380 Views
Будущее
Минует череда десятилетий,
придёт и схлынет новая чума,
и правнук мой, войдя в иные сети,
нас вызовет движением ума.
Под градом бытия из памяти всплывёт
и чёрный виноград, и ядрышко ореха,
и древних помыслов засахаренный мёд,
и вспышка навсегда исчезнувшего смеха.
Забыв о наступлении зимы,
на кеплеровских каменных орбитах
чурчхелу слов нанизывали мы
на строки прописей, в свинце отлитых,
да вялили её на солнце лет,
поддерживая гаснущее пламя.
Но истекли лета, и солнца нет.
Долины дней давно погребены
под тлеющей войны торфяниками;
но в залежах полуразумного песка,
мне кажется, хранятся наши сны
на иероглифах пра-языка.
14.06.2022
Стратиграфия
Стратиграф будущий, поднявший наши страты
сквозь вихрь периодических таблиц,
не разглядит ни выраженья лиц,
ни стихотворных строк, ни боли, ни утраты;
но через оцифрованную тьму
он занесёт мои координаты
в мельчайшие, бессмертные квадраты,
подобные малевичевскому,
и на асфальте детскими мелками
начертит контур мировой войны,
где в спектре звёзд сгорает наше пламя
и даты жизни не уточнены.
20 июня 2022
Мир изменился
На Киев из Москвы спустилась тьма;
слова замкнулись и сошли с ума;
под снегом на руинах ноября
закончатся страницы словаря;
моя логоцентричная страна
в макулатуру вечную сдана.
Но в самый горький час на поле брани
оставшиеся нужные слова
остудят адский жар в твоей гортани,
застынут в ней — и будущей весною
сквозь кровь и грязь пробьются, как трава,
навстречу новому огню и зною.
12.06.2022
Солнцестояние
Язык мой — якорь мой стальной,
он заключён в моих оковах,
он навсегда уже со мной
в глубинах дней известняковых.
Там солнце наших прошлых лет
всегда стоит в зените юга;
слова, летящие на свет,
уже не узнают друг друга.
Слова, чем дальше, тем темней,
через века напластований
теряют смысл своих названий
и родственность своих корней.
Они из Крыма и из Рима,
их магия непостижима,
и ноты брошенного рая
ещё валяются у края.
Я помню вкус июльской сливы
и запах сладкого вина,
где к морю тропочка одна
спускается через обрывы.
Там не кончается война,
и карты рваные края
опять наклеиваю я
на цареградские проливы.
22 июня 2022
Что там?
Расскажи мне, что там, в двадцать третьем году?
Что за птица поет в Гефсиманском саду?
Или мы в путешествии этом
угодили в иной арборетум?
Нас Вавилов не вывел, что твой Моисей,
в те поля зерновые, где не жни и не сей;
век двадцатый рабов своих верных вскормил
кровяною похлёбкой из слов и чернил.
Двадцать первого века гнилая парча
расползётся по ниткам в руках палача.
Голый век без приюта и крова
доползёт ли до двадцать второго?
24 июня 2022
Морская песня
Грузы «Ипекакуаны»,
гугля сложные слова,
удалые капитаны
развезут на острова,
где морлоки и элои
наши думы и былое
разобрали на дрова.
Встроют гены, вскроют вены,
мрак артерии забьёт,
не грустите, джентльмены,
мы вернёмся через год.
Остров наш – сплошная рана,
нету бедного Бен Ганна,
Ариэли улетели,
есть пещера Калибана.
На песке – следы обиды,
их оставили гибриды.
Робинзона тоже нет.
Есть глобальный интернет
посреди чумного пира.
Мимо Мекки, мимо Рима,
мимо сожранного Крыма,
мимо Нобелевки мира
мы воротимся домой,
не стареют Паганели,
мы дойдем к заветной цели
вместе с Робертом и Мэри
по знакомой параллели,
как всегда, тридцать седьмой.
27 июня 2022
На побережье
Александру Городницкому
Кружится снег; куда ж нам плыть?
По абрису — с веслом в руках,
спряжения глагола «быть»
твердя на разных языках.
В который раз сойти с ума,
уйти в бега, утратить душу;
тысячелетняя зима
накрыла Берингову сушу.
В потоке опалённых лет
покинув ткань души и тела,
не увидать ни звёздный свет,
ни тьму, достигшую предела.
И не очнуться ото сна
на побережье ледовитом,
где дышит дымом ядовитым
русско-всемирная война.
