287 Views
В момент рождения он не закричал, а заверещал как птенец, который только что выклевался из яйца. Акушерка изменилась в лице, когда он оказался у нее на руках. Перевела взгляд, в котором было смятение, на врача. Они склонились над новорожденным. Выше переносья у него был единственный глаз размером вчетверо больше обычного. Прочих уродств они не заметили. Они разглядывали глаз словно это был аквариум, в котором плавали разноцветные рыбки.
Так появился на свет мальчик-циклоп. Пятнадцатое августа пришлось на день памяти блаженного Василия, потому позднее он стал именоваться Василием. Так было записано в метрике, а в графе «фамилия» стояло «Пискунов». Но для повседневности он был просто Васей и когда достиг зрелости — тоже.
Мать отказалась от него не из жестокосердности и не по причине его безобразного облика — она была подростком на попечении диктаторши тетки. После родильного дома он побывал в детской больнице, потом оказался в доме малютки, где собирали детей с попорченной психикой. Его ненормальность, помимо одиночного глаза посреди лба, выражалась в переменном дрожании подбородка и рук и диковинном для человечьего уха плаче, который смахивал на птичью пискотню.
В этом месте судьба и столкнула его с молодой женщиной по имени Зоя. Она была работницей прачечной при доме малютки.
В один из дней Зоя везла в бельевую тележку с постиранным и выглаженным постельным бельем. Дверь, ведущая из коридора в комнату, где чад рассаживали по горшкам, была приоткрыта. В момент, когда она с ней поравнялась, Вася дал о себе знать.
Зое стало любопытно, откуда исходят такие необычные звуки. Она поставила тележку на стопор, пошире открыла дверь горшечной и заглянула внутрь.
Тут она и увидела Васю. Обомлела вначале, но быстро совладала с собой и подошла к малышу. Когда наклонилась над ним, прядь ее волос дотронулась до маленького уха, щекотнула его. Мальчик пискнул и улыбнулся, показав свои восемь зубов, по четыре сверху и снизу.
Он внимательно посмотрел на нее своим большим глазом. В нем пребывала неуспокоенная печаль. С того дня она уже не могла забыть этого взгляда.
Она стала навещать Васю в игровой комнате и на прогулках. Из ягод черной смородины и антоновских яблок, собранных ею в своем саду, она готовила по душевному расположению то мармелад, то суфле, то пастилу, то зефир и угощала домашним лакомством Васю. С той поры эти вкусы перекликались с его ощущением счастья.
Иметь собственных детей Зоя не могла. Но ее природа подсказывала, что Вася послан ей, чтоб она расходовала свою любовь на него особо, отдельно от всех прочих людей.
Они с Васей быстро привыкли друг к другу. Через какое-то время Зоя решила Васю усыновить, чтоб дальше им жить уже вместе в ее доме с небольшим садом. Она знала, это вернет ей полноту любви к жизни, которая померкла после гибели мужа два года назад. Степан работал спасателем и нашел свой конец, когда пытался обуздать в частном доме пожар, и обрушилась кровля.
Подруги на работе ее отговаривали:
— Зачем он тебе, дефективный такой? Хочешь взять, так бери нормального. Сколько сирот по детским домам мается!
Но Зоя с ними не спорила, отмалчивалась, а про себя думала: «Никакой он не дефективный, а просто мальчик, славный маленький мальчик!». А его глаз без пары, который так отпугивал других, она находила неотразимым.
Вася рос медленно, оставался щуплым и хилым, хотя Зоя старалась питать его как можно лучше. Иногда она огорчалась, что лопатки и ключицы у него так выпирают, будто его и не кормят вовсе. Но потом успокаивалась, сознавая, что таково его естество.
Они хорошо зажили вдвоем после того, как были улажены все формальности с усыновлением. Отрезок Васиной жизни, от рождения и до встречи с Зоей, пока он был ничей и бесполезный для всех, навсегда утратился в его памяти.
Когда Вася подрос, у него появилось свое любимое место в саду, лоскут земли, поросший кашкой, под старой наполовину высохшей яблоней. В погожие дни лета они усаживались вдвоем в тени дерева на просторном клетчатом покрывале. Зоя читала ему сказки Андерсена. Вася любил их, особенно сказку о прачке, которую люди называли пропащей, и ее малом сыне. Зоя досказывала историю, а у Васи не выходило уберечься от слез. Они являлись, не спросясь, падали на покрывало, необычайно крупные под стать его глазу.
