345 Views
* * *
Ничего мне на свете не надо,
Никого не прошу ни о чём –
Только б, кажется, чувствовать рядом
Чьё-то дружеское плечо.
Да не видеть, как, оружие раздав,
Новые калифы на час
Слов своих не бросают на воздух –
Друг на друга кидают нас.
Верный раб принимает муку,
И целует хозяйскую плеть,
И, как пёс, по первому звуку
За неё готов умереть.
И последнюю справедливость
Сам растопчет и отдаст на поток…
Окажи мне, Господи, милость,
Дай свободы – хоть бы глоток!
Этот день настанет, нечаян,
Для поруганной, рабской земли:
В голос разрыдается Каин,
И палач возжаждет петли.
Станет правдою старая сказка,
Сочинённая неспроста;
Царь царей потеряет маску,
Превратившись в площадного шута.
Соберутся толпы нищих и пьяниц –
И юродивый вершит правый суд.
Станет жалок и нем самозванец,
И анафему ему пропоют.
И качнётся твердь под ногами
В час, когда, изошед из людей,
Бесы, что глумились над нами,
Возвратятся в облик свиней.
Да, вокруг пустота – не сахар:
Не останется даже слуги –
И диктатор побелеет от страха,
Прячась в собственные сапоги,
И бессмертный сказочник снова
Лечит смехом застарелую боль:
Мол, сегодня, в половине шестого,
Изгнан городом голый король,
И неважно – русские, немцы…
Внятен каждый вздох, каждый слог.
Истину устами младенца,
Может быть, нам поведает Бог?
И пускай кое-как, бестолково,
Прожит век втихомолку, тайком –
Все равно не последний! – и новый
Начинается за углом.
Гроза над Москвой (городская баллада)
Подумать только: да, мы жили! –
За жизнь втридорога платили,
Бывало, вместе пиво пили,
Слегка нагуливали жир…
В Нескучный сад гулять ходили,
Одну на всех судьбу делили –
И наш невыдуманный мир,
Что нам попортил столько крови –
Но что поделать? – «С’est la vie!» –
Не зря он вечно наготове:
Нас ловит за руку – на слове,
На объяснении в любви.
А сам – известный старый склочник! –
В ответ объявит нам войну –
Испытывает нас на прочность,
Отыскивает слабину.
Нас всех подряд в мерзавцы прочит,
В ответ на зло добра не хочет…
Опять Шемякин суд хлопочет –
Что б нам ещё вменить в вину?
И в оборот берёт всё круче,
И тяжкий выбор будет мучить –
И надо ввязываться в спор.
И тут пойди придумай лучше,
Чем вновь идти наперекор.
За хвост ловить счастливый случай?
Но наплевать на нашу участь! –
И огнедышащие тучи
Приходят с Воробьёвых гор.
И небо – жёлто-неземное,
И кем-то впаяны в пустое,
Приговорённое, немое
Мгновение предгрозовое
Антенн застывшие кресты
Над всею старою Москвою,
И веет пыльною жарою,
И между небом и рекою
В полёте замерли мосты.
Вот первых робких капель стайка…
Неосторожная хозяйка
Спешит скорей закрыть окно:
С размаху ветер рамой стукнет,
Вот-вот, разверзшись, небо рухнет,
И что-то будет, и на кухне
Тревожно и полутемно.
…И дом шатнётся от удара,
Пойдёт скрипеть паркетом старым –
Как шхуна в бурю, ляжет в крен.
Туда, сюда, как будто пьяный,
И вслед, прорвав посты охраны,
Рубеж дверей, препоны стен –
Войдёт непрошенный, незваный,
Густой, холодный, окаянный
Сквозняк грядущих перемен.
Прохватит грудь сухим ознобом,
Продует старые трущобы,
Пятиэтажки, небоскрёбы,
И небо – сплошь черным-черно…
Куда бежать, куда деваться,
От блеска молний где спасаться? –
В подвал? в убежище? в метро? –
Когда разбойничьей эскадрой
Гроза осадит Третий Рим.
В стволы закатывают ядра,
Чтоб нас швырнуть в огонь и дым.
