506 Views
Слова!
Девичьи эти повинные, тонкие,
Пальцы, простертые в музыку времени.
Но стволовище поэзии — ломкое,
Хряснет под грозами — жахнет по темени.
Будет искрить в проводах изувечено,
Теменью целый квартал изуродует,
Из запыленных карманчиков вечности,
Свечки оплывший огарь израсходует.
Сгинет последней бутылкою содовой,
В чьем-то кульке волочась из магаза,
Мне б хоть уродливое,
Да не юродивое,
Слово!
Воду!
Воду без газа!
Моя Украина
Страна моя,
Мать околёсная,
Степная, зеленая оком.
Калиново-красными косами,
Засватана богом до срока.
Ладошек тупыми занозами,
Толкает колеса повозки,
Все в гору, все скользкими росами,
Все оземь, по плачам, по плёсам.
Корзиночки с куклами шитыми,
Глазастыми, губы заплатками,
Платками повозка увитая,
Венками: плач-корень и мята.
Сверкают литые солдатики,
В корзинках с другими игрушками,
Кувшинчики битые аттики,
И плошки назначены пушками.
Вокруг тишина безоглядная,
Глубинная вечная звездная,
Сверкает немытыми пятками,
Мала наша мать околесная.
Глазищи темнее смородины,
Везет свои тайны живые,
Трехлетняя дева Мария,
Моя подвенечная Родина,
По терни грядущих вопросов,
По плёсам,
по плачам,
по Росам.
Немая колыбельная
В паутинке спали мушки,
Спали окуньки в сети,
Трону ушко — маму слушай
И прости меня, прости.
Трону перышком босую
Ножку — гуси тишины,
Мордочку рисую злую,
Улетели от войны.
По ладошке порисую,
пальчиками полукруг,
Папа в ПВО воюет,
Ты не бойся, небо — друг.
Трону ушко — маму слушай,
Трону глазик — засыпай,
Ложка по стеклянной кружке
Прозвенела — Баю-бай.
В щечку ласково подую,
Летят ласковые сны,
Горлица в окно воркует,
К мальчику своей страны…
Трону ушко — маму слушай,
Трону пальчик — – полетим,
Глажу спинку — по дорожкам,
В облака, подскажет дым.
Дым в окошко, нам не страшно!
Обниму — совсем-совсем,
Звенит ложка – будет каша,
Пузик трону — и поем.
Ногтем шкрябаю подушку —
Мышки тоже лягут спать,
Маму слушай — трону ушко,
Глазик — будем засыпать.
Поцелую в сердце, в лапку,
Подоткну подушки край,
Спит Одесса сладко-сладко,
Мой сыночек баю-бай.
* * *
Нельзя из стали,
И нельзя из ели,
Рубашку спрясть,
Чтобы дитя родить.
Но мельница Твоя,
Ох, нынче, что не мелет,
Чтобы рожденным
Словно в пасти лить.
И прожжены свинцом
Гудят как трубы,
И этиленом склеены до синевы.
В одну ладонь впились
Сиреневые губы,
В другую
Плети голубой травы.
Нельзя из стали,
И нельзя из ели
рубашку справить,
Чтоб родить дитя.
Мерцает кубок алый,
И дрожат свирели,
Храни меня
Надежда хрупкая моя.
* * *
Я не существую,
Не существую,
Совсем.
Есть враги,
Есть армия,
Есть украинцы.
Есть беженцы,
Есть ВПЛ,
меня Нет —
Есть убийцы.
Есть убиваемые,
Есть страна,
Есть даже
Воображаемая
Паляниця.
Меня нет,
Я не нужна.
Нет языка,
Нет принадлежности –
Есть граница.
Есть любовь к своей стране.
У меня — есть.
Но нет права влюбиться.
Есть боговерные,
Есть — поклоняющиеся сатане,
Ну а мне.
утопиться?
Я так взбунтуюсь,
Я пойду под топор,
Я ни за что
за блажь
попаду
в яму,
в расход в этой клети,
Которое столетие
Идет торг,
Кого ты любишь папу или маму?
Выходят
корявые
дети.
* * *
Прилет.
Ракета.
Обломки шкафа.
Люди.
Глаза — мертвы.
Медаль деда.
Слюдяным,
звоном
на пол,
“За оборону Москвы”.
Луна
— Это просто луна, милая.
— Нет, это белый свет.
Свет, там,
Там,
Разрывающий тьму.
— Там ничего нет, милая.
Нет. Нет.
Только луна,
в облаке, как в дыму.
— Я боюсь спать, мама.
Зачем опять,
Эти тазики, плошки
И в них вода.
Я проснулась,
Ногами коснулась льда,
Это страшно.
— Не страшно милая.
— Да?
— Да.
— Мама, зачем ты запираешь балкон?
Душно, а ветер хочет
Целовать простыню.
— Спи, дорогая,
Пусть будет спокоен сон.
— Мама, держи меня мама,
Я сплю. Сплю.
