456 Views
Выходить из дому было страшно.
Гришке казалось, что в квартире, за железной, довольно дорогой, дверью, он защищен от всех напастей современного мира. Но за дверь гнало чувство голода. Гришка до последнего старался не выходить и растягивал свои запасы, чтобы не высовываться как можно дольше. Но сегодня наступил тот день, когда все продукты подошли к концу.
Хотелось омлета, кофе, хотелось сварить борщ, нажарить картошки, приготовить курицу, или свинину. Виделся кусочек сала с прожилками мяса на свежем хлебе, присыпанный мелко нарезанным зеленым луком. Или даже просто хлеб с маслом.
В общем думалось о том, о чем думается, когда выгреб последние крошки из шкафов и холодильника.
И как бы он не оттягивал момент, поездки за продуктами, но тот неизбежно настал.
Конечно, можно заказать доставку еды, но они принесут всё из супермаркета или фастфуда. Дорогое и безвкусное. А хотелось натурального и подешевле, чтобы запастись надолго и не вылезать потом из дому ещё пару-тройку недель, а то и месяц.
Конечно, рано или поздно вылезти придётся, но всё-таки чем реже покидаешь дом, тем меньше риск.
Потому что, там на улице, этот самый риск ждал на каждом шагу.
Перед тем как выйти из дома Гришка внимательно и долго смотрел из окна на двор. Убедившись, что опасности нет, тихо, вышел из квартиры на лестничную площадку четвертого этажа своей пятиэтажки, прислушался. Стараясь не шуметь, запер дверь и как можно тише ступая по лестнице, начал спускаться.
В подъезде было тихо. Кажется никого.
Но, он ошибся. Между вторым и третьим этажами стояли трое парней. Одеты они были в камуфляж, без погон и опознавательных знаков.
Стояли молча, словно поджидая того, кто спускался вниз.
– А, жидяра. Куда собрался?
От страха у Гришки закрутило в животе и вмиг появилась какая-то слабость в ногах. Именно те типы, встречи с которыми он так опасался, были тут как тут.
– Я, между прочим, русский, – ответил он срывающимся голосом.
– А я, бля, испанец, мать твою.
Гришка остановился на ступеньках. Хотелось рвануть назад наверх, но он понимал, что парни догонят его в три прыжка.
– Куда собрался? – повторил один из них, по-видимому, бывший за старшего. Гришка знал, что тот жил в соседнем подъезде, кажется на третьем этаже. На прошлой неделе там царило трёхдневное гуляние, по поводу возвращения этого парня с войны, то ли насовсем, то ли в отпуск.
– На… на рынок, – ответил Гришка.
– Ага, значит при деньгах.
– Да… какое там… денег в обрез.
– Ладно, ты ччё участникам спецоперации жмёшь? Ты вообще патриот?
– Конечно патриот, – горячо заговорил Гришка, показывая рукой на гвардейскую ленточку, приколотую к его старому пальто.
– Ну так и гони пятьсот рэ на пивас, жидяра.
Гришка поспешно сунул руку в карман и достал одну из, приготовленных заранее для подобных случаев, пятисотрублевых купюр.
Старший с легкостью выхватил бумажку и сунул себе в карман.
– Ладно, ну и вкусного чего ни будь купи нам на рынке. Не забудь. Мы тут на районе целый день. Угостишь ветеранов, жидяра?
Гришка улыбнулся, изображая приветливость, закивал головой, одновременно, боком– боком проходя мимо парней, пытаясь убраться как можно скорее подальше от них.
Но как только он повернулся к ним спиной, то почувствовал сильный толчок в ягодицы и полетел по ступенькам вниз.
– Э, эй, Колян, ну ты чего. Он же на пиво нам дал…
– Чего, а я скажу, чего. Ты харю его видел? Это же грёбанный интеллигент. Видел, что у него в глазах? Только страх. Он, бля, от страха тебе эту пятисотку дал. А не от уважения. Он же презирает нас. Мы воевали, а он, бля, презирает.
