь тоже предстоит такой допрос, только журналистов будет раз в десять больше (тут все-таки Академгородок со спецдопуском, можно было ограничить до сорока), и вопросов будет больше – тут две трети интервью речь шла о солнце.
– Здравствуй, Димка. – раздался за спиной до боли знакомый голос.
Дмитрий Борисович резко обернулся и обомлел – перед ним стоял Сергей Кучков. Рослый, постаревший, но все еще крепкий и как всегда решительный. Рука Дмитрия Борисовича невольно дернулась к мобилю, но он быстро овладел собой.
– Как вы сюда попали, Кучков?
– Аккредитовался как журналист. – Кучков помахал карточкой. – Ты же не хочешь со мной встречаться и разговаривать?
Дмитрий Борисович взвесил свои силы. Один на один на крыше с убийцей, одним из главных мафиози страны. Охрана непонятно где, жучки аналитиков, конечно работают, но что с них толку? Они все бездельники, если останусь жив – разгоню к чертовой матери. Впрочем, я и сам велел никого не пускать на крышу, оставить меня одного. Они и наблюдение сняли наверняка…
– О чем мне с тобой разговаривать, Сергей? Ты большой человек, у тебя свой бизнес. У меня свое дело, вот оно. – Он обвел рукой багровый ландшафт вокруг и алую тучу.
– Ты тоже не маленький человек. Это небывалый проект по финансированию, и ты его пробил. Почему ты не хочешь со мной говорить? И почему ты не хочешь сотрудничать со мной? Ты меня боишься?
– Боюсь. – честно ответил Дмитрий Борисович и сам разозлился на себя за этот страх.
– Почему?
Внезапно еле слышно заработал все еще воткнутый в ухо незаметный волосок-звучок. Только вместо аналитика говорил начальник охраны. Гусев произнес: “Ситуация под контролем, установлен электронный наблюдатель, при любой попытке Кучкова поднять руку с кукишем он будет расстрелян прицельным выстрелом в голову.” Значит они не сняли наблюдение! Сволочи. Молодцы. Быстро сориентировались – не зря они были тщательно проинструктированы насчет Кучкова и кукиша. И Гусев молодец, не счел кукиш бредом босса.
– Потому что ты отступник. Ты предал нашу клятву. Ты бандит. Все, что ты в жизни добился – ты добился ценой крови, ты лез через горы трупов. Твои последние жертвы умирают в течение двух секунд – это сколько же надо человек убить, чтобы так повысить свою силу?
– И сколько? – спросил Кучков.
– Это уж тебе знать сколько.
– По большей части это были сволочи и подонки. И выключи своих жучков – я никого не убивал.
– Здесь нет жучков.
– Как же, параноик ты наш, охотно верю. А ты забыл, как ты наши телефонные разговоры на третьем курсе на магнитофон записывал? А я помню. Я все запоминаю.
– Ты сильно изменился, Сергей.
– И ты сильно изменился, Димка. Ты, значит, чистенький, да?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, значит, построил свою карьеру и добился всего этого сам, да?
Дмитрий Борисович побагровел.
– Представь себе, сам!
Кучков ухмыльнулся.
– Я себе представляю. Я себе очень хорошо представляю, я ведь не дурак, наверное, и у меня свои соображения на этот счет и своя информация. Собственно я пришел просто так, поздравить тебя. С долгоденствием. Сегодня ведь долгоденствие, не так ли?
– А, да…
– Но раз ты так агрессивно меня встречаешь, я пожалуй пойду? – Кучков стоял неподвижно.
– Это я агрессивно? Да ты же меня ненавидишь! Ты мне не можешь простить Алену, и не можешь простить себе нарушенную клятву у нашей электрички.
Кучков помрачнел.
– Алену… Да у меня таких Ален – миллион. Мне, как и тебе, уже шестой десяток, между прочим. Алену…
– Короче, что ты от меня хочешь?
– Да уже все понятно. В президентах мы с тобой явно не сработаемся. – Кучков задумчиво покачался на каблуках и зевнул, сунув руку в карман пиджака. – Прощай, Димка, пора нам разбегаться. С Долгоденствием тебя.
Сначала Дмитрий Борисович не понял, затем ему почудилось еле заметное движение руки в кармане Кучкова, и вдруг сердце пронзила острая боль, и в ушах зазвенело. Ноги стали ватными и подкосились, Дмитрий Борисович сполз на покрытие крыши, прислонившись спиной к бортику, багровая туча над головой, казалось, стала обволакивать все вокруг.
– С Долгоденствием тебя! – повторил Кучков.
– Фиг тебе! – из последних сил прохрипел Дмитрий Борисович и вскинул руку, неимоверным усилием воли сдвигая онемевшие пальцы.
Лицо Кучкова безумно исказилось – стало ясно, что все его поведение было наигранным, и, на самом деле, он сам страшно боялся. Кучков прыгнул в сторону, за мачту, но вдруг откуда-то сверху со щелчком хлыста хлынула узенькая молния багрового огня и тут же исчезла. Все длилось секунду, и прежде чем мир окончательно потух, Дмитрий Борисович успел заметить расплавленные кое-где рожки мачты и под ней черную обгоревшую яму на том месте, где стоял Кучков…
* * *
– Мам, смотри, что это на небе?
– Пэмела, ты опять сюда пришла? Что там еще на небе?
Далеко за горизонтом светится яркое желтое зарево. Оно выделяется в вечереющем небе и освещает рваные перья облаков. Странные длинные тени ложатся от него повсюду.
– Что это? – мама удивлена.
– Вы видели? – произносит отец, входя в комнату. – Красота-то какая! Это наверно тот самый “Город Антарктида” заработал.
– А, действительно… Ладно, уходите все, я работаю. Пэм, детка, иди в комнату, мы слетаем туда в следующие выходные.
Пэм не слышит. Она зачарованно смотрит в оконное стекло на яркое веселое зарево. В ее глазах бесконечное счастье.
Леонид Каганов
Родился в Москве 21 мая 1972 в семье инженеров-строителей. Окончил 8 классов школы, техникум МТАТ (радиоэлектроника), Московский горный университет (программирование) и Факультет психологии МГУ (нейропсихология). Чуть поработал программистом, разрабатывая на ассемблере модули устройств для геофизики и дозиметрии, работал в команде телесценаристов «ОСП-студия» и др., затем полностью занялся литературной работой. С 1998 в СП России. Автор около 10 книг в жанре фантастики — романы, повести, сборники рассказов. Произведения разных лет получили более десятка литературных премий в области фантастики, в том числе — «Бронзовая улитка» Б.Стругацкого. Также работал над сценариями кино (проекты еще в производстве) и текстами песен. Проживает в Санкт-Петербурге и в Москве. Есть сын Станислав (2008). Авторский сайт в интернете http://lleo.me существует с 1996 года.