Мама, держи меня, мама,
Что там гремит?
— Плошка гремит на полу,
А в ней вода.
— Мама, а почему
теперь наш балкон открыт?
— Все открыто.
— Идти? — Нет.
— Не бояться? — Да.
Заговор
Растяпа я,
Ох, растяпа я.
Не жила, прожив,
Вместо ног — ножи,
Растяпаю,
Ох растяпаю,
Отхожу тебя
Своей тяпою.
И чашка — вдрызг,
А любила в визг,
И блюдце — шмяк,
А пыталась как.
Осколками,
Ох, осколками,
Исхожу, исхожу,
Натолкаю по пяткам,
И в ссадины скомкаю.
Вот рубец —
Страна,
А вот шрам —
Страна,
А тут шва синева,
Где прошла война,
Ну кому я такая,
Понадобилась.
От меня только сказ,
Вот и сказываю.
Будешь бить меня,
Слишком слабая,
А коль будешь любить,
Ох, растяпа я.
Разобью и тебя,
Опрокину в грязь,
Помолюсь,
Помолюсь,
Да и
Хрясь!
Культура
Что сказать о культуре,
Которую нынче бьют?
Не беда, все равно там уж нет ничего толкового?
Я бы высказала, да боюсь
и мое изжуют,
И проглотят,
Но впрок не пойдет
Слово.
Поплеваться на погорелища.
Подзакинуть на шею шарф.
Одиноким побыть,
истерзанным,
обездоленным.
Деликатно и зрелищно,
как многоуважаемый шкаф,
Только надо бы что-то любить,
До порезов,
Да взрезано все,
что позволено.
Вы уедете, и уеду я.
Кто останется, кто?
Кто попроще,
поизворотливей?
Здорово, хоть не ново.
А потом, сетовать будете,
Что у соловья,
От коня пальто,
А от битюга — подковы.
Заберем соловьев?
И построим на Брайтон-Бич,
Или в Париже, как водится,
Россиюшку? Итаку? Одессу?
Было, пройдено,
и уже подготовлен
отрепетирован спич,
Но тошнит Одиссея,
И ему нездоровится,
Прямо в прокрустово кресло.
Простое
Я думала раньше, в детстве,
Война,
Это такая страна,
В которой все люди – душа одна,
И она, как школьник – больна.
Несут ей лекарства и трогают лоб,
Укладывают в кровать,
И легче дышалось больному, чтобы
Окна бегут открывать.
Я думала раньше, в детстве,
Война,
Это такая страна,
И там ты особенно всем нужна,
И твоя велика цена.
Там дружные люди за черной стеной,
Взявшись за руки живут,
И делятся кружкой воды одной,
А снаряды над ними бьют.
Я думала раньше, в детстве
Война,
Это такая страна.
И хоть черт с рогами, хоть сатана
Придет, устоит она.
Под звуки бомбежки в пилотках бегут,
Военные, прячут ребят,
И всех, хоть насильно, но все же спасут,
Пусть в бомбоубежище спят.
Я думала, раньше, в детстве,
Война,
Как натянутая тетива,
Ни одного захлопнутого окна,
И лишь ласковые слова.
Я думала, раньше, в детстве,
Война —
Когда все наперечёт,
Вот поезд детей от войны везёт,
И мам,
Остальные — завод.
Там делают танки, бинты и хлеб,
Из рук- в руки передают.
И там в едином строю, все-все,
И всё всем даром дают.
Я думала раньше, в детстве, война,
Это секретный подвал,
Он под каждым домом, следит страна,
Чтобы он там беду — ждал.
Там запас сухарей и матрасы на пол,
И надежный-надежный заслон,
Может свечки, чтоб воск героически капал,
И там по дежурству — – сон.
Я думала, раньше,
В детстве,
Война
Это как на параде,
Там каждый солдат — светел и свят,
А враг — как корь на плакате.
Зеленый, мерзкий,
в пупырышках и
Человеком не смеет быть.
Поскольку, ну как, кого-то убить?
Как палец себе отрубить.
Нет глаз у него, один гадкий рот,
Которым лишь кровь и пить,
Нет братьев, сестер, он из монстров-сирот,
У него мам не может быть.
Я думала раньше, в детстве,
Война,
Это честь, это совесть вдвойне,
Ведь как иначе быть на войне,
Это словно в дурацком сне.
Я думала раньше, в детстве,
Война,
Это такая страна.
Там корка хлеба поделена,
На всех,
И смерть не страшна.
Я думала раньше, в детстве,
Война…
Тома Юрьева
49 лет. Педагог по образованию. Жила в Одессе, находится в Одессе и сейчас - во время войны. Писала в течение всей жизни, но редко. С войной стала писать каждый день, видимо просто потому, что появилась потребность высказаться. Нигде не печаталась, первая публикация - на "Точке Зрения". Публикует на своей страничке в Фейсбуке стихи и аудиосказки.