И все бойницы на примете,
И где взять пороху – ответить?
И тучи, строем взяв под ветер,
Ударят залпом бортовым –
Прямой наводкой – по балконам,
Жильцов разгонят по углам –
По нашим ветхим бастионам –
Квартирам, лестницам, притонам,
Пивным, гостиницам, дворам,
По государственным конторам,
Ларькам, подъездам, рынкам, норам,
Бульварам, скверам, чердакам –
По постсоветскому пространству,
Мещанству, скаредности, пьянству,
Чиновничьему злому чванству
Гнилых отборнейших кровей,
Мздоимству, лести, горлопанству –
И тут попробуй, уцелей.
Но мы судьбе в глаза глядели,
Чужих поблажек не хотели,
Спокойно шли под град шрапнели,
Сквозь ураганную пальбу:
Пусть нам ошибок не прощали…
Ну что ж – мы сами выбирали
Планету, время и судьбу.
Пускай сгниём, исчезнем, сгинем –
Свою последнюю твердыню
На предпоследнем этаже
Назло кликушам не покинем –
И поздно, кажется, уже –
В прицелах демонов крылатых…
Ну что ж – последние солдаты
На обречённом рубеже.
Давайте, видимо, прощаться:
Какая в окна льётся тьма!…
Но стойте: рано расставаться –
И так весь мир сошёл с ума!
Гостям придётся задержаться,
Когда такая кутерьма
По крышам бьёт картечью града –
Садимся в долгую осаду,
Который час считаем кряду
Разряды молний шаровых…
Хозяин, брось чесать затылок:
Ну что поделать – шесть бутылок
И два зонта на шестерых.
И вот – как будто в амбразуры,
Поверх трагедий, в шесть прищуров
Посматриваем на разгром –
И пьём, как встарь, холодный рислинг,
И я без вас, друзья, немыслим –
И пусть за первым же углом
Объявит вечный мрачный гений
Очередное представленье –
Афишей смут и преступлений
Нас не застать уже врасплох:
Ну что поделать с нашей ленью?
Мы столько видели падений
Таких незыблемых эпох.
Плевать – хоть завтра по сюжету
Пускай потребуют к ответу –
По делу или по навету,
Да только – всех долою с глаз! –
За нашу вечную беспечность,
А нам оправдываться нечем,
И грозы над Замоскворечьем
Ворчат и сердятся на нас –
За наши старые проделки,
За все пивные посиделки,
За все разбитые тарелки –
И как не лень по пустякам!
Уже самих себя не слышат,
Стреляют молниями в крыши –
Вот-вот исполнят кару, свыше
Давно назначенную нам.
И в том огне не сыщешь брода…
Но оглядись по сторонам –
Кругом по краю небосвода
Торчат себе громоотводы…
Стихает ветер, и природа
Не верит собственным глазам.
Поди пойми их – что случилось?
Да только сменит гнев на милость –
Мол, не доказана вина! –
Дождём омытое пространство
В божественном непостоянстве…
И глядя в небо из окна –
О, сколь отходчиво изменчив
Его характер непростой –
По десять раз порой за вечер
То рай, то ад нам был обещан,
И в этой бездне грозовой
Мы вдруг узнаем – наших женщин –
Всех тех, которые собой
Пополнят списки обречённых –
Антуанетты, и Мадонны…
И наши матери, и жёны,
Назначенные нам судьбой.
Любовь не станет ждать без дела –
Выцеливает нас умело:
Ей что ни лоб, то крестик мелом –
Ну никакого нет житья!
И мир напуган и встревожен,
Но ей противиться не может,
И ощутима всею кожей
Вся предрешённость бытия.
Быть может – нашего паденья,
Быть может, мы – всего лишь тени…
Но вдруг раздастся трель звонка –
И ты уже бежишь в смятенье
За незаслуженным прощеньем –
И как надежда на спасенье,
За дверью – хруст дождевика.
Глаза в глаза – огнём крещенье.