30 июня 2022
Что это было
Тают вечные снега,
обнажаются следы
изменения среды,
вторника и четверга.
Ох, как рукописи жгли!
Как из каждого портала
жизнь, взрываясь, клокотала
на поверхности земли!
Как от Гугла до Гулага
пролилась на Землю влага
непонятных горних слёз,
затопивших континенты
под сверхновою звездой —
так решили наш вопрос,
и летали над водой
иностранные агенты.
30 июня 2022
Отчёт
Вначале было слово, но потом
слов очевидно не хватало,
чтобы понять, как с каждым днём
мир удалялся от начала.
Нехватка слов критической была
для описания добра и зла,
огня и стужи, чистоты и грязи,
любви, надежды, веры, света, тьмы
и прочего. И в результате мы
пронаблюдали разрушенье связи
у, грубо говоря, души и тела.
Мы не учли, что мы имели дело
с приматами. Возможно, что кошмаров,
впоследствии постигнувших проект,
мы избежали бы, взяв как объект
эксперимента пчёл или кальмаров.
26 июня 2022
Нет, именно сейчас
Нет, именно сейчас писать по-русски мне
и горько, и легко, и нужно. В глубине,
ещё во сне, обрывки дивных фраз
питают нас, не оставляют нас.
И если вам на дальнем берегу,
где я писал стихи тем юношеским летом
под белой крепостью, у Аккермана,
я эти строки протянуть могу
сквозь гибельность бездонного тумана,
и хоть немного поделиться светом
того костра, того огня;
сказать слова любви, поддержки; и святые,
и вечные назвать совместно имена;
да вспомнить строки Гумилева
и Заболоцкого — и к ним добавить слово
надежды из сегодняшнего дня —
вот для чего нам речь дана.
28 июня 2022
Слова
Состукивающиеся слова
я подбираю на периферии,
где речи ткань уже мертва,
но есть ещё остатки прежних фраз,
полубезумные, полуживые,
не понимающие нас.
Вот там мы и поставим вешку,
отметив год и время дня;
в бенгальских играх детского огня
найдём утраченный сюжет,
как под диваном давних лет
недостающую восьмую пешку.
Там, среди догорающих имён и слов,
бродя в бору меж пятен от костров,
цитируй мифы о добре и зле,
где смысл был ясен и возможен;
но гвозди попадаются в золе:
будь осторожен.
13 июля 2022
Глоток
Я думаю, что где-то есть исток
и разума, и языка.
А значит, мы дойдём до родника
и зачерпнём слова, которые пока
не встали горла поперёк.
Ведь каждый нынешний глоток —
и вдох, и выдох — есть усилие, ожог,
раствор Люголя. Детские глаза,
открыты миру, отражают боль,
в них свет и тьма, и Гоголь, и Люголь,
и тютчевская майская гроза,
и Блок со скифами, и взрослых разговоров
подслушанный туман: там кто-то воевал
в чужих краях; там, где на горный перевал,
как Ганнибал, взбирается Суворов
в Швейцарских Альпах. Эти имена
и камни трескаются с каждым годом,
своим потоком, как весенний сель,
смывая русла завоёванных земель,
горя в гортани сладким йодом.
Ушла моя безумная страна,
застряв в мозгу, как рыбья кость.
Люголь иссушит душу. Что осталось?
От книг есть память, и от колоса есть ость;
от взорванного храма есть стена;
фантомные слова, слепая жалость,
глоток надежды, бешеная злость
и йодистого калия усталость.
20 июля 2022
Рисунок: Джолен Лай (США)
Виктор Фет
Родился в Кривом Роге (Украина), вырос в новосибирском Академгородке, окончил НГУ, работал в заповедниках Туркмении. С 1988 в США, с 1995 преподаëт биологию в Университете Маршалла (Западная Виргиния). Автор, переводчик и редактор научных статей и книг по зоологии, эволюции, истории науки. Член редколлегии журнала «Мосты», корреспондент журнала «Литературный европеец» (Франкфурт, Германия) в США. Более 100 стихотворных публикаций в периодике США и Германии. Редактор-консультант издательства Evertype (Шотландия) по переводу Льюиса Кэрролла на новые языки. Автор шести книг стихов, статей по творчеству Кэрролла, Набокова, Евгения Шварца. Составитель сборников «День русской зарубежной поэзии» (Франкфурт, 2019-2022).