– Да, ладно тебе. С чего ты взял. Эй, жидяра, ты что нас презираешь?
Гришка, медленно вставал со ступеней. Кажется, всё было цело. Руки, ноги. Дотронулся до головы, которой ударился о ступеньку. Потрогал рукой больное место, потом поднёс к руку к глазам. Крови не было.
– Почему он, тварь не воевал? Он, по возрасту, вполне мог бы. Он призыва избежал, а я за него должен кровь проливать? Мы вот таких тварей от хохлов защищали, а на хрена спрашивается, если никакой уважухи за это нет. Может он сам хохол? – не унимался тот, кого называли Колян.
Старший из парней удерживал Коляна, за рукав.
– Ладно, ладно успокойся ты. С чего ты это всё взял. Какой хохол, не видишь, жидяра.
– Вот, вот, может один из тех, кто гадости про нас писал, и оккупантами называл? Как их, бля, иноагент.
– Да, уймись ты. Иноагенты все давно сидят. Что ты разошелся…
Гришка, как только немного пришел в себя не стал дожидаться окончания их спора. Быстрым шагом, припадая на ушибленную левую ногу он быстро зашагал вниз и вскоре выскочил из подъезда.
Не снижая темпа, пошёл вдоль дома. Хотелось бежать, но боль в колене усилилась, так что он чуть не стонал, при каждом шаге превозмогая боль. На душе было мерзко, но в то же время радостно, что ничего, кажется, не сломано, да и отделался всего пятьюстами рублями.
Дойдя до угла дома, перед тем как завернуть, он оглянулся.
Парни вышли из подъезда, но его преследовать не стали, а отправились в другую сторону. Возможно, к торговым павильонам, что стояли возле автобусной остановки.
Гришка доковылял до автостоянки и с наслаждением плюхнулся на водительское кресло своего «Рено Логан».
Вернее, это раньше, его автомобиль был «Рено». На последнем техосмотре, согласно какому-то там федеральному указу, его заставили отправится в специальную мастерскую, где мастера, сняли с решетки радиатора и с крышки багажника ромбики «Рено» и заменили их на логотипы «Москвич». Надо признать, что сделали быстро и недорого.
Без этого невозможно, было пройти техосмотр и оформить обязательную страховку. Надпись «Renault» на крышке багажника разрешили оставить, хотя знающие люди поговаривали, что в следующем году, заставят поменять и их.
Гришка завел двигатель. И вдруг вздрогнул, увидев, что к автомобилю подошли какие-то люди. Но узнав председателя парковки и его заместителя, успокоился и открыв дверь, вышел, несмотря на боль в колене.
– Григорий Семенович, – поприветствовал его председатель.
– Василий Петрович, Геннадий Кузьмич, – ответил он им.
Василий Петрович держал в руке блокнот.
– С тебя Семёныч, тысяча рублей.
– Я ж платил за этот месяц.
– Это на автопробег. В следующее воскресенье стартуем отсюда в десять утра, выходим на кольцевую и двигаемся до Новоселья, потом назад. Само собой, флаг надо купить, если у тебя ещё нет, а вот ленточек гвардейских сейчас тебе выдадим.
– Ясно, – Гришка сунул руку в карман затем протянул председателю две пятисотрублёвки.
Василий Петрович, что-то отметил в блокноте, а Геннадий Кузьмич извлек из коробки, которую он держал в руке, пару оранжево-черных лент.
– Транспарант можешь сделать, на заднее стекло, ну типа, там спецоперация до победного или автостоянка номер сто семьдесят восемь дробь две тысячи двадцать четыре, за спецоперацию и так далее, ты мужик политически грамотный, разберешься. Вопросы есть?
– Да нет, всё понятно.
– Молодец, что на «Москвиче» стал ездить, – похвалил Гришку, Геннадий Кузьмич. А то вон Калентьев из одиннадцатого дома, гад, продолжает ездить на «Форде». Куда только ГИБДД смотрит?
Василий Петрович посмотрел на «Форд» Калентьева и покачав головой, сказал своему заместителю:
– Приклей-ка ему бумагу на стекло, если не переименует машину, в течение недели, перережем все шины. Забыл, как «Форд» теперь называется?
