588 Views
Донесу
Ой, бубни, нашёптывай, шебурши,
Шелести, как осина в лесу,
Руки под одеяло прячь или так держи,
А я донесу!
Донесу крокодилу солнышко,
Донесу Иванушку до печи,
Донесу вместе с Лениным брёвнышко,
А потом на Мавзолей кирпичи,
Донесу все следствия до нужного комитета,
Донесу на руках тебя, на весу,
Дососу леденец, доживу до лета,
Ты вылетишь, а я донесу.
Донесу шампанское и ананас для обжоры,
Донесу детишкам тычинки да пестики,
Донесу макинтош подержать для Жоры
И – на выбор – трусы и крестики,
Донесу до лифта сумку с мясом бабуле,
Донесу третьего лишнего к пятому колесу,
Дельфин сказал по-английски: «Нас обманули!»
А я донесу.
Хочешь, в Думу выдвинись, хочешь, в Doom играй,
Хочешь, строй из себя обиженную колбасу,
Хоть Delete ты жми, хоть Forward, хоть Reply,
А я донесу.
Заявление
Начальнику отдела по заведению дела
Сим спешу доложить: хорошо в стране нашей жить,
Но порой мешают двурушники и отщепенцы,
К сему прилагаются белые нитки, чтобы удобнее было шить,
И узелок, а в нём трусы, носки, зубная щётка и полотенце.
Итак, перехожу к сути – с этим гадом о погоде мы
Всё судили-рядили, но было ясно без слов,
Что никто иной, как самый настоящий предатель родины,
Мой сосед Смирнов.
Мой брат высказывался о правительстве негативно,
Моя дочь куда не просят суёт свой нос,
Моя мама утверждала, что на папу глядеть противно,
А я сам на себя настрочил донос.
Ты поставишь – я подхвачу да и донесу,
Ты не вынесешь, а я снесу да и донесу,
Яблоньку растрясу да и донесу
Наточу-навострю косу да и донесу.
Донесу груз Х из точки А в точку Б,
Донесу кур куратору из прокуратуры,
Донесу – только между нами – кому? Тебе
Пачку запрещённой литературы.
Донесу радугу-дугу, тсс, ни гу-гу,
Донесу первую утреннюю росу,
Ты с утра, как всегда, будешь бегать, но я с тобой не побегу,
Нет, я на тебя донесу.
Собрал всё необходимое в один файл
И сегодня, наконец, донесу.
Президент и дезертир
Господин президент, вами отдан преступный приказ,
И хотя ваши трубы трубят нам весёлые марши,
Вы обманете многих, но вы не обманете нас,
Вас не спрячут ни стены дворца, ни высокие башни.
Господин президент, вы не царь, просто жулик и вор,
Узурпатор и лжец на развалинах старой империи,
Не победу военную – вы обретёте позор,
Даже те проклянут вас, кто вам поначалу поверили.
К сожалению, кровью залить вы успеете мир,
Меж стволом и штыком выбираю свободу побега,
Вам служить не хочу, и поэтому я – дезертир,
До конца моего безнадёжно короткого века.
Господин президент, вы клеймите с экрана фашизм,
Но звучите как сдавший торчка подментованный дилер,
Что и хмурым барыжит, и рушит безжалостно жизнь,
Даже странно, насколько похож ваш предшественник – Гитлер,
Это он делал аншлюс и Польшу кроил на куски,
Кстати, вместе со Сталиным – тоже ведь вашим героем,
В одиночестве вы взбеленились от смертной тоски,
Но не бойтесь, уж скоро отправитесь в гости к обоим.
Пусть подлизы надели на вас золочёный мундир
И поют вам осанну, как новому дерзкому богу,
Я не буду вам петь, и поэтому я – дезертир,
Если мне повезёт, на рассвете найду я дорогу.
Господин президент, вы твердите про высшую цель –
Безопасность страны, и в животик целуете детку,
Но вы вовсе не князь – собиратель отцовских земель,
Лишь тиран, что не верует даже в свою контрразведку.