Вася ладил с птицами и животными, даже с насекомыми. В живом круговороте он был наравне с ними, потому что мир был бы неполный без них.
Однажды Зоя услышала птичье пение, которое доносилось из сада. Она на короткое время оставила Васю на его месте под яблоней, а сама пошла в дом за изюмом. Когда вернулась, едва не выронила чашку из рук.
На ветке, прямо над Васей, сидел зяблик, выставив свою красную с бурым грудку. Он самозабвенно пел, запрокинув головку. Когда наступала пауза между трелями, вступал Вася. Его лицо было обращено к небу, а ртом он испускал переливы. Они были полны беспримесной радости точь -в -точь как у птахи. У них получался настоящий дуэт. Когда они вдоволь попели, Вася дал зяблику с ладони изюма.
В другой раз Зоя застала сына в саду у стола, на котором были разложены собранные в тот день палые яблоки. Усеянный пчелами Вася сидел на лавке. Лишь его глаз был свободен от пчел. Мальчик смеялся, пожимался и ежился от касаний шевелящихся насекомых. Он походил на инопланетное создание.
Зою эта картина ввергла в ступор, а когда он с нее спал, пчелы уже снялись всем роем с тела Васи и с деловитым гудением отправились по делам. Зоя тогда не нашла на Васе ни единого укуса. Ей даже показалось, такое общение пришлось ему по вкусу.
Был еще случай с собакой. Жилец из дома напротив, которого местные почему-то звали Вальдемаром, был до времени состарившимся человеком по причине своего непроглядного пьянства. Жена с детьми давно от него сбежали, и он жил вдвоем с кобелем, которого кликал Кипешом. Вальдемар отсидел срок за убийство, случившееся в потасовке посреди алкогольной горячки.
В тюрьме надзиратели мучили заключенных, одни сидельцы мучили других, но были самые слабые и трусливые, которым мучить уже было некого. Вальдемар был как раз из таких. В неволе душа его приросла злобой.
Когда он вернулся из заключения, то вскоре подобрал на улице метиса овчарки. Держал его впроголодь, бил и находил в этом себе облегчение, а сверх того натравливал Кипеша на человека.
Как-то Вася искал в траве перед калиткой оброненный Зоей ключ от садового домика. Мимо проходил Вальдемар, а за ним бежал Кипеш. Вальдемар первый день как начал выбираться из недельного запоя. Его трясло, а внутри снедала тоска. Он как увидел Васю так обрадовался, что есть на свете еще более никчемное, чем он сам, существо.
Он повернулся к Васе и крикнул:
— Не смей смотреть на меня! Тебя надо в цирке показывать, обезьяна ты одноглазая! А лучше бы ты вовсе издох. Все одно бесполезный как пыль придорожная.
Лицо у Вальдемара будто стерлось, на месте глаз виднелись два тусклых пятна.
Васе стало обидно, и он возразил:
— Я не бесполезный, меня мама любит. И зяблик меня любит и пчелы..
— И зяблик меня любит, — передразнил Вальдемар и плюнул в сторону Васи.
Его так ожесточило это «любит», что он цокнул языком. Это был сигнал для Кипеша наброситься на Васю. Вальдемар уже предвкушал как в следующий миг услышит Васины крики вперемежку с дьявольским рыком собаки.
Вышло же вовсе другое. Кипеш спокойно приблизился к Васе, обнюхал его и посмотрел ему прямо в глаз. Вася почувствовал то же, что чувствовал, когда Зоя обнимала его. Пес прижался к нему, принялся лизать ему руку.
Зоя всегда старалась уберечь Васю от насмешек и людской злобы. А он будто прививку имел от этой скверны.
Однажды во время летних каникул к Зое приехала погостить ее старшая сестра Наталья Плетнёва с семьей. Васе тогда шел восьмой год. Зоя одела его в праздничное: легкие двуцветные брюки из хлопкового трикотажа с накладными карманами, синюю рубашку вольного кроя с белыми вставками. Одежда не была покупной. Имелся и второй комплект, сшитый на каждый день. Зоина мать много лет проработала в ателье закройщицей. Она передала дочери свой талант. Зоя снимала с Васи мерки и думала: «Вот минует незаметно несколько месяцев, и сын мой из всего этого вырастет.» Но все получилось иначе. По мере того как Вася рос, одежда, скроенная и пошитая Зоей, без чьего-либо вмешательства расставлялась, росла вместе с ним и почти не снашивалась. Зоя поначалу не переставала этому удивляться, но в конце концов свыклась.