– «Волжечка», – подсказал Геннадий Кузьмич.
– Во, во. Мы у себя на парковке этой англосаксщины не позволим. Ну бывай, Семеныч.
Председатель и его зам отошли от «Москвича» и двинулись дальше, внимательно осматривая припаркованные автомобили.
Гришка немного пришел в себя после стычки на лестнице. Сейчас его мысли уже были заняты тем, куда бы уехать на следующее воскресенье, чтобы не принимать участие в дурацком автопробеге. Ведь если увидят, что его машина осталась на парковке, решат, что он против автопробега, а там, не дай бог, недалеко и то, что он против войны. А если донос напишут? Что потом?
Гришка даже потряс головой, чтобы прогнать дурные мысли.
Выехав со двора на улицу, Гришка двинулся в сторону рынка, разбрызгивая из-под колес тонны слякоти, и обдавая ею соседние машины точно так же, как те обдавали его.
Полицейский седан, едущий за ним, вдруг включил мигалки. Гришка принял вправо, чтобы пропустить полицию, но та, упрямо следовала за ним. Он остановил машину.
Офицер вышел из своего «Форда» и подошел к нему. Козырнув, попросил права и техпаспорт.
Гришка протянул.
– Григорий Семенович, почему буква Z на заднем стекле отклеилась.
Гришка с ужасом посмотрел назад. И действительно верхняя часть буквы отклеилась и трепыхалась в воздухе.
– Хотите, осквернение государственных символов, самому себе инкриминировать? Знаете какой за это срок?
– Из… извините, я не заммметил, когда отъезжал всё было в порядке.
– Ну и что будем делать?
– Я сейчас всё приклею.
– Это, само собой. Но факт нарушения был? Был.
Рука Гришки потянулась в карман и достала две пятисотрублевых бумажки.
– Может, я заплачу штраф? – робко спросил Гришка.
Офицер ловко выхватил бумажки из его рук и вернул ему документы.
– Устраните неполадку, – скомандовал он и, вернувшись в свой автомобиль, отъехал, попав правым колесом в яму, откуда выплеснул тучу слякотных брызг.
Приклеив проклятую букву на место, Гришка всю дорогу поглядывал в стекло заднего вида, проверяя, не отклеилась ли она.
Перед самым рынком, ему подрезал дорогу автомобиль с надписью «росгвардия». Такой же «Логан» как у него. Один из гвардейцев, резко выпрыгнул оттуда и направил на Гришкино лобовое стекло автомат.
– Не двигаться! – послышались крики, – Руки на руле держать!
Ещё двое гвардейцев, присоединились к коллеге и, с автоматами наготове, приближались к нему.
Гришка весь трясся от страха. Он, уже представлял, как короткая автоматная очередь оборвёт все его, не такие уж и грандиозные, жизненные планы. С тех пор как закрылись границы, эти планы были не велики, и становились меньше и меньше с каждым днём, но всё же просто хотелось жить. Хотя бы ради того, чтобы поесть борща или, как теперь обязательно надо было произносить, «русского борща».
Дверь его «Москвича» открылась и прямо в лицо уставился ствол короткого автомата.
Другой гвардеец открыл заднюю дверь и в голову Гришке уперлось что-то металлическое.
Штык – нож обрезал ремень безопасности и в следующие секунды Гришку выволокли из машины и уложили на асфальт, лицом вниз.
От удара по голове, сознание немного притупилось. Гвардейцы что-то кричали. За спиной щелкнули наручники, больно сжав запястья.
Чуть повернув голову, Гришка видел, что машину обыскивают. Его самого тоже обыскали, затем двое гвардейцев, ухватив его под локти, оттащили с проезжей части на газон, где усадили, прислонив к стволу тополя. По улице проносились машины, пассажиры которых равнодушно рассматривали сцену, обыска на дороге. К таким сценам все давно привыкли. И те, кто наблюдал это со стороны, даже радовались, что их пронесло и обыскивают не их.