Сгорят невнятные сомненья,
И только-только б не забыть –
Не список наших прегрешений,
А встать пред вами на колени,
И на коленях попросить –
Нет, не любить нас – вот такими,
Всю жизнь далёкими, чужими,
А лишь немного потерпеть –
Чтоб хоть молитвами моими
Остаться вечно молодыми –
И молодыми овдоветь.
Полным-полно такого вздора! –
Раздоры, сплетни, свары, ссоры,
Несправедливые укоры…
Всё это будет, а пока –
За нашим тихим разговором
Вернётся солнце, и на город
Прищурится издалека.
И древний лёд ломая в сердце,
По нашим улицам прочертит
Вечерний строй теней вчерне.
И сразу небо станет выше,
И в нём – антенны, птицы, крыши…
И – навсегда, по всей стране
Пусть грозы молнии роняют,
Из края в край дожди шагают,
Всю грязь и пыль в кювет сметают
И все дороги топят вмиг –
И туфли девушки теряют,
Спеша по лужам, напрямик.
Земля моя! О всяком споре
Забудем, как о тяжкой хвори:
Родная, ты во всём права! –
Когда под вечер на просторе
О подоконник, словно море,
Шумит промокшая листва.
Друзья! – магистры! книгочеи!
Шуты! бессмертные Кащеи!
Долой на воздух из квартир! –
Уж раз вино не одолело –
И улыбаться неумело,
И ты, невыдуманный мир –
Что причинил нам столько боли,
Был вечно нами недоволен –
Судьбу на помощь не зови:
Ты больше, как и мы, не волен
Назначенной избегнуть доли
И не принять моей любви.
Скоро
В конце тоннеля нам не светит.
И улыбаться всё трудней,
Когда гудит осенний ветер,
И вечер – сходбище теней.
Мигает свет, а там, за дверью,
Кругом как призраки, в ночи,
Скрипя, шатаются деревья,
Набросив чёрные плащи.
Но первый снег – известный лекарь,
И наконец зима дала
Острастку чёрным человекам
Свои обстряпывать дела –
Шуршать, нашёптывать, втираться,
И, сплетни связывая в сеть,
Входить в дома, и не стесняться
Смотреть в глаза, и не краснеть.
Сужать круги, идти по следу…
А после, путая следы –
Пожать посеянные беды
И сгинуть в лапах темноты.
И ночь – пускай ни зги не видно –
Как белый бинт, белым-бела…
И нам, быть может, станет стыдно
За наши чёрные дела.
Понедельник, утро
Глоток
Воды. Включаешь телефон,
И холодок
Сдувает поздний сон.
И за окном
Всё вроде, как вчера –
Вверх дном
Россия… Впрочем, нам пора.
Выходим из дому –
Направо и вперёд.
Знакомый издавна
Предзимний гололёд.
И снег летит –
Пока едва-едва…
Зима спешит
Вступить в свои права.
Безликие
Осенние пальто…
Мы все – великий,
Сказочный Никто.
Во власть приходит Чёрный
Человек.
Задёрнет
Перекрёстки первый снег.
И улицы
Угрюмы и пусты,
Ссутулятся
Деревья и кусты,
А нам – изъяны
Прятать в уголки,
В карманы,
В рукава, в воротники.
Вниз по Вавилова
Бежит, стучит трамвай –
И всё, что было,
Хлынет через край.
Пощады
Не дают кондуктора –
Посланцы Ада –
Воля им с утра,
И тесно
Здесь, как грешникам в котле:
Другого места
Нет вам на Земле!
От них черно,
Пусть там они – битком!
Мы от метро –
Пешком, полубегом
В неверную,
Слепую карусель,
Сквозь первую
Осеннюю метель –
Во двор и в неизвестность –
Ни гу-гу!
Окрестности
Попрятались в снегу
И сгинули,
И дальше – пустота:
Покинули
Знакомые места
Дома – и без оглядки
В снегопад…
Играют в прятки
Сколько зим подряд?
Мелькнув под дверью –
Спутав ночь и день –
Спугнёт толпу деревьев
Чья-то тень.
