393 Views
Муром
Когда вороны соблазна клюют на рассвете мак с куполов церквей,
И нужен герой — избавить уезд от ворон,
Из муромского коттеджа выходит Добрыня Горыныч, сиамский батырозмей,
Зомбированный добром.
Добрыня Горыныч чует запах вражьих носков, нагулянные жиры,
И, чтобы нечисть исчезла во тьме без следа,
Снимает крестик, на нём остаётся пояс неверности, кольчуга из кожи рыб,
Стальные трусы стыда.
Потом вертикально взлетает стрелой, однокрылый, лихой — к небесным снам в лабиринт,
На пендели и тумаки беспощаден и скор.
Победа грядёт заранее — букмекеры ставят сто к одному, но один всегда победит —
Традиция и поп-корн…
А после праведной битвы со злом, естественно, пир горой,
И горы рожают крыс, победитель пьёт морс.
Тот, кто Добрыня — щиплет девок, вполне доволен собой,
Тот, кто Горыныч — мурлычет заморский попс.
Добрыня Горыныч когда-то мутировал словом и делом в подпольных гражданских боях,
Потом закаляться стал и был Спартаком распят,
Однако воскрес
И двинулся в Мурманск, но вышел в Муром — сиё предсказал Боян
Две тысячи лет назад.
04.2021
Одиночество и пустота
Одиночество и пустота — две химеры распада
Взявшись за руки, плывут по ветхим улочкам города-сада.
Осень медленно разливается в воздухе летнем,
Трёхдневные войны переходят в тридцатилетние.
На лоне природы вечерний мордор кажется раем,
Прошлое — цельным, будущее — прекрасным, но парка не фраер:
Назови ребёнка адольф или просто вова,
И ближе к старости закончится всё херово.
Хлопают мысли, круша логистику логик,
Из новостей — обычное в мире орнитологий:
На спящий дом/школу/больницу летела У-точка,
Села куда хотела, у смерти красная точность.
Блажен танцующий девочку дряхлый мальчик,
Девочка возбуждается, шепчет на ушко: белочёрный ты мой, неоднозначный.
Физика жизни — добро и правда измеряются в мегатоннах.
Собрание врагов дополненно, исправленно и стотомно.
Пришельцы исчезли, остался туман, аномальная зона,
Где идут на газманова, но входят — а это концерт кобзона.
В городе-саде на башне часы бьют полночь, башню срывает.
Плывут одиночество и пустота. Пустей не бывает.
04.09.2022
Юрьев день
Юрский период. Юрьев день. Что за шум с небес, бабушка? То не ордынский змей, то дед его — птеродактиль.
Праздник. Струится из туч вода, ласкают солнечные лучи с отдалённых гор.
А возле нашей избушки проливной голос гнусавит: — Подайте
Слепому дождю на прокорм!
Будто не черти, будто ангелы кого-то нездешнего носят.
Чудится — у пришлого, как на подбор — лапти литые, уши вразлёт.
Глянешь в окошко — а это с пением и плясками народ-клюквоносец
Из болота идёт.
Весело весело проходят мимо и подмигивают в окошко — а мне и бабушке лестно.
— Айда с нами, бабка, искать помещика под новый закон!
Купленный у цыган, на привязи трусит медведь облезлый,
Выбранный вожаком.
Солнце тускнеет, дождь усиливается, поднимается ветер.
И только за облаками вездесущие незримые журавли
Курлычат что-то про обратную сторону медведя,
Не видимую с земли.
Но праздник в разгаре, по бокам едут один славнее другого государевы витязи,
Смотрят с одобрением и усмешкой на болотный люд.
Пьянит клюквенная настойка, медведь танцует на привязи,
Выбирай себе подобрее барина, пока дают.
Мария. Триптих
1. От Лиссабона до Владивостока. Плясовая
Малохольная избушка
Где-то в глубине степей.
Грязь на окнах, свет потушен,
Пусто, сиро, нет людей.
В тёмных и холодных сенцах
Дремлют вол, овца, осёл.