Только зеркало скажет как есть, господин президент,
Что другие живут и румяней, и как-то милее,
А у вас во дворце вроде шёлк, да на ощупь – брезент,
И хотя много комнат, но хочется выйти скорее
На простор, на обрыв, где лишь ветер себе командир,
Но куда вам сбежать от себя – так и бьётесь с собою,
Мне не нужен ваш бой, и поэтому я дезертир,
Бить людей – не моё, я иду за своею судьбою.
А ведь где-то внутри ещё жив, господин президент,
Тот мальчишка, что тоже мечтал о счастливом финале,
Но в темнице души он томится, как иноагент,
А у деда иные мечты, а точнее, печали:
Не отравят ли эти, не мутят ли заговор те,
Не смеются ли вслед, не кривляются ли за спиною?
И диктатор стареет, банальный, как зло, в пустоте,
И трясётся над кнопкой, грозя всему свету войною.
Вы готовы дойти до чернеющих в космосе дыр?
Вы готовы нажать эту красную кнопку на пульте?
Возвращаясь ко мне, выбор сделан, и я – дезертир,
Даже если вся жизнь моя сжата в последней минуте.
Господин президент, вы упустите этот момент,
Тот, кто мочит в сортире, услышать ли может поэта?
Господин президент, вы ведь, собственно, не президент,
И хотя не признаетесь, всё же вы знаете это,
Всё же вы понимаете, где оказались сейчас,
Всё же будете вы отвечать за слова и поступки,
Господин президент, вами отдан преступный приказ,
И теперь судный день приближается каждые сутки.
И когда референт, чисто пляшущий в страхе сатир,
Занесёт вам с утра докладную, как взятку в конверте,
Вы прочтёте с улыбкой: «Расстрелян один дезертир»,
Не заметив серьёзный подход вашей собственной смерти.
* * *
В темноте секунды посыпались как горох,
До рассвета – ух! – выскочил из кошмара,
Это в дверь стучат! Что с утра им надо?
Открываю. «Здрасьте!» – «Вы кто?» – «Я бог».
А на вид – может, слесарь, а может, опер,
Ну, а если бог, значит, что – я помер?
«Я что, помер?» – с тревогою говорю,
А сам босиком на полу стою.
«Можно, войду?» – он в ответ с порога,
Раз – насквозь проскочил меня, словно вздох,
И за стол на кухне уселся бог.
Вот пошлют же черти такого бога!
Ладно, что делать-поделать? «Чаю?» –
Я угрюмо-вежливо привечаю,
А он фляжку вынул, хлебнул разок
И рыгнул: «Не надо мне чаю». – «Ок».
Сел напротив, стараясь не испугаться, я –
Всё же несколько странная ситуация:
Я не мыт, не брит (борода как мох),
А у бога словно язык отсох.
Говорю: «И что же вас привело ко мне?»
А сам чувствую, изнутри подступает паника,
Ну, у психики, значит, своя механика,
Но сюжет затянут уже вполне.
Бух-бабах! – и бог за моей спиной!
Просвистел в дыру сквозь меня и стол он,
А я в тубзике не был и, в общем, полон,
Но не духом святым, а мочой земной,
Вот тут бы и описаться мне от страха,
Поползла кукуха как черепаха,
Хотя в целом всё, по идее, пох.
«Вы какой религии, кстати, бог?»
«Эх, – вздыхает. – Умишком ты, Саша, узкий,
Уж бы мог догадаться, что в пять утра
В дверь ломиться могут лишь опера
Или кто? Или бог, как культура, русский».
«Во Христе нет ни эллина, ни иудея, –
Говорю смелее, слегка наглея. –
А вы что же, значит, нацпатриот?»
Раз – мне бог затрещину: «Идиот!
Ты – моё прибежище!» Вот так номер!
Вновь закралось сомнение – я не помер?
«Извините, вопросик свой повторю,
Я что, помер?» – опять ему говорю.
«Да живой ты, мудила, давай без торга! –
Бог хохочет. – Но, может быть, ненадолго,
Потому что смерть впадает в людей, как Волга,
Э-э, в какое там море? А, всё без толка!»
