#ОткрытыеАрхивы: Апрель 2022 года

863 Views

В апреле 2022 года «Точка Зрения» продолжила публиковать произведения авторов, обозначивших свою антивоенную позицию. Как и в предыдущем месяце, это были, в основном, представители России и российской эмиграции в Европе. Центральным событием месяца для многих из них стала христианская Пасха, на что ранее обратил внимание наш обозреватель Мартин Шмитц, собравший чрезвычайно интересную подборку пасхальных антивоенных стихов. Мы решили не повторяться с обзорами коллеги Мартина и поэтому апрельская подборка лучших стихов составлена как дополнение к его текстологическим исследованиям.

В апреле ансамбль “Сад Мандельштама” получил своё теперешнее название. В честь этого был опубликован антиутопический рассказ “Сад Мандельштама” Алексея Караковского, написанный ещё в 2000 году, а также тексты песен и стихи, вошедшие в дебютный альбом “Белая ложь”, посвящённый жертвам политических репрессий советской эпохи. Кроме произведений Алексея Караковского, Александры Ластоверовой и Татьяны Вольтской, в альбом также вошла песня Игоря Белого. Ожидается, что к концу года альбом будет издан на диске и поступит в продажу.

Ольга Аникина опубликовала полную горечи и стыда поэму “Блокнот 12х15” о своём дедушке, погибшем в 1943 году, с которым она разговаривает из 2022 года: “В моей стране принято действовать огнём и мечом, но сама-то я, в целом, хорошая и здесь почти ни при чём.”

Отметим феерическую поэму Гордея Халдеева “Патриотический сюжет“, которая так хороша, что её невозможно цитировать. Тонкость, ирония и культурно-исторические нюансы не совместимы с пропагандистскими патриотическими шаблонами, и это вызывает комический эффект.

Из переводов хочется отметить стихотворение Бертольта Брехта “Крестовый поход детей” в переводе Александра Чеха и стихотворение Ники Манич “День Независимости” в переводе Ольги Брагиной, героиня которого рассуждает о независимости от своего государства: “Дом – там, где сиськи и книги”. Личное пространство без национальной идеи и прочего пафоса – почему бы, собственно, и нет.

Процитируем лучшие стихи месяца.

Андрей Мансветов. Пуля, которой убьют меня

ты можешь сто раз повторить «война»
«победа» – тысячу раз
можешь сколько угодно знать
в чём разница «их» и «нас»

взахлёб защищать свою конуру
цепью гремя внатяг
одна лишь смерть красна на миру
всё остальное – шлак

я видел спор огня и огня
там очень простой расчёт
пуля, которой убьют меня
не убьёт никого ещё

Татьяна Дружинина. С детства боялась мужчин

С детства боялась мужчин,
Порой и в собственном доме.
В школе были Андрей и Лёша
Нормальные, в них влюблялась,
Остальные звали очкастой
И пинали в низ живота.

В универе сказали: «Иди
На заочную аспирантуру,
А то мальчикам надо косить,
Понимаешь?» – и я понимала,
Хотя не от чистого сердца.

Мою подругу бил парень,
И это она виновата,
Зачем родилась девчонкой?
Я вот ору на дочь
Сильнее, чем на сыновей –
У нас с ней одна вина.

Я нашла нормального мужа,
Родила неплохих сыновей,
Завела друзей и коллег,
Но даже средь бела дня,
Беспричинно боялась всяких
Незнакомцев, идущих сзади.

А недавно крутые мужчины
Развязали крутую войну,
Убивают теперь друг друга,
И если бы только друг друга,
Так ещё и детей и женщин,
И если бы лишь убивали.

Войну куют отовсюду,
Ищут ей оправдания,
Ищут женщин на роли
Верных подруг в тылу,
Святых матерей солдатских.
А про отцов – ни слова.

В мире крутых мужчин
Важно построить танк
Или залезть на танк
Или броситься под
Или родить от танкиста
Или родить танкиста.

Из-за таких, крутых,
Не достойных и слабой рифмы,
Я буду бояться мужчин,
Дочерей научу бояться,
Сыновей – косить от службы,
И всех – ненавидеть войну.

Татьяна Вольтская. Из альбома «Белая ложь»

Господи, если есть у Тебя рай,
Ты меня туда, конечно, не забирай
К праведникам прозрачнокрылым,
Сама знаю – не вышла рылом.
А пусти меня на кухню через черный ход
В 41 год,
К Рябинкину Юре,
Чтоб за крестами бумажными ветры дули,
Буду варить ему кашу, класть по ложечке в рот,
И он не умрёт.
Каждый день буду варить кашу –
Пшенную, рассыпчатую – а как же,
И когда он поднимет руку, то этот жест
Будет лучшим из Твоих блаженств.
День за днём буду варить кашу –
И о смерти, глядящей в лицо, Юра не скажет.
Буду варить кашу вечером и поутру –
И мама не бросит Юру, спасая его сестру.
И тогда я увижу краешком глаза –
Всеми шпилями сразу
Колосящийся, будто рожь,
Петербург небесный, в котором Ты всех спасёшь.

Александра Неронова. Вставай и шагай на танк

Вставай и шагай на танк, говорили мне.
Шагнешь хоть разок, умрешь — и не быть войне.
Ведь это твоя ошибка, твоя вина,
Пожертвуй собой — и навеки уйдет война!

Окей, я готова, мне жизни не жаль ничуть —
Но что-то не верю в безглазую эту муть.
Я лучше, я проще смогу послужить добру,
Когда не согнусь, не сдамся и не умру.