Плетневы жили в прибрежном камчатском поселке. Тепло даже летом было там редкостью, а в Подмосковье в тот год месяц как держалась жаркая сухая погода.
У Натальи и Сергея подрастало два отпрыска — Кеша и Гоша. Близнецы были на год младше Васи. Когда Зоя подвела их к Васе знакомиться, лица братьев на мгновенье застыли, а глаза раскрылись широко как никогда прежде. Следом Кеша отступил назад, нижняя губа его выпятилась, а брови сдвинулись. На лице его плутала усмешка. Гоша был словно Кешин зеркальный двойник.
В один день близнецы дождались, когда Вася уснет, и потихоньку пробрались в его комнату. Вася лежал на кровати с открытым глазом, но по всему было видно, что он спит. На прикроватной тумбочке стоял ночник, похожий на гриб. От него исходил зеленоватый притушенный свет. Кеша чуть не споткнулся о ночной горшок, не до конца задвинутый под кровать. Мальчишки беззвучно прыснули. Они уж года два как обходились без горшка и писали в унитаз.
Близнецов так и подмывало рассмотреть эту невидаль, Васин глаз. Пялиться на него было неловко, и время сна было всего сподручней для этого.
Они нагнулись к голове спящего. Кеша захватил с собой палочку, он поводил ей перед Васиным глазом. Было бы занятно пошевелить его палочкой, но на это он не решился. Гоша подул на глаз будто на блюдце с горячим чаем. Вася моргнул, и близнецы, отпрянув, заговорщицки переглянулись.
Когда они оставили Васю в покое, Гоша спросил брата:
— И почему он с открытым глазом спит? И как он сны тогда видит?
Зоина родня старалась чаще выбираться в Москву. Причастность к новым интересным местам и событиям обещала отрадные воспоминания в будущем. Все Плетневы, кроме Натальи, были в столице впервые. В субботу они готовились отправиться в детский театр на музыкальное представление «Буратино». Были уже приобретены билеты на всех.
Гоша, на беду, подвернул накануне ногу. Это случилось во время побегушек с Кешой в саду. Пришлось оставить Гошу дома под приглядом Зои. Он был раздосадован, обособился, ни с кем не хотел говорить. Отказался от пастилы, которую очень любил. Он силился не показывать слезы, но они собирались в глазах, искали себе выхода и находили.
Васе без оглядки хотелось чем-нибудь Гоше помочь. Было несправедливо, что случайность отняла у близнеца шанс изведать верное удовольствие. Тогда Вася и сделал в самом себе открытие, которое его озадачило.
Он почувствовал, что с его глазом что-то творится. Глаз стал вдруг пульсировать, будто Васино сердце переместилось туда, и собрал в себе новую силу. Места, куда мог добраться мыслями Вася, теперь могли отражаться в глазу, словно это был экран монитора. Он не только показывал все, но и наделял изображение звуками. Слышимы, правда, они были лишь тому, кому предназначались.
Вася подошел к Гоше, тронул его за руку. Гоша посмотрел на него и не мог уже оторваться. Оказалось, Васин глаз- не просто экран, а что-то вроде проема, через который Гоша неясным образом сумел протесниться в театральный зал. Ему в одно время и верилось, и не верилось, что все это с ним происходит.
И все же он мог видеть и слышать каждого в зале, а о его присутствии никто не догадывался. В пятом ряду, почти посредине, рядом с отцом сидел Кеша, а на Гошином месте вертелась, пританцовывая, Настя, дочка подруги Зои. Она хлопала в ладоши и звонкоголосо смеялась в забавных моментах. Да и Кеша не отставал от нее.
Так Гоша побывал на музыкальном спектакле. Он был увлекателен и хорош сам по себе, однако то неведомое, что всем заправляло, превратило его в нечто совершенно особенное.
Сергей, отец близнецов, старался делать все возможное, чтобы отвести от жены и детей ожесточение, которое скапливаясь в людях, неустанно просачивалось в мир. Семья всегда оставалась для него сердцевиной его существования. Этого не могли заслонить ни его собственные притязания, ни внешние обстоятельства, каковы бы они ни были.