По тротуару мимо газона шли две немолодые женщины. Приостановившись возле Гришки со стоявшим над ним гвардейцем, с негодованием, по очереди, начали говорить:
– Правильно, правильно. Так и надо таких.
– Ещё букву Z нацепил. Люди под этой буквой кровь проливают, а он ею прикрывается.
– Бандюга проклятый.
– Террорист хохляцкий.
– Я бы всю эту хохляндию взорвала, к чертовой матери. Вот каких к нам засылают.
– И Прибалтику вместе с ней…
Гвардеец, улыбнулся им и кивнул головой.
– Всё под контролем, бабоньки. Проходите, проходите не мешайте мероприятию.
Минут через пятнадцать старший группы, с лейтенантскими погонами, подошел к Гришке и кивнув охранявшему того гвардейцу, скомандовал:
– Можешь снять.
Тот отстегнул наручники и Гришка принялся тут же растирать руки.
– Почему у вас, – лейтенант посмотрел в Гришкины права, которые держал в руке, – Григорий Семенович, при себе так много наличных.
– Я на рынок еду, продуктов закупить.
– А для чего так много? Кого кормить собрался? Тут на целый взвод. Для подельников?
– Каких подельников. На месяц, затарится хотел, поэтому взял побольше. Я ни в чём не виноват.
– Короче, деньги изымаются, в связи с возможным их использованием для финансирования терроризма. Если претензии есть, едем на допрос. Если нет, забирай права и проваливай. Есть претензии?
– Нет, – проговорил Гришка.
Лейтенант бросил ему права, техпаспорт и пустой бумажник. Снова кивнул своему подчиненному и опустив автоматы, гвардейцы уселись в свой «Рено».
После того, как они отъехали, Гришка продолжал сидеть на грязном снегу, и смотреть на проезжавшие мимо автомобили, на идущих как ни в чем не бывало пешеходов, на летавших в сером небе галок и ворон. Вокруг шел обычный день, словно всего этого ужаса, что произошел только что, как будто и не было.
Гришка оглядел своё пальто и джинсы. Хорошо, что предусмотрительно одел сегодня то, что похуже. А вот с деньгами лохонулся, зачем снял с карты столько. Конечно, он не бедный человек. Но деньги всё же ужасно жалко.
Медленно встав, он сел в машину. Завел мотор. Посидев, какое-то время и отдышавшись, включил передачу и поехал к рынку.
Въехав на территорию, припарковался. Снял ботинки и достал из носков припрятанные по пять тысяч рублей в каждом.
Что ж накупить столько, сколько он хотел, не получится, придётся следующую вылазку делать намного раньше, чем он рассчитывал. Ну по крайней мере на день два, а то и на три, еды хватит.
Гришка вылез из машины, взял щётку-смётку для очистки снега и немного почистил пальто. Протер влажной салфеткой ссадины на лице и отправился за продуктами.
Сначала решил пройтись по рядам и выяснить, что где подешевле, а потом уж приступить к шопингу.
Мимо прошел парень азиатской наружности.
– Пистолеты, ножи, автоматы, пистолеты, ножи, автоматы, недорого, всё только что с фронта, всё чистое. Отечественное, импортное. Пистолеты, ножи, автоматы…
Гришка посмотрел вслед парню и вдруг ни с того, ни с чего решил догнать.
– Извините, извините.
Тот обернулся.
– Да, уважаемый.
– А что, действительно можно пистолет купить?
– Конечно, уважаемый, всё для вас.
– Прямо тут на рынке?
– Конечно, уважаемый. Пойдемте за мной. Всё покажем. Всё есть. Любые игрушки– побрякушки, стрелялки – пугалки. Чем интересуетесь?
– Да, я приценится. Мне, наверное, и денег-то не хватит.
– Пойдёмте, пойдемте, уважаемый, скидку сделаем. О цене всегда договориться можно, был бы интерес.
Гришка пошел за парнем. Они зашли в стеклянный павильон, на котором, в отличие от соседних, не висело никакой вывески.
