680 Views
***
В мечтах своих знойных, богатый и толстый,
Я тексты мечу актуально и остро,
И нет конкуренции, брючек на вырост,
А комменты – лишь про мою круть и сырость.
Толпой за мной шествуют апологеты,
Расхватывают сценаристы сюжеты…
Но там, где закончится мощная сцена,
Иная картина возникнет, наверное…
Сижу такой я, сигареты “Прилуки”,
Весеннее небо – как женские руки,
И дом мой – как в камне след динозавра,
И лес – как тропа от меня и до завтра.
***
Слово застряло на языке,
Будто соринка в глазу,
Ловил карасей в мутной реке,
Но вдруг поймал стрекозу.
Та шевельнула шелестью крыл,
Бликуя фасетками глаз:
“Ну что же, в свете таких вот вил
Как отпетляешь сейчас?”
“Знаешь, сапфировая, как всегда,
Другое вряд ли зайдёт.
Нам – урановые города
И газовый водомёт,
Но если решу возлечь на простор
Луковых рощ и трясин,
Я вырву из калаша затвор
И буду всегда один.”
Засим отправил в крутое пике
Хозяйку фасеточных глаз
И понял, что слово на языке
Важнее, чем весь рассказ.
***
Сеструха моя, не по крови – хотя!
Где воды местной реки?
Была одинока, но – нехотя,
А я ей читал стихи.
Она на эти бутоны зла
Косясь, расцвела февралём,
Магнолий – белый костёр дотла,
И пляжей яшмовый лён…
Теперь в Израиле, сын войну
Прошёл, ведь возраст – как раз.
И неоднократно ещё ему –
“Кассамом” богат ХАМАС.
Сестра моя на носилках под
Менорой скорбно уснёт.
“Не так уж плохо закончился год”, –
Врач тихо произнесёт.
***
Друг под предлогом “грусть-залить-
Замучила-тоска”
Уговорил уговорить
Бутылку коньяка.
Сидели в кратере одном,
Припарковав болид,
На Нереиду и Тритон –
Вполне отличный вид.
Он вопрошал: “Ну как же так,
Зачем играть с огнём?
Что нептунянам – злой бардак,
Землянам – отчий дом.
И Марс давно уж, между тем,
Террифицирован,
Такою силой наших схем
Гордился б Оби-Ван…”
Я усмехался, я пинал
Карбидную щебень,
И пояс Койпера прислал
Сезонную мигрень.
***
Волшебник находит в кармане гвоздь,
Сдаёт его тайной крыше,
Затем покупает эфира горсть
И дышит им. Долго дышит.
Затем садится в кресло-качалку
У ледяного камина,
И думает: как чудеса начать бы?
Я веточкой розмарина
Мог бы несложно камин зажечь,
Окутав дымным узором…
Но вот уже полночь зовёт прилечь,
А утро возьмёт измором.
Мог бы без рук переплыть океан,
Пользуясь лишь свободой,
Но кто-то, включив чёрно-белый экран,
Строит везде свои броды.
Волшебник глядит на пустую кровать,
На стол, где нетронутый ужин.
Оказывается, нет сил колдовать
В мире, где ты – не нужен.
***
Если б в деревню забрался (конечно, горную),
Я несомненную отрастил бы бороду,
Завёл алабая злого по кличке Жмот,
СВД в окне, а на чердаке – пулемёт,
Шляпу широкополую, много книг,
На огороде – капусту кейл и базилик.
Научился бы резать из бука красивые нэцкэ,
Соседских барышень опекал по-соседски,
Варил бы лагман с домашней лапшою правильной,
А этим залётным веско бурчал: «Проваливай».
По вечерам бы жаждущим леприконам
Ставил смесь молока
С вересковым самогоном.
***
В фирменном магазине “Воздушный”,
Продавался недорого
Консервированный
Палеозой
В каменно-угольных банках.
Я купил.