Сергей неотступно думал, как ему выйти из нынешней жизненной ситуации. Он держал шиномонтажную мастерскую на въезде в соседний город. Бывший партнер его обманул, вывел из дела большую часть общих денег и пустился в бега. Над Сергеем, между тем, тяготел крупный кредит, а перекредитоваться на пригодных условиях вероятия было мало. Надо было что-то предпринимать.
Сергей не стал жертвовать семейной поездкой в Москву. Средства на нее были отложены загодя, да и билеты на самолет были куплены еще до исчезновения компаньона.
Плетнев прежде не играл в лотереи, но поддавшись смутному побуждению, взял себе билет «Спортлото» и заплатил за него. Это случилось, когда находясь в городе, он по надобности зашел в салон сотовой связи. «Похоже, суперприз сегодня найдет хозяина!» — пошутил продавец, наблюдая как он уверенно, без раздумий зачеркивает нужное.
Шесть цифр, которые он выбрал из сорока девяти, на самом деле были сообщены ему Васей, хотя тот об этом даже не подозревал. За два дня до этого Вася подарил Сергею свой рисунок. Сергей подумал тогда: «Странный, конечно, рисунок, но ведь что-то определенно скрыто за этим».
Он рассматривал крошечных птиц с распростертыми крыльями, собранных в группы в шести разных частях листа. Невольно он пересчитал число птиц в каждой стае. И после эта картина уже неотвязчиво представала перед глазами. Всякий раз выходило одно и то же: 3,5,8,13,21,34. Эти числа он и отметил в лотерейном билете. А когда помотрел результат тиража, впал в ошеломление и долго не мог из него выйти.
Он выиграл! Выиграл чёртов суперприз! Теперь он может решить проблемы, которые прежде томили его. Этих денег и после уплаты налога хватит, чтобы погасить кредит, сохранить дело, да еще и расширить его. Можно вновь строить планы, ведь они с женой молоды, и лучшее, вероятно, еще впереди.
Сергей рассказал все сначала Наталье, показал ей заветный билет и квитанцию.
«Мне бы ни в жизнь не выиграть без подсказки из рисунка, — делился он с женой, — Эх, нам бы в приемыши хлопчика-циклопчика Васю! С его чутьем на удачу мы бы горя не знали!»
Сергей купил Васе отличный велосипед незадолго до отъезда своей семьи из Москвы. Вася подарку был рад безмерно. За домом Зои, стоявшем на самом краю поселка, тянулось поле, где ничего не росло кроме зряшной травы. Вдоль поля тянулась широкая тропа. Зоя с Васей стали ходить туда, подальше от людских глаз. Катание на велосипеде стало для Васи удовольствием чистой пробы. Чего стоило ощущать на лице упругий напор ответного ветра, когда он прибавлял хода!
Любимым занятием Васи было рисование. Он делал это и карандашом на альбомных листах и угольной палочкой на изнанке кусков старых обоев. Зоиным лаком для волос Вася закреплял наброски углем, чтобы сберечь их.
Как-то Зоя захватила на работу несколько рисунков сына. Ей хотелось показать их сослуживицам, которые помнили Васю по временам, когда он жил в доме малютки.
Чаще иного Вася изображал знакомых ему птиц: сизаря, синицу, ворону, стрижа, зяблика, аиста. Пара аистов в тот год устроила гнездо на маковке столба у них во дворе. Васе нравилось наблюдать за жизнью семейства. А день, когда оно приросло тройкой птенцов, остался в его памяти навсегда.
Рисунки Васе удавались. Но главное было в другом. У того, кто направлял на них взор, рождалась уверенность, что видит он конкретную птицу с ее неподражаемым обликом и характером, а не просто, к примеру, синицу, подобную сошедшей с конвейера игрушке, неотличимой среди сотен других.
Люди не в силах были увидеть это неповторимое в птицах, а Васе по какой-то скрытой причине это было подвластно. Без сомнения, это как-то было связано с его глазом. Он хоть и являлся барьером между Васей и остальным миром, но в то же время соединял его со всем, что делило с ним этот мир. Иногда, следуя чутью сердца, Вася воображал себя гадким утенком из сказки Андерсена.