Взяв Марию и младенца,
Кутный бог гулять ушёл.
Зарастают злом дороги,
Степь лежит без лишних слов.
У избушки стынут ноги
Где-то в глубине лесов.
В гости к черепам на кольях
Лезут ковыли и сныть,
И над всей страною полночь.
Как такое может быть?
В Петербурге и Коломне,
Магадане и Твери,
Всюду — полночь, полночь, полночь,
И летают упыри.
Наступает Кали-юга,
Плейстоцен и Третий Рим,
Входит полоумный Рюрик
И валькирии за ним.
То трубят, то пляшут тени,
То нагие, то в пальто.
Входят греки, иудеи,
Скифы, гунны, чёрт-те кто.
Входит обнулённый Пушкин
Сквозь февральскую метель.
И стоит теперь избушка
Где-то в вечной мерзлоте.
Входят мавры, египтяне,
Вурдалаки и вожди,
Зомби, инопланетяне,
Всё равно тебе водить.
На излёте, на исходе
Лобызаются в уста.
Входят, входят, входят, входят,
Но изба совсем пуста.
Ты садись в пресветлый угол,
Закрывай свои глаза.
Точит нож небесный Углич,
Строит аэровокзал.
Будет каждому по вере,
Будет божия роса,
И пойдёт писать губерня
Да указами бросать.
Мать-земля кивает шейкой
и по кругу — раз-два-три —
Бьётся, радужная, в шейке,
И комаринской пылит.
Ах вы, сени, мои сени,
Вы пляшите от бедра,
До последнего веселья,
До последнего ведра.
Никуда теперь не деться,
Не очнуться всё равно,
Над замёрзнувшим младенецем
Разорвав свою гармонь.
2. Мария
если правитель — ирод и свет не бел,
даже у духа выстрелы — в недолёт.
как получилось, мария, что ты в себе
носишь девятый месяц безумный плод?
всё выделяешь сок для атак и драк,
именем сына двери летят с петель.
из (крово)жадных дам ты одна — щедра,
чёрта помянешь и пьёшь именной коктейль.
ну а пока младенцы кричат в гробах,
небо молчит, и земля начинает петь,
плачет гармонь гармоний, играет — бах!
бах на разрыв и огонь и вода и медь.
вера твоя есть смерть и надежда — смерть,
лишь поцелует, погладит, но не убьёт —
думаешь ты — и в твоём быдловодске смех
вновь переходит в снег, переходит в лёд.
всходит звезда, где каждому — по звезде,
каждому — по победе и по войне,
не приезжай, не звони, оставайся где
бродишь с царём в голове по чумной стране.
3. Мой
Оставил свой плот в пересохшей Волге,
Я не Ной, я — Мой и это надолго.
В глубинах неба, вершинах ада,
Я — бог забытых, Афина Паллада.
Гунны в России, мавры в Сорбонне,
Отец мой — Кюри, дух мой — Полоний.
Я — Айя София, мой месяц тонок.
Телец золотой, я — твой телёнок.
Пылает кострами внутренний гарлем.
Мой танец раскрыт, я — Мата Хари.
Я — последняя блядь, дайте мне денег,
Я — Мария, где мой младенец?
Закат — мой жених.
Во тьме навеки,
Я — Земля.
Закройте мне веки.
07.2020— 11.2022
Приходили стеклянные
Приходили стеклянные, вели вослед жестяных,
А за ними глиняные, бумажные, прочие без примет.
Были страшные, непривычные для страны.
Были странные, неприличные для побед.
Стрекотали травы косами в серебре.
Сквозь кольчугу рек пробивались насквозь мосты.
Примыкало железо к дереву на заре.
Привыкала пауза к музыке пустоты.
А потом на крылышках зла, в облатках вины,
Огрызались тихо жучками по мёртвой коре
Чудеса, что были разрешены,
Но прикормлены и оставлены без корней.