И вот так сидим по итогу с богом,
Как бедные родственники за пустым столом,
В горле ком, кайфолом, так и так – облом,
Да силлабо-тоническим кроет слогом.
Бог ещё хлебнул из карманной фляжки,
За окошком защебетали пташки,
Зашуршали разбросанные бумажки,
По спине ледяные бегут мурашки.
«И чего? – говорю. – Так сидеть и будем?
Ох и взяли меня вы с утра врасплох…»
«Посидим пока, – мне кивает бог. –
А попозже сходим наружу к людям».
«Что за люди? – злюсь. – Не хочу ходить я
Никуда вдвоём, прекратить распитье
Алкоголя в помещении! Да что за переполох?!»
«Просто я – твой бог, – тычет пальцем бог, –
И душа твоя у меня, и сердце,
Навсегда, Сашок, я пришёл к тебе,
Привыкай к судьбе, словно вор к судье,
Никуда тебе от меня не деться!»
Жёстко стелет соломку незваный гость,
Да я сам колючий, как ржавый гвоздь!
Встал, вздохнул, хвать его за шкирку:
«Надоело слушать всю эту чушь!»
Уж крутился он и шипел, как уж,
Норовил пролезть сквозь меня как в дырку,
Да не вышло! «Харэ меня донимать,
А пошёл-ка ты в бога душу мать!»
Спустил его с лестницы – и весь сказ!
За окошком светать начало как раз.
Можешь верить, а можешь в него не верить,
Русский бог к тебе постучится в дверь ведь,
Ты не ссы, не пускай от испуга бздох,
Тресни в рог ему – и отвалит бог.
Мне некуда деться
Мне некуда деться от этого неба в огнях,
От чёрных горелых обломков и чавканья грязи,
От танков ревущих, колонной ползущих по трассе,
Как в сеть я попал и запутался в замкнутых днях.
Куда же вы, глупые дети? Пылает трава,
А злые мальчишки кричат: «Это наша работа!»
Я с кем-то здесь был, но куда-то исчез этот кто-то,
По полю с косою проходит старуха-Москва.
А зло не имеет ни логики, ни объяснения,
И сам я горю, и трясусь как от землетрясения,
Желтеет и сохнет и сыпется зелень весенняя,
И содрана кожа, и нет никакого спасения,
Лишь четверо всадников мчатся на тёмных конях,
Кого-то хотел я обнять, но наткнулся во мраке
На мёртвое тело, и где-то завыли собаки,
И некуда деться от этого неба в огнях.
* * *
Саша стоял на углу, где помпа –
Колонка, чтобы набрать воды,
Вдруг прилетела русская бомба,
И больше Сашу не видишь ты –
Огонь и грохот, и клочья дыма…
Воешь: «Зачем пошёл за водой?!»
В секунду одну потеряла сына,
Тень лишь осталась его с тобой.
Сколько ему – навсегда двенадцать?
(Такой был взрыв – не нашли костей.)
Что-то не так, если надо, братцы,
Родителям вдруг хоронить детей,
А если не похоронишь даже?
Стихотворение в тупике.
Давайте мечтать, может, где-то Саше
Лучше, чем в нашем гнилом мирке?
«Бьёшь по эмоциям! – скажет критик. –
Аж имя вставил своё в строку!»
Лужей кровавой я взял и вытек,
Дышать без воздуха не могу.
Что шепчет мать невидимке-сыну?
Дочке незримой – живой отец?
«Ну, снова заладил про Украину,
Дай уже юмора, наконец!»
Зреть будет долго орешек грецкий,
Котята полезут на белый свет,
Ритм у стишка несерьёзно-детский,
Цветной иллюстрации только нет.
А мир станет лучше – сомненья прочь тут!
Соседи вернутся к своим домам,
Базар и школа, кино и почта,
Только вот Саши не будет там.
* * *
Русская культура – вечное вчера,
Русская культура – это культ «ура»,
Русская культура – Постоевский, Душкин,
Русская культура – мы в ловушке.