Тем более, стоил он –
Всего три чучела
Трилобита,
А оптом – ещё дешевле.
Вдохнув за углом
Карбонского кислорода,
В процентах – порядка тридцати пяти,
С непривычки себя ощутил
Самкой гигантского комара…
Жаль, что недавним указом
Всевременного синода
Распитие крови на улице
Запрещено.
***
За гаржами-домами
Кошка с порванным ухом
Спорила с волхвами
Хищным своим духом.
Они говорили: на старте
Мы просчитаем риски,
Она им: лучше пожарьте
Мне на обед сосиски.
Они говорили: детально
Надо бы разобраться,
Она ухмылялась сально
Опасной сверкая грацией.
Они убеждали: не нужно
Бояться своей природы.
Кошка устала слушать
И тихо ушла в огороды.
***
Милая, веришь в слепых кондукторов,
Противогазами дышащих за еду?
Солнце, я знаю: в одной из бухт они
Свили шалаш из диджериду.
Милая, было ли 13-го,
То теле-шоу, где раб умирал?
Котик, убили за скромный абзац его,
Где крипто-милостыню подавал.
Милый, не стоит выискивать смыслы
Там, где горят верстовые столбы.
Родная моя, дым коромыслом –
У всех, чей по жизни девиз: “если бы”.
Милый, укрой меня стареньким пледом
Сверху новенького пальто.
Драгоценная, помни – мир неизменен,
Даже во сне приснится не то.
***
Два типажа: один – до зубов брутален,
Натуральный молот, гроза наковален.
Охоч до бойцовских клубов поп-ЭМЭМА,
Да и сам не прочь смять кого на раз-два.
Работает в охране, в быту – порядок,
На теле – антология тату-салонных тетрадок.
При том – истерика в мелких обломах.
Он – Дева, притворяющаяся Скорпионом.
Другой – орхидея в саду миддл-класса.
Посчитав в бутике вечернюю кассу,
Бредит покорением инстаграмма
Путём рестайлинга брэнд-дивана.
Ну там всё ясно: эко-еды фотошоп,
И наимоднейший в селе барбершоп…
Но вдруг рассуждает об “что-это-с-вами”.
Он – Овен, кажущийся Весами.
По вечерам они видятся, выпивают,
И, кажется, не особенно подозревают,
Что ночуют в постели одного и того же
Водолея, откликающегося на Любаню.
Она притворяется Близнецами.
***
Человек превратился в дичь,
Но не как-нибудь, там, абстрактно,
А вполне конкретный Кузьмич
Вдруг проснулся, допустим, ондатрой.
Как бы ни было, вдаль поплыл
По какому-то, пусть, потоку.
Съел улитку, немного простыл
И подумал себе: а толку?
От такого порядка ждать
Хоть стабильности, всё ж дороже.
Для людей ты – охотничья тать,
Для ментов же – дублом по роже.
Ни обид теперь, ни границ,
В море – пластик, но есть и рыба;
И ондатра по имени Фриц
Посейдону шепнёт: “Спасибо”.
***
Бизнесмен неудачный Коля,
Фунты лиха скупавший за пшик,
Несмотря на клеймо алкоголя,
Был вполне неплохой мужик.
Но не сравился с управлением,
Заигрался в карты Таро,
И теперь, своё тайное зрение
В оцинкованное ведро
Заклепав, растеряв детальность,
Как фатально ослепший удав
Он ползёт в иную реальность,
Сдав дела и бизнес продав.
И ни бога, ни дона Хуана
Там, вестимо, не будет взамен,
Но не лишь тайным зрением славен
Дядя Коля, плохой бизнесмен.
***
Поутру вынул ногу
Из-под одеяла,
Понял – напрасно.
Обратно засунул.
Взял телефон,
Набрал комментарий.
Удалил.
Смотрел в потолок,
Прикидывал,
Что надо бы чаю,
Но проще
Кошку погладить
(Которая тут, а чай –
Вон аж где).