За прилавком сидел небритый парень, лет тридцати, в камуфляже без знаков отличия. Чем-то он напоминал одного из тех, кого Гришка встретил сегодня на лестнице своего подъезда,
поэтому первым решением было развернутся и резко выйти, однако парень приветливо и располагающе улыбнулся.
– Игорь, вот человек приценится хочет, что почём, – отрекомендовал Гришку, приведший его азиат, и удалился из павильона.
– Пистолеты, автоматы, винтовки снайперские… – тут же донесся с улицы его голос.
– Здравствуйте, что интересует больше? Самооборона или дела посерьёзнее. Холодное, огнестрельное?
– Огнестрельное, наверное. Для самообороны.
Парень нагнулся и тут же достал из-под прилавка плоский зеленый ящик.
В ящике лежали пистолеты. Все были смазаны и переложены ветошью.
– Ого, – не сдержался Гришка.
Парень улыбнулся.
– Это не всё. Вон у нас целая «Газель», – он кивнул на стоящий за окном грузовичок.
– И всё настоящее, в рабочем состоянии? – снова удивился Гришка.
– А то. Мы гарантируем качество. В этом товаре, главное качество. Можно пойти на пустырь за рынком и проверить.
– Понятно, – задумчиво протянул Гришка, – и что почём?
– Ну самый простой вариант пистолет Макарова. Знаете, наверняка, эту модель. Их у нас больше всего. Немного бэ-у. Но в хорошем состоянии. Все проверены, смазаны. И патроны к ним имеются. Цена тысяча.
– Тысяча чего?
– Ну, рублей конечно же.
– Всего тысяча? Почему же так дешево? Раньше пневматический дороже был.
– Так-то, раньше. Раньше и войны-то не было. Есть новые, прямо с завода, муха не сидела. Эти подороже. Вот есть стечкины по три, по пять.
– Можно? – Гришка протянул руку к ящику.
– Конечно, берите пробуйте, как по руке будет. Курок только не спускайте. Обоймы не вынуты.
Гришка взял в руку пистолет Стечкина, потом положил, взял пистолет Макарова.
Макаров был легче и казалось, что больше подходит для небольшой Гришкиной ладони.
– У стечкина прицельность выше, отдача меньше и выстрел потише, – продолжал рассказывать продавец, – есть ещё ярыгин и лебедев, новенькие. Но они дорогие, по семь тысяч будут, новинки, как никак, хотя и китайчатина. Зато внешне, почти что «Глок». Кстати, настоящие глоки есть, семнадцатый и девятнадцатый. Для реальных пацанов, кому западло с макаровым бегать. Берите глок, будете как суперагент из кино.
Гришка улыбнулся и положив макаров, взял в руку, протянутый продавцом «Глок».
– Привет, Игорюха, – раздалось в дверях павильона.
Гришка оглянулся. В «оружейный магазин» заглянул огромный детина в накинутой, поверх спортивного костюма, кожаной куртке.
– Здорово, здорово. Какие люди, – приветствовал его Игорюха.
– Как дела, братан? Ну что там на фронте творится? – верзила подошел к продавцу, и они обменялись рукопожатиями.
– Ну пока в Белгородской замес идёт, между пригожинскими и стрелковскими.
Детина запустил руку в ящик, достал пистолет Макарова, направил в сторону окна и прищурился прицелившись. В его руке пистолет казался миниатюрным. Потом вернул пистолет в ящик и достал «Глок». Снова поднял руку и прицелился.
– Ну и кто побеждает? – спросил он.
– Пока не ясно. На равных. Все ждали к кому чеченцы примкнут, но у тех свои планы, они, похоже, сами за себя.
– Ясно.
Посетитель повернулся к Гришке.
– Что брат, волына понадобилась?
– Да вот, выбираю, – смущенно ответил Гришка.
– Это правильно. Теперь без этого ты никто. Просто мышь. Тебя вот, к примеру, как зовут?
– Григорий или просто Гриша.
– Ну, а по отчеству? Тебе сколько годов-то?