Не надо меня заставлять — я давно в бою,
Я вместе с погибшими падаю и пою,
Я — стенка убежища, крыша над головой,
Я — мир, искалеченный, но до сих пор живой,

Я — старый каштан, я — разбитая школа, я —
Убитая в собственном тихом дворе семья,
Я — плюшевый мишка, раздавленный на бегу,
Я — жизнь,
Я — свобода,
Я — выдержу.
Я — смогу!

Не надо просить меня громко кончать с собой.
Мне надо бороться — и я принимаю бой.
В эфире,
В сети,
В безвоздушном глухом плену —
Мне нужно остаться.
Мне нужно убить войну.

Алия Габитова. Ещё одна победоносная

Ещё одна победоносная
Волна врывается в дома
И как лиса девятихвостая
Вселяет смуту и туман
И от её приливных сил
Потери сразу с двух сторон
и сколько бога не проси
волна несёт с собой урон
смывает всё с лица земли
рисует трещины и шрамы
и мы запомним эти дни
отыщем правду под обманом

Танда Луговская. Рифма

История – бездарный поэт
С отвратительным чувством юмора.

Ну зачем так рифмовать,
Как только рука поднялась, язык повернулся?

Восстание в варшавском гетто
И восстание в Варшаве:
Не помогли – те, кто мог и должен был,
Долго и страшно умирало,
Захлебнулось в крови.

Разрушение Ковентри в ходе Битвы за Англию
И разрушение Гамбурга в ходе операции «Гоморра»:
Выгорело, развалено, разбито более трёх четвертей города,
И разрушенная церковь торчит до сих пор
Посреди возрождённых кварталов,
Словно съеденный кариесом зуб.

Точная рифма, точная
До черноты в глазах;
Отведи взгляд от музейных стендов –
Упрёшься в закопчёные стены.

Гернике, Катыни, Ипру, Ленинградской блокаде,
Расстрельным полям Кампучии,
Концлагерям в Восточной Европе или Восточной Сибири –
Всему найдётся зеркальное отражение или искажённый отзвук.

Как так можно, история?!

Тавтология, однокоренные слова, бесконечные повторы –
Куда это годится?

Никакой ответственности
Перед будущими поколениями.

Вита Штивельман. Мой дед Давид

Мой дед Давид погиб в сорок втором.
Он был сапёром – адова работа.
Могилы нет, не сохранился дом.
Погиб, отвоевав чуть больше года.
Жена и дочь остались, бог помог.
Хотя Давид не уповал на бога.
Он защищал от запада восток –
тогда не приходила смерть с востока.
А бабка умерла не так давно,
прожив почти сто лет. И дозу яда
хранила у себя: а вдруг войной
опять всё рухнет. Чтобы Сталинграда
не видеть больше. Бабка медсестрой
работала тогда. В её кошмарах
навечно поселились кровь и гной,
тела убитых, молодых и старых.
Я вижу бабку иногда во сне,
мы разговариваем с ней, чуть слышно.
А наяву – есть фото на стене,
военный орден, орденская книжка.
На фото выцветшем, как сквозь туман,
дед с бабушкой – живые, молодые.
Тарутино, Петровка, Аккерман –
вот это были их места родные.
По тем краям сегодня град ракет,
как в сорок первом, как же всё похоже.
Я рада, что не видит это дед.
Что бабки нет в живых, я рада тоже.

Денис Колчин. Стихи военного корреспондента. 2019-2020

Написал жене в Магнитогорск
«Как дела?», чайку попил, за книжку
усадил себя, забив на стрижку,
потому что память – старый воск,

норовит рассыпаться, сойти
кожею змеиною, загаром.
На войну поездки «нелегалом»,
страшные истории – в чести

всё, что было, нужно записать.
По местам булгаковско-толстовским
в голубой засаленной толстовке,
джинсах выцветших любил гулять,

в княжестве зачисток и смертей,
погружаясь в царство паранойи.
То ли дети, то ли внуки Ноевы
резали друг друга. Новостей

было завались… Теперь, mein herr,
цепенею над клавиатурой.
Сразу видно, жизнь взяла натурой –
сердцем и душою, например.

Виктория Левина. Я в фокусе

Я – в фокусе. Меня хотят убить.
Не город, не страну, меня конкретно.
Не я, они решают, где мне быть
в кисельных берегах земли заветной.

И вот тогда по профилю ракет,
по белой траектории найдёте
тот громкий, страшный и мгновенный след,
и ясно, для кого, уже в полёте.

И не спасёт бетонная стена,
стальная дверь и воли сгусток вязкий.
Я – в фокусе. За мной пришла война.
Меня хотят убить. И это ясно.

Елена Кантор. Вот так стою я на краю Земли

Что будет? Ничего не будет.
Ужель не видишь? Посмотри,
Как подгорает адский штрудель,
Но с человечинкой внутри.

Да нет, не верю я в полымя.
И не поверив в имена,
Не мы горим, да Бог бы с ними…
Нет, с нами Бог, а их бы на…

Что удивляет в разговорах?…
Кому шумиха, для чего?
Мы, сопричастные позору,
Так и живем внутри него.

Как разорвать зловещий узел?
Не нами ль он завязан был?
Что будет? Ничего не будет.
Сливаешь боль сквозь голь и пыль.

Павел Бузни. Разберёмся потом

А настоящим подразумеваю вот что:
Всё получаемое по почте,
Всё опубликованное соцсетями,
Всё намоленное в некоем храме,
Все бормотания революций,
Все изгибы движения улиц,
Все разглагольствования «за»
И даже изобретение колеса
Зачёркнуто нынче одним штрихом.

Мы разберёмся.

Разберёмся потом.