417 Views
Аз воздам
Стала ржавою жалость… От крови, пожалуй…
От могилок на вырост оглохли слова.
А возмездие Божье в пути задержалось,
Или ангел отмщенья сейчас нарасхват.
Память сильно разбухла от горя и гнева.
В ней взрывают миры, бьют по счастью бедой.
А в колодцах живая вода покраснела,
И нельзя исцелиться погибшей водой.
Воля борется против кандальной свободы,
Перерезанной радости, треснувших снов,
Напрочь выбитых мыслей и взломанных кодов,
И раздетой мечты, и замаранных слов.
Обесцвеченной радуге тешить ли зренье?
Крик простреленной музыки слуху ли люб?
Губы нежности, приговорённой к сожженью,
Что сквозь пламя прошепчут убийце-углю?
Расширяется сфера багровых коррозий.
Милосердие пало под рыки ракет.
Бéрцы ротой шагают по розовой розе,
А с крыла у зари кто-то снял турникет.
Может, выдадут гуманитарную помощь
Волонтёры небесные каждой душе?
Свет — безногому, хлеб и надежду — слепому.
Всем по капельке счастья. Да, всем вообще.
Чёрный ангел отмщенья сидит у воронки.
Белый ангел прощенья от слёз поседел.
Бог спустился и кормит живого ребёнка,
А младенцам убитым несёт по звезде.
Лбы уснувших бойцов тихо крестит елеем.
Шлёт хранителей-ангелов снежный отряд
И бредёт по земле, человеков жалея.
Всех жалеет Господь. Вообще всех подряд.
Всем желающим в души тепла наливает.
«Мне отмщение, — молвит — и Аз всем воздам.»
Бог идёт — и живая вода оживает.
Оживает в колодцах живая вода.
Алыча
Вдоль улицы лежат дома,
Как перевернутые баки.
Летит платок соседской бабки.
Глаза растерянной собаки,
Как два невыбитых окна.
Дрозд ошарашенно молчит,
А голубок на крыше гулит,
Пророча миру ли, врагу ли
Три мига и четыре пули —
Во лбу четыре алычи.
Остолбенелые коты
Дымят горелыми хвостами.
В момент меняются местами
Земля и небо. Над кустами
Птенцы в гнезде открыли рты.
Но мамку с папкой красный жар
Унёс за ярко-синий купол.
А малышне по червячку бы,
Но пламя рядом скалит зубы
И выпускает сотни жал.
И распускается цветок
Зловонный, хищный, гнойно-алый.
Вот крыша с голубем упала.
Вот пёс зовёт из-под завала.
Вот бабкин кружится платок.
Бредёт и бредит чёрный кот,
Почти невидимый на гари.
Он видит: грозными шагами
Над помертвевшими врагами
Старуха пó небу идёт.
Круки
Они летят, рассыпая смерть.
Они запаслись ей впрок.
Перечить им никому не сметь.
Крук. Крик. Крок.
Они летят, очерняя синь,
Как неотвратимый рок.
И в каждом круке россии сын.
Крук. Крик. Шок.
Они летят, и вступает свет
В двенадцатый ада круг.
И кажется, что спасенья нет.
Вой. Взрыв. Крук.
Они летят, сея сотни бомб.
Детсадик. Больница. Храм.
Но Бог раздвигает тучи Лбом.
Но Бог идёт на таран.
Он бьет зенитным огнём земли,
И стаи горящий труп
Взрывается, воздух опалив.
Ночь. Снег. Крук.
Крук (укр.) — ворон
Крок (укр.)— шаг
Военная феерия. Посвящение Харькову
Летит снаряд в осеннюю феерию.
На пестром пятна крови не видны.
Витрин пустыни преданы фанере и
Глядят на свет провальями войны.
Мой город — волонтёр перебинтованный…
Охрипший рокер в розовом метро…
Под куполами золотокрестовыми
Над вечною Холодною Горой,
Святой речною синекрылой троицей,
Вокзальным криком горьких поездов
Убитые дома в шеренги строятся,
Немеет разорённое гнездо.
Аллеи в красном, жёлтом и оранжевом.
Кружится перелётная листва.
И прячет площадь лик обезображенный
В пустынных переулков рукава.
Расстрелянные улицы растрескались.
Упали стены чёрным домино,
И машет обгоревшей занавескою
Ничейное безглазое окно.
Но на небе взошла звезда пушистая.
На клумбах светят хризантем огни.
Колоколов разливы золотистые
Зовут к вечерне… Боже, сохрани
Мой тёплый город в ёжиках каштанчиков
И чутких паутинках тишины…
Пусть вымрет зло, а Харьков жить останется!
И чтобы больше не было войны…
Глухонемое
Сообщается, что в Салтовском районе вследствие разрушения здания общежития для глухонемых, вызванного ударом вражеской ракеты, обнаружено 16 погибших людей.
Из украинских новостей.
Ты точен и холоден. Ты калиф
На свой смертоносный час.
Командуешь «Пуск!» — и летит «Калибр»
На теплых и сонных нас.
Стена переходит в бессильный крен.
Над крышей встает свеча.
Глухие не слышат вытья сирен.
Немым не дано кричать.
До неба дорос раскалённый гриб,
Вокруг облака спалив.
Ты твёрдой рукой запускал «Калибр».
Мы гибнем. Кайфуй, калиф!
Спасатели ищут, зовут глухих,
Не слышат мольбы немых.
И мимо надежды проходит миг,
Когда еще живы мы.
Горящие балки летят на плоть.
Там наши кровати в ряд.
Безгласных скликает к Себе Господь.
Глухие спокойно спят.
Пожарные шланги дрожат в руках.
«Двухсотый». Ещё. Ещё.
Калиф, ты доволен? Погиб твой враг —
Беспомощный старичок.
Горбатая бабка беззубым ртом
Хотела на помощь звать.
Но пламя сожрало беззвучный дом —
Нам выпало умирать.
Дом пал, издавая прощальный всхлип
И угли тел оголив.
Мы в небе летим, оседлав «Калибр».
Встречай-ка гостей, калиф…