525 Views
Целый день этот дождь, как с утра зарядил, так и льёт,
Мы гниём, словно скот, под брезентом на кромке болот,
Плащ-палатки и пледы впечатаны в мясо земли,
И едва лишь глаза мы продрали, как тут же нашли
В перестрелке себя, не укрыться от мороси пуль
И от ветра, что тащит и рвёт маскировочный плат,
А за ним и замок, и звенящий от боли канат.
Без конца полирует дождём, и в туманистой мгле
Можжевельник и вереск, набухнув, плывут по земле,
Здесь повсюду стрельба, даже жёлуди лезут из кож,
С юго-запада давит, и каждая капля, как нож,
Против тента и наших помятых и заспанных рож.
Потянувшись потом, разомкнув на бушлатах крючки,
Мы курили дешёвую дрянь, и чинили носки,
И читали воскресную прессу – ракетницы дым,
Как строка через небо домой, чтобы ждали живым.
Говорим о девчонках и бомбах, утюжащих Рим,
Об известных и громких особах мы не говорим.
Нас пригнали на бойню, как гонят повстанцев стада;
– Всё же надо угрюмо и тихо о тех господах,
Кто всегда с безразличием смотрит на нас или тех
Наших близких, кого мы годами любили, и вновь
Завтра будет любовь, может быть, а пока только дождь,
Только сумрак, и слякоть, и нами владеющий дождь.
Ну а я вспоминаю и в сердце солдатском несу
Шумный гомон детишек, я видел в субботу в лесу,
Как резвятся они и с каштанов сбивают огни,
Или доброго пса, что за мной по пятам семенит,
Ожидая лопатку ягнёнка, по сонным долам
И оврагам, где Эдварда Томаса песня плыла
О красотах и смерти – но пуля её прервала.
All Day It Has Rained
by Alun Lewis
All day it has rained, and we on the edge of the moors
Have sprawled in our bell-tents, moody and dull as boors,
Groundsheets and blankets spread on the muddy ground
And from the first grey wakening we have found
No refuge from the skirmishing fine rain
And the wind that made the canvas heave and flap
And the taut wet guy-ropes ravel out and snap.
All day the rain has glided, wave and mist and dream,
Drenching the gorse and heather, a gossamer stream
Too light to stir the acorns that suddenly
Snatched from their cups by the wild south-westerly
Pattered against the tent and our upturned dreaming faces.
And we stretched out, unbuttoning our braces,
Smoking a Woodbine, darning dirty socks,
Reading the Sunday papers – I saw a fox
And mentioned it in the note I scribbled home; –
And we talked of girls and dropping bombs on Rome,
And thought of the quiet dead and the loud celebrities
Exhorting us to slaughter, and the herded refugees:
Yet thought softly, morosely of them, and as indifferently
As of ourselves or those whom we
For years have loved, and will again
Tomorrow maybe love; but now it is the rain
Possesses us entirely, the twilight and the rain.
And I can remember nothing dearer or more to my heart
Than the children I watched in the woods on Saturday
Shaking down burning chestnuts for the schoolyard’s merry play,
Or the shaggy patient dog who followed me
By Sheet and Steep and up the wooded scree
To the Shoulder o’ Mutton where Edward Thomas brooded long
On death and beauty – till a bullet stopped his song.
Алун Льюис (англ. Alun Lewis; 1915–1944), валлийский поэт, учитель истории, солдат. Когда началась Вторая мировая война, Льюис, несмотря на свои пацифистские и антивоенные убеждения, хотел принимать участие в уничтожении фашизма, и был зачислен в ряды Британской Королевской Инженерной Службы. В феврале 1944 года был направлен в Бирму, где проходила военная кампания против японцев, там и погиб при невыясненных обстоятельствах. «Убивать я не собираюсь. Скорее – наоборот – буду убит», писал Льюис. Его тяготила жестокость, к которой он больше не мог считать себя непричастным. 5 марта 1944 года был найден мёртвым в расположении своей части. По официальному заключению армейского военного суда выстрел в голову явился следствием несчастного случая при обращении с оружием.
Рисунок: Ду Чжэньцзюнь (Китай)