– Григорий Семенович, скоро сорок.
– Так вот,это без ствола ты просто Гриша, а вот со стволом уже Григорий Семенович. Усёк разницу?
Детина хлопнул Гришку по плечу и продолжил.
– Бери макарова, тем более что стоит как три кило картошки. Используешь, выкинешь, за новым придёшь, если не попадёшься.
– А если и попадешься, – поддакнул продавец, – теперь за это ничего страшного. Даже суда не будет.
– Как это? – удивился Гришка.
– Да очень просто. Пишешь заяву, дескать, хочу не в тюрьму, а на фронт. Полгода оттрубил на передовой и снова дома.
– Это так, – подтвердил детина, – ну да, ладно мужики, некогда мне.
Махнув рукой, он вышел из павильона, бросив в дверях продавцу:
– Увидимся.
– Да, возьму Макарова, на первый раз. Бэушного, – решил наконец Гришка.
– Отлично, сейчас покажу как подготовить к стрельбе.
Григорий Семёнович вышел из павильона, с приподнятым настроением. В кармане пальто ощущалась тяжесть пистолета. Настоящего пистолета, делающего из жертвы, которой он ощущал себя последнее время, охотника. Сильного человека.
Потратив на рынке оставшиеся деньги, он сел в машину.
На выезде из ворот рынка его остановил патруль гвардии на том же самом «Логане».
Уже знакомый лейтенант подошел к его машине.
Автомат, на этот раз был у него за спиной.
Григорий Семёнович представил, как сейчас выхватит пистолет и выстрелит лейтенанту, чьё туловище закрывал бронежилет, прямо в голову.
Потом нажмет на газ и врежется в автомобиль гвардейцев. Пользуясь неожиданностью, выскочит из машины и перестреляет их всех. Сколько у него патронов? Этот Игорюха говорил, что восемь. Но они в бронежилетах и эта его выходка, возможно будет последней в его жизни, но это всё же лучше, чем если его обыщут и арестуют.
– О, старый знакомый, – поприветствовал его лейтенант, – Ну, проезжайте.
Григорий Семёнович кивнул и медленно выехал с территории рынка. Двигаясь по проспекту, он увидел машину ГАИ, и чуть сбавил скорость.
Если его остановят, он пустит пулю прямо в толстое брюхо полицейского, да так, что тот даже понять ничего не успеет.
Продавец Игорь когда передернул затвор, загнав патрон в патронник объяснил, что на предохранитель макаров лучше не ставить. Так что оставалось лишь выхватить пистолет и сразу открывать огонь.
Но гаишник не остановил Григория Семёновича и тот беспрепятственно добрался до парковки возле своего дома.
Откуда-то словно вынырнув, к нему подошел зам председателя парковки Геннадий Кузьмич.
– Приветствую ещё раз, Семёныч.
Тот в ответ кивнул.
– Мы, кстати, будем разыгрывать лотерею в помощь нашим бойцам. Выигравший получит комплект букв, чтобы название автомобиля на багажнике на русское заменить. На следующий год всё равно всех заставят…
– Да пошел ты, – резко перебил его Григорий Семёнович.
– Что? – опешил Геннадий Кузьмич.
– Я сказал, пошел ты на хрен, Гена, со своими лотереями, автопробегами и прочими вымогательствами.
– Да ты что, Гриша? Ты берега попутал. Я ж тебе все колеса изрежу…
– Подойдёшь к моей машине, получишь пулю, – жестко глядя Геннадию в глаза, проговорил Григорий Семёнович. Его рука, в тонкой вязаной перчатке, юркнула в карман пальто.
От зампредседателя не укрылся этот жест. Резко развернувшись, он пошел к домику правления, по пути бросив, сквозь зубы:
– Ещё поговорим.
Григорий Семёнович взял рюкзак с едой и закинул на плечи.
Он поймал себя на мысли, что нисколько не нервничает после этой стычки. Пистолет сделал его абсолютно другим человеком. Дал уверенность в себе. И при этом ему не понадобилось даже доставать оружие. Само осознание обладания им, делало его свободным от страхов.