12.2020
Записки о Московии
В кабацких кварталах избитых часов
нас всех подберут и запрут на засов,
чтоб мы не сбежали оттуда,
стреляя в отместку минуты.
Всяк сам себе раб, ибо времени нет
для тех, кто безвременья принял обет,
застывший, непо-колебимый,
остывший, непо-кобелимый.
И что до веков нам, и что до секунд,
как веско писал Герберштейн Сигизмунд
в записках своих знаменитых
о сказочных московитах.
Здесь воздух недвижен, надежда слаба,
за правдой всплывают кверх брюхом слова,
брехня есть духовная пища
и мёртвые сраму не ищут.
Да, я там бывал, и мне тоже текло,
но мёдом залило и мозг и ебло.
И сел я в транзитные сани,
а прочие — «тронулись» сами.
02.2020
Медицинские обозы (на вывоз мощей Григория Потёмкина)
— Что вы везёте?
— Грибоеда
Ветер пеплом и золою
В лица пришлых целится,
Дрон иранский над землёю
Громыхает цербером.
Медицинские обозы
С ароматом тлена,
В арьергарде — серый ослик.
На арбе трофейной
Мощи князевы увозят
К матерям эбеновым.
У гостей погнулись сабли,
Поломались палицы.
Хас-Булатов бедны сакли,
Но не плачь, красавица, —
Привезут товара в лавку.
Мухосрански в лихославли
Импорт-замещаются.
И пока хозяин гостю
Вызывает скорую,
По долинам и по взгорьям
Наступает Оруэлл.
По Днепру сплывает бюстик
Маршала Суворова.
Персонажей дикий табор
Ищет ищет автора,
Бьёт огонь, гремят литавры,
И приходят санитары
К десатанизатору.
30.10.2022
Бог говорит Рогозину
Бог говорит Рогозину: Дима, теперь ты в теме,
в которой оленеводы и северные олени
летают внутри нарисованной сзади картины мира,
вытекают тонкой струйкой из глобуса лугандона,
а спереди только запахи кротовухи да чёрные дыры,
покраденные еноты, пыни, тиктоки, дондоны.
Ты беременный этой контурной картой, Дима,
но в реальности нет никакого союза внутри территорий,
Я, если хочешь, оставлю твой мозг невридимым,
И даже если другие ткани слегка оцарапает, Дима,
то это будет уже не сырая глина, а терракота.
А что зависть кругом и шевелятся всякие повара, лилипуты, гиркинсоны, е-буты,
так они тебе, ясен ясень — не пара,
сейчас у тебя, Дима, встанут нефритовым стержнем гимнастки для космического батута,
и ты поймёшь — красные звёзды в глазах не от солнечного удара.
Слышишь музыку вагнера, она лечит любую скверну,
Скажу откровенно — нет никакого модерна и постмодерна.
Вот я говорю с тобой, и тебя трясёт не по-детски,
но тебе пора в параллельный мир, в ресторан донецка,
лишь прошу об одном — не смотри на людей, словно хряк на жёлудь
И ещё, когда совсем будет жопа —
то бойся жопы.
23.12.2022
Кажется, где-то стреляли
Кажется, где-то стреляли, пойти и проверить —
Время охоты, с охотничьей выйду сумой
Мысли проветрить, развеяться, выгулять лиру,
Всласть побродить по лесам, по болотам, по миру,
Всё обойти от Британских морей до Памира,
И, наглядевшись, устало вернуться домой.
Трубы, огни, кислород, бездорожье — смотри же —
Тропка теряется между садов и полей.
Город какой-то, видны черепичные крыши.
Тихо, безлюдно, бесптично, подходишь поближе —
Кто-то стреляет, прицелившись в душу, и дышишь
Словно жасмин и сирень и сплошной соловей.
И, непременно, лужок и шальная овечка,
И комариная звонь над стоячей водой.
Кто-то не глядя стреляет в растерянный вечер.
Миг белым зайцем бежит, приближается вечность.
Жизнь промахнулась и не угодила в сердечко,
Так почему и над чем ты смеёшься, чудной?
04.2021