Нам бывает так плохо, хоть кури, хоть пей,
Хоть адептом йоги будь, anyway,
Мы превращаемся в диких зверей.
Найди меня и убей.
Нам бывает так плохо, воздух словно клей,
Пепел ты мой, не забудь, развей,
Чашку голубую мою разбей,
Найди меня и убей.
Накатай на меня донос,
Дай с размаху кулаком в нос,
А лучше-то не становится,
Следующий, приготовиться!
Шаг к открытой двери, прыг, полетел –
Над океаном тел.
Лети, лети, лепесток, навстречу прошлому дню,
С запада на восток, в Афганистан и Чечню,
Лети, Царь-бомба, лети, в Большой Мариинский склеп,
Спаси меня, сохрани, набей в моё тело скреп.
Нам бывает настолько охуенно, ей-ей,
Россия пожирает своих детей,
Россия убивает чужих людей,
Найди меня и убей.
Нам бывает настолько охуенно, забей
Хоть косяк, хоть гвоздь в крышку гроба ей,
А тебя так и прёт от крутых солей,
Найди меня и убей.
Русская культура – найди и убей!
Русская культура – найди и убей!
Русская культура – найди и убей!
Русская культура – найди и убей!
Самоуничтожение – победа как поражение,
Сядь на 300-й, пересядь на 200-й, вкус металла, по коже жжение,
Война – это мир, назад как вперёд,
Родина-Смерть зовёт.
Найди меня и убей.
* * *
Пожилой диктатор снова завтракает один,
И вроде кусок колбасы лезет в горло, и в чае сахар,
Но зудит за левым плечом назойливое предчувствие краха,
Как ни уговаривай сам себя, что ты дух, и отец, и сын.
«Ну и жахну ядерной бомбой!» – злобно думает он,
Отгоняя дурную мысль кивком головы, как мошку,
Вилкой тык в яичницу или в жареную картошку,
Но мысль отлетает и возвращается, чисто турецкий дрон.
А справка о положении дел на фронте уже с утра
Подана услужливым и молчаливым (Борисом? Глебом?)
Офицером-охранником, вон она, между солью и хлебом,
Только читать не хочется. Хочется криков «УРА!»,
«СЛАВА!», «ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАШ ВЕЛИКИЙ!..» Взгляд
Ощупывает тарелку, как небо – противовоздушный локатор.
Вдруг там яд? Отравления побаивается диктатор,
Но приходится завтракать, обедать и ужинать (и так каждый день подряд).
«Думали, мне нужны ваши бабки за нефть и газ? –
Старичок хихикает в кулачок с неизбывной злобой,
Заедая сладкий чаёк ещё более сладкой сдобой. –
Если уж сдохну – заберу за собой всех вас!»
Мысли мечутся эскадрильей осатаневших ос:
«Оборонку разворовали!.. Белорус лукав!.. Напирает НАТО!..»
Мёртвая тишина за окном, потому что нет никакого окна-то –
Пожилой диктатор в свой бункер буквально ногтями врос,
И вот он сидит один, и жуёт, и рожа у него кирпичом,
А жратва не кончается, дед шипит, набивая брюхо,
Словно змей, раздувает глотку и всё отгоняет муху, всё отгоняет и отгоняет проклятую эту муху,
А она всё возвращается и жужжит, и жужжит, и жужжит за левым его плечом.
Рисунок: Суэхиро Маруо (Япония)
Александр Дельфинов
Александр Александрович Дельфинов (Смирнов-Гринберг) - поэт, музыкант, журналист, перформер. Родился в 1971 году в Москве. Учился на историко-филологическом факультете РГГУ, а также в университетах Бохума, Вены, Берлина. Поэт, музыкант, журналист. Автор поэтических сборников «Веселые нечеловечки» (2000), «Анестезия 2084», «Воробьиный атом» (2013). В 2017 году в Берлине вышла книга под названием #TriggerWarningPoetry. Живёт в Германии с 2001 года, проживает в Берлине и Кёльне.