548 Views
Нарния
давай сегодня ляжем спать голыми
как нормальные муж и жена как любовники
снимем все вещи штаны кофты мастерки куртки набитые
паспортами лекарствами флешками наличкой
ключами кредитками зарядками для мобильников
снимем обувь и носки давай сегодня
не будем бояться что ночью в наш дом
прилетит снаряд а мы выживем и нам придется бежать
сквозь зимнюю звездную тьму в польшу нарнию давай
сегодня вечером устроим праздник
мирной жизни
разденемся догола обнимемся и спокойно заснем
пусть наша кожа
и тела вспомнят доверие нежность
давай сегодня хоть на одну ночь отключим войну
взрывы обстрелы бомбежки Харькова
очертим мелом нашу кровать от вия демонов
монстров включим теплые полы давай сегодня
закончится война хоть на два три четыре пять
часа
давай напишем злому волшебнику в бункер
пусть он сегодня не будет убивать
пусть он как-то сказочно сдохнет хоть на один день
полцарства за спокойную ночь
полжизни за мирный день
давай это будет так:
смятая простыня —
две сигареты в полутьме две
красно-оранжевые рыбки в аквариуме
четыре руки ты
прижимаешься ухом к моей груди
точно ящерица к теплому камню поросшему мхом
и мой голос — вино в бурдюке
ручей в темной пещере
я говорю что-то нежное пошлое потом настоящее
и эти слова
рождаются не в бронхах
не в горле и не на зубах
но в глазах
в полутьме и молчании.
наша кровь пульсирует гибкие черви
вагонов метрополитена
скользят по гулким тоннелям.
станция «я тебя люблю» — предпоследняя
в недостроенной ветке метро.
в недописанной строке.
дальше мы выходим родная.
и нам нужно идти пешком.
* * *
тишина между арт-обстрелами
ты цепью привязан к маньячной овчарке —
не кусает, тварь,
просто держит твое горло в пасти.
мы мертвы в точке А,
но живы в точке Б
и все это происходит одновременно.
* * *
громадный аквариум на кухне друзей.
рыбины грациозно мягко плавно
плывут
практически шагают плавниками на месте —
подводной лунной походкой Майкла
чуть вперед и чуть назад
это завораживает а там за окном война
безглазый червь
хватает черным ртом
снежинки людей.
* * *
беженцы.
он — мальчик-олененок
с темными рожками в светлых волосах
и с золотыми глазами:
в них — трусливая нежность и любопытство.
а мама-олениха
с такими же золотыми глазами
но твердыми как пальцы на курке.
Сороконожки убийц
Господи забери бессмертие оставь нам
холодный погреб для яблок.
забери
души все свои игрушки только оставь нас в живых
неАдама неЕву и не твоего моего
маленького сына.
сырая пещера в подвале с дощатым полом.
земля обетованная.
но нам нужен бетон.
запах кошек матрацы куча засаленных одеял.
а город живой и в него втыкают
снаряды как иглы. безумный портной шьет
уродливую безрукавку безголовку.
но здесь люди.
не манекены
будущее — дверь из мутно белого оргстекла
цвета неотшлифованных алмазов.
дверь плавно отодвигается от тебя каждую минуту.
каждый вдох выдох.
иногда быстрей иногда медленней если ей любопытно.
это в мирное время но во время войны
будущее просто отпрыгивает в сторону
как кузнечик или лягушка.
секунда и больше нет ничего впереди
пропасть пульсирует пустота
сбитая из ехидных квадратиков-пикселей
в игре маньяка.
в мирное время эпоха размеренно медленно
слизывает нас
точно мороженое а сейчас
кремлевский вован сумасшедший варан
грызет нас.
нашу землю пропитанную кровью.
усыпанную кусками бетона щебня.
истекает ядовитой слюной.
ракетный бал смерти.
так чернобурка пробивает снежный наст в прыжке
ныряет в снег
чтобы схватить полевку. соседку валю.
идет охота на людей.
российские убийцы подсвечены
мерцающей слизью больных идей.
я их вижу за десятки сотни километров.
мысли прыгают будто камни по толстому льду.
дыхание превращается в белые водоросли.
держимся за руки.
черно-синяя пустота голодная ночь
исполинская пума обнюхивает балконы.
блестят белки глаз. есть кто живой?
вырваны с корнями стены.
деревья скручены по спирали.
оборванные каменные лестницы как недописаные поэмы.
тело на асфальте — черно-красный спальный мешок:
разве это человек?
тьма прыгнула на.
зверь шума и пыли.
в этом мире тотальной смерти
нет любви сострадания добра. нет места
для тебя и меня.
но не утопить в крови
море море свободных людей.
сороконожкам убийц на механических коленях
не забрать нашу землю.
* * *
ватерлиния безумия.
жизнь до войны и после начала войны :
красивая женщина
с длинными черными волосами до пят
и правая половина ее волос сострижена,
часть скальпа содрана,
и половина черепа выпилена,
и на нежно розовой половинке обнаженного мозга
кто-то тушит снаряды как окурки.
а женщина что удивительно
поет сопрано,
прекрасную печальную песню про свободу.
про любовь и силу и синее небо.
и пшеничное поле в черных ожогах.
* * *
ночью детям в подвалах снится
мирное пушистое время
так нарисованной колибри снится сахарная вода
а на город несутся калибры
запущенные
из черного
чернейшего
моря
* * *
сиреневый фольксваген
возле разбомбленной школы:
он стоит там с первых дней вторжения.
за месяцы покрылся голубиным пометом.
это души убитых школьников
каждое утро в раю
послушно чистят зубы и сплевывают зубную пасту
на капот и крышу.
* * *
в колбе неба
фиолетово-огненные драконы
похожи на гигантских креветок
грациозно лупят хвостами в красном спирту.
пол плывет под ногами.
ты сейчас вне себя.
в неопределенной точке, идея яблока без мякоти и кожуры,
в тебе спрятаны — свалены, как инвентарь — сады
будущего и прошлого.
ты — дверной глазок между тьмой и тьмой.
а жизнь, удивленная радуга,
плавится под разрывами снарядов.
ты видишь родной дом из белых костей,
это уже не твой дом.
тебе здесь ничего не принадлежит.
и все же весь мир впитал тебя
будто море — глоток цветных чернил
из картриджа.
Рисунок: Летисия Португал (Бразилия)