Соревновался с часами,
Думал о несущественном,
Бродил закоулками памяти,
После чего
Всё же поставил чайник,
А заодно и пластинку.
Дослушал сторону А,
Но до Б не добрался
(У меня уже чай, и булка,
И одеяло).
Вместо этого слушал себя,
Удивлялся
Тому, что услышал.
Так и кончался отпуск.
Снаружи в окно
Мёдом брызгала осень.
***
Родились в странном, мелкодисперсном миксе
Сна и реальности,
Где было принято верить первому,
И тихий час обязателен.
Были ещё достаточно молоды,
Чтобы больше всего на свете бояться
Проспать революцию.
Революция застала их зрелыми,
И, проснувшись под хор баррикад,
Они уже её не вполне хотели.
Состарившись неожиданно в паутине,
Ленивой вибрацией отвечавшей
На каждого свежепойманного,
Думали лишь о том,
Как бы опять уснуть.
Умерли, бодрствуя.
***
Когда из глубин рисуют
Веками прошитый срам,
Звоню, интересуюсь:
Ну что, друг мой, как сам?
Ты в деле или в измене,
Искришься или фонишь,
Гоняешь ли эхо по вене
Или гюрзой шипишь?
Поэзией или прозой
Свою опечатал дверь,
Проказой или занозой
Меряешь раны потерь?
Но друг ничего не ответит,
Он вечно теперь оффлайн.
Щекочет скелеты ветер,
Уходит в пампасы Кайн.
***
Мы вернёмся домой,
Но ещё, пожалуй, не время
Там найти бесконечность наших
Пустых витрин.
Мы вернёмся домой
И усталость свою измерим
Гирокомпасом тщет. Но потом.
А пока скрипим
Колесом идей
По ржавой оси мотиваций,
По пути замечая, как прежних
Сглотнула топь,
И невольно хитрою мудрой
Плетутся пальцы,
И невольно отёчные ноги
Идут в галоп.
Там, у первых пролётов
Туманно-пепельных лестниц
На которые не разрешат взять
Даже кота,
Мы исполним на бис нарочито
Скабрезные песни
И распишем сомнительным граффити
Ворота.
Но окажется вдруг, что старанием
Нашего брата
Даже Стикс пожелтел, заболотился,
Обмельчал,
А Харон теперь требует предоплату
Переводом на сверхсекретный
Аидов пэйпал.
***
В горсти тёплой воды раствори
Соли Земли с полграмма.
Выпил? Окей. Теперь смотри,
Как мимо идут караваны,
Как мимо течёт слюнявой рекой
Расплавленная пластмасса,
Вдали застывая – за слоем слой,
Террасою за террасой,
Как меркнут в окнах мёртвых квартир
Назойливые проблемы,
Как мир легко превращается в тир
(С одной лишь буквой подмены).
***
Город в осаде, в городе лёг
Белыми пулями снег.
Город прозрачной кровью истёк
Венами двух своих рек.
Город-ошибка, город-укор,
Город-пустой причал
Суетно кутаясь в ткани гор,
О чём-то во сне кричал.
Город на сутки, город на час,
Мокрый, усталый и злой,
Белыми буквами чёрный рассказ
Пишет этой зимой.
Павел Бузни
Родился, жил и живет в Ялте (той, что в Крыму) с небольшим перерывом на учебу в Симферополе - 1995-2001 гг., ТНУ, биофак, откуда однажды изгонялся за недостаточную озабоченность учебным процессом. Ненавязчивый крымский бездельник, иногда проявляющий интерес ко всяческим малополезным авантюрам, заменяющим ему нормальные человеческие дела. Среди них: игра на музыкальных инструментах, музыкальная журналистика, организация малобюджетных сейшенов и квартирников, бесцельное блуждание по горам, написание текстов с рифмой и без различной степени корявости.