304 Views
На взятие города
набрали по стране мужей
и «мясом пушечным» идут…
заверил генерал вождей,
что взят стоический Бахмут,
что град во вражеской крови,
разбит, унижен, побеждён
командой «Триста тридцать три»,
сиречь, «Огнём».
что он разгромленный лежит
в дыму пожарища жилищ
но, suka, продолжают жить
в нём где-то шесть с немногим тыщ
не увезённых горожан,
уже бомжей, уже бродяг,
они как будто сторожат
непотопляемый «Варяг»,
они – матросы корабля,
где в трюме взломанный кингстон.
ушла за горизонт земля
взрывной волной в дверной проём.
контужен Руднев, пал Нирод,
и в слюдяном проёме дней
война закончит свой офорт
штрихами травленных** теней.
* Человеческие потери крейсера «Варяг»:
- Убит дальномерный офицер мичман граф Нирод и 38 нижних чинов;
- контужен и ранен в голову командир капитан 1-го ранга Руднев.
** Техника офорта
Чёрное и белое
чёрный город
снимает белые одежды
император
Раскраска
В этом году на Пасху мы покрасим все яйца кровью.
Сколько оттенков разных в пантоне c названием СВО new.
Видишь: венозной горечь и тусклый огонь запеченной.
Красный, присыпанный сажей, сразу становится черным.
В равных пропорциях боли взята из пальца и вены,
Из рассеченных артерий шара земного и веры.
Сколько идей для раскраски, кисти готовь и снаряды.
Детская, женская, птичья, только звериной не надо.
Топография руин
* Из мусора бывает остров, а бывает — остов.
** Не вставайте с колен, грязь на них станет очевидной.
*** Создавая руины, не забудь упомянуть высокую цель очищения.
**** Ученик, закрашивая контурные карты, сверяй год их выпуска с УК РФ.
Commedia dell arte
Карабасишь, Барабас, барабасишь?
Это сломанный каркас Пети, Васи…
не от водки жжёт глоток так от бренди
наш старинный городок снова в тренде.
театральный фестиваль
кукловодов
за воротами февраль – утро года
кукол с тряпочкой души стужа крОшит
ни за что: ни за гроши ни за грОши
Арлекин одет в старьё в бумазейку
в представленьях бьёт Пьеро
плёткой-змейкой
тот под лавочку залез в ходе пьески
да у плётки есть надрез в нём железки
Коломбина как всегда
коломбиной
но в причёске седина паутиной
зал смеётся над её тощим задом
пусть замученный Пьеро
лишь бы рядом
словно вырвали ребро Арлекина
но теперь она Пьеро
половина
антреприза мне скучна груб создатель
чья там мужняя жена кто предатель
кто побьёт в конце концов
Арлекина
с кем из двух седых юнцов Коломбина
но заполнили ряды ротозеи
набивали животы и глазели
сигаретный дым и смрад
от подмышек
Коломбину матерят громче-тише
вот закончили свой фарс
лицедеи
за кулисами висят три «злодея»
Карабасишь, Барабас, барабасишь?
Фото в телефоне
У неё в айфоне его лицо,
а под ним начертанное словцо,
словно пуля, нАлитое свинцом:
«неизбежна драка, так первым бей».
Нет, не рядом он, далеко живёт,
он крутой, он Днепр одолеет вброд,
он – правитель, счастлив его народ:
в прежних войнах стреляный воробей…
А она пригрелась в чужой стране,
там, где солнце вышито в вышине,
где всерьёз не думали о войне.
он ударил первым – копьём на щит.
От её квартиры остался дым,
пятилетний мальчик застыл седым,
и бегут к нему не её следы.
………………………………………………
Телефон с портретом в золе лежит.
Палитра
коричневый цвет
сто девяносто оттенков
но выбран с кровью
Федул
«Федул, что губы надул? — Да кафтан прожег. — Зачинить можно. — Да иглы нет. — А велика дыра? — Да один ворот остался».
Федул, Федул, верни должок.
Тебе кафтан пошил портной,
Зачем ты в нём дыру прожёг
Чужой войной?
Федул, Федул, хорош кафтан?
К нему отменные штаны.
Дыра — лишь маленький изъян
Чужой войны.
Федул, Федул, возьми иглу
И нитку сделай из травы.
Зашей стежками роз дыру
Чужой войны.
Твой воротник, как в поле рвы,
Зияет черной пустотой.
Знать, не сносил ты головы
В чужой из войн.
Портрет
Молодой картофель тонкокожий
Клавдия купила в феврале,
Цены на продукты – Матерь Божья,
Был бы домик на своей земле…
Запекла в «мундирах» с ложкой смальца,
Из приправы выбрав лишь чабрец.
Сало в две прожилки – палец к пальцу,
К стопочке солёный огурец.
Выпив закусила и запела,
Глядя на единственный портрет,
Где вождя накаченное тело
Повторяло птичий силуэт.
Пела, вспоминая клин усталый,
Что в тумане на исходя дня
Поднял на крыло мужчина бравый,
Словно на дыбы в бою коня.
Пела горлом громко и протяжно –
Зычный голос прерывала дрожь –
О больной судьбе Руси сермяжной,
Что врачует неизменный вождь.
Главный Дед Мазай, защитник сирых,
Тот, кто указующим перстом
Раздаёт миры, дары, мундиры,
Чередуя пряники с кнутом.
Вот уже почти что четверть века
На одних плечах, как на крылах,
Всю страну несёт в святую Мекку
Раб-не раб, не Бог и не Аллах.
Но золовка Зина, злая баба,
Забежав за солью вечерком,
На портрет сказала – фотожаба,
Самогон занюхав рукавом.