Сегодня, верно,
Дни их сочтены:
Шпалеры, скверы
Больше не нужны –
И дрогнули,
И канули во мгле,
Забыв про корни
В вымерзшей земле –
Долою с глаз,
И скрип ветвей затих,
И оставляют нас
Совсем одних –
Блуждать во тьме,
Где каждый – сам не свой,
Наедине
С пространством и судьбой…
Снежинки пляшут.
Ёкает в груди,
И в этой каше
Где-то впереди
С размаху брошен
В их полуполёт
Такой же
Невесомый пешеход –
Косой чертою,
Крестиком вдали,
Порою
Отрываясь от Земли.
Скажи, зачем ты здесь?
Зачем живёшь,
И снова – ровно в шесть
Утра встаёшь?
Куда всю жизнь –
Дорожкою кривой?…
Прохожий, обернись –
Кто ты такой?
И что теперь
Ты ищешь, как во сне –
Какую дверь
В кромешной белизне?…
Слыви
Хоть бесом: нам не надо в рай…
Пожалуйста, живи,
Не умирай!
Не исчезай,
Не прячься там, вдали –
Играй
Ва-банк… Но мы уже пришли.
Пришли, нашлись. С разбегу –
В вестибюль,
И прячемся от снега,
Как от пуль,
Пальто и маски
В очередь сдаём –
И в зал войдём с опаской
И начнём
Ещё одну неделю –
Двадцать тем
В Отделе
Нерешаемых Проблем.
Ещё хотя б
Не падал Интернет…
А там – завлаб
Потащит в кабинет,
В божественном наитии
С утра –
Открытие
На кончике пера!
И чертит мелом –
Бедный наш кумир! –
Опять как переделать
Этот мир –
Слегка, помалу
Сдвинуть центр масс…
И всё начать сначала
В энный раз.
В пейзаже – ни соринки…
В пейзаже – ни соринки,
Когда, не торопясь,
С утра плетут снежинки
Неряшливую бязь,
Прошитую негусто –
Пошла за узелком –
Цветною нитью чувства,
Простым людским теплом.
Шаги неспешной были
Хрустят под Новый год,
И все вокруг забыли,
Что дел невпроворот.
И ряд недель холодных
Над нами суд вершит:
Зима пришла надолго,
И больше не спешит,
И так неторопливо,
Расталкивая снег,
Идёт себе счастливый
Несчастный человек.
В зубах катая спичку,
Забив на груз проблем,
Сутулясь по привычке –
Поди пойми, зачем?
Неси, приятель, бремя,
И боль свою топи.
Когда в чужое время
Родился – так терпи!
А если дело плохо –
То вот тебе взамен
Великая эпоха –
Эпоха перемен.
Но с нами ли, без нас ли,
Узнав суму, тюрьму –
Он снова будет счастлив –
Всего лишь потому,
Что весь он был просеян
Сквозь жизни решето,
Что сросся кожей всею
Со всеми нами, что
В земную нашу волость,
Где бедствовать пришлось,
Его звенящий голос
По шляпку вбит, как гвоздь.
Событья, люди, числа –
Сегодня. Здесь. Сейчас…
И мир вокруг немыслим
Без каждого из нас.
По сведениям Гидрометцентра
В тот год, когда дожди
Затеют лить всерьёз,
И снова впереди
Нерадостный прогноз –
Найдётся человек
Вдали от высших сфер,
Кто выстроит ковчег
Из дерева гофер.
Пойдёт и соберёт
Со всех земных концов
По паре – всякий скот,
Святых и подлецов.
Пусть каждому своё,
Пусть мир пустился вплавь…
Когда отнимешь всё,
Прошу тебя – оставь,
Божественная рать,
Мне, так тому и быть –
Не право выбирать,
А право не судить.
Новые письма в Рим
Говоришь, что все наместники – ворюги?
Иосиф Бродский, Письма римскому другу
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
Но сколько, сколько можно выбирать
Иван Зеленцов, Письма n-скому другу
Промежду кровопийцей и ворюгой?!
Утро. Непогода. Понедельник.
Снова мысли движутся по кругу.
