583 Views
Знамение
Не таясь, при всем народе,
как потенциальный тать,
по Европе призрак бродит,
чтоб в России плотью стать.
Апокалипсиса признак –
ты уж мне не прекословь –
что в Европе только призрак,
то в России плоть и кровь.
* * *
Война идет на всю катушку,
в мою ворвалась комнатушку,
перевернула все вверх дном,
меня оставив на потом,
и я живу соображая,
моя война или чужая.
* * *
«Народ Российской Федерации
свободен от мирских вещей
и не лишён известной грации», –
сказал Кикиморе Кащей.
«Повсюду заморозки ранние
и голод, судя по всему,
а мы с тобой, конечно, крайние», –
ответила она ему.
Потом мужик какой-то рваный весь
спалил в два счета сельсовет –
три раза поднимали занавес
и не гасили в зале свет.
И вот на волю вышла публика,
в карету сел министр-старик,
не жаль ни доллара, ни рублика,
«Пади, пади», – раздался крик.
Пусть чернь готовила булыжники,
и город был во власти тьмы –
не фарисеи и не книжники,
а просто театралы мы.
На смерть памятника
Катя, Катя, Катерина,
ще нэ вмэрла Украйина,
хоть покуда ей не прёт,
а империя умрёт.
Жизнь со смертию играет,
в каждой горнице дурдом,
всё когда-то умирает,
верится во что с трудом,
но о чём мы говорим,
если вечен только Рим
с тех времен, как был замечен –
знаешь, Катя, как он вечен,
сам подвешенный за нить,
не вели меня казнить?
Вот и странница с клюкой
подоспела так некстати —
не с косой, а страх какой,
просто ужас, верно, Катя?
Если космос нам не врёт,
то и впрямь, как говорится,
Бог Катюшу приберёт –
как-никак, императрица,
хоть, конечно, этот стих
в том числе о малых сих.
Будни
Не знаю я, что будет тут,
когда за ним и впрямь придут,
и ждёт ли после жизни суд,
но только знаю, что придут
однажды и со всех сторон –
спиной к стене прижмется он,
пытаясь обратится в тень,
что с ним бывает каждый день.
Машина времени
1.
В моей душе звучит рефрен:
«В России всё без перемен»,
хотя меняются эпохи,
а с ними и цари горохи —
живи и радуйся, а хрен –
в России всё без перемен,
и словно бы не дует в ус
всё тот же Бог – Христос Иисус,
как будто правда не в дороге
какие-то другие боги,
и нет в природе ойкумен –
в России все без перемен.
2.
Я и сам бы удивился
и во сне, и на яву,
что в России не родился,
и в России не живу,
что о чём бы ни проси я,
есть известная черта,
что Одесса не Россия
ни сегодня, ни вчера,
что пока не до идиллий,
хоть остался на плаву,
и что нас не победили,
а я всё ещё живу.
Первый слог
Мне приснился страшный сон —
Херосима и Херсон,
ну, Хирсон и Хиросима —
все равно невыносимо.
Армагеддон
Бывает, что Армагедон
в стихах важней любви, пардон,
и даже, если откровенно —
в самом Писании Священном;
и слышится со всех сторон:
«Армагедон, Армагедон»,
и временами, се ля ви,
не вспоминаешь о любви
ни в одиночестве, ни в стае,
хотя чего-то не хватает.
Поджог
Кто поджог военкомат –
лысый черт или примат?
От лица военкомата,
как подумать на примата?
И в неведеньи таком
в церковь ходит военком
пожалеть свои седины –
церковь с армией едины,
что, естественно, зер гуд,
да и церкви тоже жгут,
жгли всегда и будут жечь
без конца, о чём и речь –
кто поджог военкомат?
Разумеется, примат,
а не лысый черт тайком –
не печалься, военком!
* * *
Когда везде идут разборки,
тогда, конечно, все мы орки,
в любых делах уместен торг,
но все же я хороший орк.
Самолингвистика
Из праха звёздного земным путем обычным
без лишнего, сказать по правде, шума,
Бог сотворил меня русскоязычным,
что оказалось хуже, чем я думал –
не спрашивай меня, как сверх измучен,
я всё же стал великим и могучим,
ни разу в жизни не восстав из гроба
антисоветчика и русофоба
путём ошибок, промахов и проб,
но что такое в этой жизни гроб,
когда почти ничто в гробу не вечно,
включая мощи разные, конечно?
Нет, на санскрит меня, пока я тут,
народы мира не переведут.