У Зоиных подруг рисунки Васи вызвали неприкрытый интерес, очень уж были они необычные. Люба с молочной кухни вызвалась передать их старшему брату, преподавателю детской школы искусств. Пускай он выскажется о них как знаток.
Учителя впечатлили эти работы. Вскоре вместе с Любой он посетил Зоин дом, желая познакомиться с Васей. После совместного чаепития он отсмотрел множество рисунков и отобрал чуть больше трех десятков из них.
— Вот что, паренек! — обратился он к Васе, деликатно положив ему на плечо руку, — Есть у меня мысль устроить твою выставку в нашей школе. Люди должны познакомиться с творениями Васи Пискунова. «Портреты птиц». По-моему, недурное названье для выставки, как ты думаешь?»
Вася от волненья не мог ничего ответить.
— А это мы используем для плаката, — продолжил учитель, сосредоточившись на одном из рисунков. Но в следующий миг он казался совершенно растерянным.
На рисунке было большое гнездо почти в точности как у них во дворе. В гнезде сидели три аистенка с полуоткрытыми клювами. С ними случалось текучее превращение, не поддающаяся рациональному толкованию. На месте детенышей аиста вдруг оказывались два мальчика и девочка в поре младенчества. И по прошествии времени, которое наблюдатель не мог уловить, он снова видел птенцов, каждый из которых отличался от других в той же мере, как у людей.
Выставка «Портреты птиц» прошла с успехом, ее даже продлевали на пару недель. А один человек, почитатель дарования Васи, по завершении экспозиции купил все рисунки за хорошую цену.
Это было счастливое время для Васи и Зои. Как раз в то время у Васи появились два затвердения под кожей спины у внутреннего края обеих лопаток. Когда Зоя заметила их, это ее озаботило. Она попросила врача из дома малютки Веру Евграфовну осмотреть сына. Доктор ее успокоила, сказала, признаков опухоли и воспаления нет, но надо сделать ультразвуковое исследование и последить за Васей. Потом долгое время ничего не менялось.
А через шесть месяцев Зоя узнала о своей болезни. Все начиналось как грипп, но вскоре выяснилось, что это не грипп, а вид белокровия с плохими шансами на поправку. От подобной болезни когда-то умерла сестра Зоиной матери.
Зою лечили химиотерапией, но понапрасну. Это лишь вынуждало ее больше страдать. Настало время, когда у Зои не доставало сил продеть ступни в тапочки, когда с помощью Васи она садилась на край кровати.
За день до Зоиной кончины Вася сидел у ее постели. Зоя с нежностью смотрела на сына, думала о том, как он будет жить без нее. Гнетущие мысли скрыть было трудно, но она очень старалась.
В какой-то момент Васин глаз тоже для нее постарался. Он переместил все ее внимание на себя, увлекая ее за собой. Он провел ее туда, где она встретилась со своим дорогим человеком, мужем Степаном.
Вот видит она залитую солнцем гостиную в своем доме. У стола сидит ее Степан в белой футболке, загорелый и крепкий.
«Ты пришла ко мне!» — говорит ей Степан, улыбаясь, — «Теперь уж мы не расстанемся, голубка моя…»
Умерла Зоя в день, когда солнце пригревало совсем по-весеннему. А после сорокового дня Вася проснулся в ночь от чувствительной боли в лопатках. Он включил свет и заметил на простыне пятна крови. Тогда он подошел к зеркалу, повернулся к нему спиной и увидел зияющие раны на месте бывших бугорков. Из них выступали слепившиеся от сукровицы перья.
В тот день на небе явился огромный глаз, который был виден во всех концах земли даже и ночью. Он призывал Васю к себе. Вася надел одежду, когда-то сшитую для него Зоей, но сначала сделал на спинке рубашки прорези для пробившихся крыльев. Его глаз пульсировал, будто вместил в себя все сердца мира.
Вася пошел на поле за домом, с наслажденьем подставил крылья весеннему ветру. Потом разбежался, с силой выметнув оба крыла вверх и вперед, и дальше широкими взмахами расправленных крыльев поднялся в воздух. Он сделал круг над своим домом, над столбом с гнездом аистов, и, оставив поселок позади, стал набирать высоту…
Рассказывали, что в годовщину Зоиной смерти видели склонившегося над ее могилой ангела.