Каждый новоявленный бездельник
Пишет в Рим неведомому другу
Письма, безупречные по стилю…
Почта ставит штемпель на конверте.
Как жестоко боги пошутили,
Покарав Империю бессмертьем!
Впрочем, что-то изменилось в этом мире.
Что-то новое в знакомом антураже.
Раньше было дважды два – четыре,
А теперь – извольте как прикажут.
Нет прочнее брака по расчету.
Тот не пьёт хитрец, что варит зелье.
Каждый праздник в кабаке у патриотов
Вызывает лютое похмелье.
Чем лечить смертельные недуги?
И куда податься на распутье?
Нынче кровопийцы и ворюги
Очень ловко совмещают эти сути.
Постарела, потемнела, похудела…
Брось, гетера, прежние мытарства:
Это раньше торговали только телом,
А теперь торгуют государством.
Море потемнело и остыло.
Осень. В парке холодно и сыро.
Варвары без всякого Аттилы
Скоро овладеют Третьим Римом.
Тихо вянут красные гвоздики.
Груда неоконченных записок…
Коммунальные работники-таджики
Пилят тополя и кипарисы.
Петербург
Тучи строем утягиваются прочь,
Как тяжелые корабли…
И завернута в белую ночь
Северная половина Земли.
Тишина, как солдат, оставленный на посту –
Только в этой тишине не до сна:
Словно всю на чернила извели темноту,
Словно выпили вечность до дна.
Полумрак заглядывает в окно,
И не нужно ни о чем говорить –
Потому что наконец прощено
То, что невозможно простить.
Человек человеку, как известно, волк –
Несмываемая вина…
Только чей-то чужой неоплатный долг
Выплачен сегодня сполна.
А вокруг – десятки лет пустоты
Без разметки, без оград и перил.
И выходят из тумана ряды
Пискаревских безымянных могил…
Все мы кем-то взвешены на весах –
Но цена объявлена не была…
И плывут в холодеющих небесах
Над землей антенны и купола.
Эта ночь – как равнодушный портье,
Засыпающий у дверей –
Пропустить готова в небытие
Толпы бесприютных теней.
…Мы уходим в будущее наугад,
И сочувствующе смотрит нам вслед
То ли слишком поздний закат,
То ли слишком ранний рассвет.
А потом – заканчиваются слова,
А потом – разводят мосты,
И смывает с набережных Нева
Оставляемые нами следы.
Апрель 2020
Когда по указу властей
По пыльным норам квартир
Разгонит с улиц людей
Объявленный карантин –
Невыразимый чудак,
Спрятавшись за углом –
Палкой в мусорный бак
Ударит апрельский гром.
Сам на себя не похож,
Критически накренясь,
Город шагнёт под дождь,
Чтобы смыть грязь
Воинствующих невежд,
Невовремя сказанных слов,
Накипь наших надежд,
Пятна чьих-то грехов.
Дальше – лучше без нас.
Крепко обнявшись, вдвоём,
Город танцует вальс
С первым весенним дождём…
Если идёшь – один,
В общем, неважно, куда –
Это, считай, карантин –
Может быть, навсегда.
* * *
…Снова живем, деля
Ненависти глоток.
Раскалывается Земля
На Запад и на Восток.
Снова забыто родство:
Топчется, как трава,
Жалкое меньшинство
Толпами большинства.
В школе истории нам
Было учиться на кой?
Скверным ученикам
Предписано – на второй
Год – зачеркнуто – век…
Теперь нам только мигни:
Не слышно: «Се человек…»
Слышно только: «Распни!»
Пехота, как муравьи,
Выстраивается в ряды.
Не будет места любви,
И кровь – дешевле воды.
Чашу общей вины
До дна испить суждено,
Кто не хотел войны,
И тем, кому все равно –
Всем дорога одна,
Бессилен любой оберег:
Сегодня Большая Орда
Снова идет в набег.
Давид Гарбуз
Родился и живёт в Москве. Работает большим ученым в Институте молекулярной биологии. Пишет стихи в свободное от основной работы время, как хобби. Куда бы ни смотрел - видит свет в конце темного времени.