Он не чувствует больше себя униженным по отношению к руководителям парковки. Он не будет униженным по отношению к управдому. Он пошлет подальше своего куратора из айтишной конторы, на которого работал из дому. Он не боится больше этих парней в подъезде, как и других, таких же, что стаями ходят между домов и по скверу, примыкающему к их двору.
Скверу, в который вот уже два года как не выходят жители его дома, от боязни быть раздетыми и избитыми.
Григорий Семёнович ровным и уверенным шагом направился домой. Приложил ключ к замку домофона, раздалось привычное пиканье. Дверь открылась, и он вошел в подъезд. Рука в тонкой вязаной перчатке снова легла в карман. Он нащупал рукоятку, но от спускового крючка палец убрал, боясь случайно нажать.
Они находились, на своём излюбленном месте, между вторым и третьим этажами. Двое сидели на корточках и курили. Третий, тот самый что дал Григорию Семёновичу пинка, Колян, сидел на бетонном полу и спал. Похоже было, что за это время они приняли столько алкоголя, что Колян был в полной отключке. А может это был и не только алкоголь.
– А, жидяра, – поприветствовал его старший, – привез нам пожрать?
– Нет, – ответил Григорий Семёнович, – хрен вам. И вообще, валите из подъезда. Тут вам не притон.
– Да ты, прибурел, сейчас тебя порежем.
Старший привстал и в руке у него щелкнул выкидной обоюдоострый нож. Его коллега тоже стал медленно подниматься.
Григорий Семёнович резко вынул пистолет и направил в старшего.
– Ччё, пукалкой нас пугать будешь, – отреагировал тот и шагнул прямо на Григория Семёновича.
Палец будто сам нажал на спусковой крючок. Уши тут же заложило каким-то звоном. Грохот выстрела усилился бетонными стенами. От неожиданной отдачи, пистолет чуть не вылетел из руки. Григорий Семёнович развернулся в пол-оборота и выстрелил во второго парня, уже доставшего из кармана, точно такой же макаров, но не успевшего его использовать. Пуля Григория Семёновича попала ему в грудь. Парень отпрянул к стене и медленно стал оседать на пол.
Старший всё ещё продолжал стоять, чуть нагнувшись вперёд и ошалело глядел на свой живот, туда, где по камуфляжу расползалось тёмно-красное пятно.
Григорий Семёнович приставил ствол пистолета к его голове и вновь нажал на спуск. Потом опять повернулся к хрипевшему у стены его приятелю и пустил тому вторую пулю тоже в голову.
Колян немного очухался и поднял голову.
– Эй, какого хе…
Договорить он не успел.
Действуя, словно кто-то направлял его руку, абсолютно не думая ни о чём заранее, Григорий Семёнович нагнулся и сунул ствол в рот Коляну. Выстрел был более гулкий, чем предыдущие. Туча красных брызг вылетела из затылка, окрасив серо-грязные стены подъезда.
Григорий Семёнович вложил пистолет в руку Коляна и побежал по ступеням, отправляясь к своей двери.
В подъезде царила тишина. Никто из жильцов не рискнет вылезать, на звуки выстрелов. Но полицию, возможно, уже вызвали. Сбросив рюкзак с едой, Григорий Семёнович медленно опустился на пол. И тут почувствовал, что тело охватила слабость и он, кажется, теряет сознание.
Через пару часов, спустив в унитаз перчатку, запихав в стиральную машину всю свою одежду и приняв душ, он стоял с разделочным ножом над куском свинины, собираясь отправить её на сковородку и удивляясь, как, после всего, что произошло, он снова может думать о еде.
Примерно час назад с лестничной площадки слышался шум и говор. Во дворе стояла скорая и несколько полицейских машин.
В его дверь звонили, скорее всего полиция, но он не открыл. Он тогда продолжал лежать на полу коридора, с трудом приходя в себя. Звонившие настаивать не стали. Было слышно, как они звонили к соседям и о чем-то спрашивали.
Потом всё стихло, и это принесло покой. Если ему повезёт, всё будет хорошо. Всё будет так, как он моментально решил, когда на него внезапно нашло озарение.
Озарение, словно свалившееся с неба, прямо в его оглохшую от выстрелов голову.
Это ведь не он перестрелял их всех. И ему не придётся говорить в полиции, что это была самооборона. Эти парни переругались и перессорились, а потом Колян уложил их всех, и поняв, что сделал, застрелился сам.
Это должно выглядеть именно так.
Григорий Семёнович оглядел приобретенные на рынке продукты. Ну что ж, когда кончатся, он снова посетит рынок. И конечно же снова зайдёт в павильон к Игорю. Вспомнилось, как в руке, зашедшего к Игорю здоровяка, выглядел «Глок».
На следующее утро Татьяна Николаевна, соседка Григория Семёновича, вышла из квартиры, предварительно оглядев из окна двор, а затем лестничную клетку в глазок. У неё был хороший, сферический глазок с прекрасной оптикой, как его расхваливал, в своё время продавец, установивший его.
Пройдя мимо площадки между вторым и третьим этажами она отвернула глаза от бурых пятен крови на полу и на стенах.
Вышла во двор.
У подъезда стояла группа соседок, разного возраста.
Все знали, что после вчерашней стрельбы, во дворе день-другой будет спокойно. Полицейская машина стояла возле подъезда, где жил один из погибших.
Татьяна Николаевна подошла к соседкам и стала слушать их разговор.
– Ну они напились совсем, да ещё и накурились может чего. Один из них, Колька из тринадцатого дома, достал пистолет, да и перестрелял их, потом взял и застрелился сам.
– Я шум слышала, вроде ругань и выстрелы, но даже к двери подойти побоялась. Думала Украина напала.
– Психика у них совсем того, у бедненьких.
– Жаль ребятишек.
– Вот что хохлы проклятые с нашими людьми делают.
– Да это не хохлы, это всё эти пиндосы. Америка проклятая. Извести нас хотят.
– Скорее бы победить. В сорок вторую квартиру вон похоронка пришла. И в одиннадцатый дом ещё две.
– А у Никифоровны сын не пишет и не звонит уж как год. Никто и не знает где он.
– А у Петровых…
Татьяна Николаевна подняла глаза наверх. В окне четвертого этажа стоял сосед, Григорий Семёнович или, как его все давно тут называли, просто Гришка.
«А ведь ты, Гришка, сразу после выстрелов в свою квартиру зашел. И полиции дверь не открыл. Почему? Чего испугался? Ты или видел всё или…»
Татьяна Николаевна была тогда в коридоре и после первого выстрела прильнула к дверному глазку. В него отчетливо было видно, что после того, как выстрелы стихли, Гришка вбежал с лестницы на площадку. Видно было даже, что его трясло, словно в лихорадке, когда он открывал замок.
И он явно был дома, когда полиция звонила ему, но не открыл.
На каком-то подсознательном уровне что-то удержало её, чтобы не выдать его полиции. Она сама не поняла почему промолчала. Возможно, потому что, от того, что она его выдаст, ей не будет ни холодно, ни жарко. А вот от того, что она кое-что про него знает, она обретёт над ним власть.
А это так замечательно иметь над кем-то власть. Пусть пока даже ещё и не знаешь, как ею воспользоваться.
Гришка посмотрел на неё сверху и встретился с ней глазами. Кажется улыбнулся, и приветствуя, приподнял кружку, которую держал в руке. Татьяна Николаевна ответила ему улыбкой и помахала в ответ.
«Ещё увидимся, Григорий Семёнович, наверное нам будет о чем поговорить», – подумала она.
02-02-2023
Андрей Оредеж
Родился в 1972 г. в Ленинграде. Ижорец (Ингерманландский финн). По образованию экономист. Сменил много профессий. Первый рассказ написал в 9 лет. Публиковался в газетах «Смена», «Лесной вестник», в молодёжных журналах. Издал две книги рассказов. В настоящее время проживает в Финляндии.