786 Views
Ты всё забыл
Ты всё забыл,
Но помню деда я
И танец лебедят по телеку,
Когда пришёл домой с победою
Он в год дветысячи-прострелянный.
Мундир разорван, берцы стоптаны,
А на груди сияли верою
Медаль «За сдачу Севастополя»
И орден «За развал Империи».
А в воздухе — помои местные
И ковылей дела былинные,
И иностранных дел шталмейстеры
Роняли слёзы кобылиные.
И по углам шептались — «вражина»,
И за спиною — принца датского
Диванодышашие граждане
Склоняли в падеже предательном.
Вот стол накрыла бабка споро, но
Дед всё молчал и зырил искоса,
Лишь в темноте слепого города
Мелькали фронтовые искорки.
И отражалось небо мелкое
В глазах доверчивых и преданных,
И переваривалось медленно
В желудках мясо людоедово.
08.04.2023
Ворота
Город покрыли травы,
В стенах — корни растений.
Праведных и неправых
Перемешались тени.
Сменят башни на вышки,
Рекам изменят русла…
Входят в ворота И́штар,
Выйдут из Бранденбургских.
На ворота́х подкова
Ржавым железом пела:
Неистребимо слово,
Необратимо дело.
Город, как мёртвый улей,
Замер в беззвучном крике.
Тайнопись строчек улиц
Смотрит раскрытой книгой.
Но закатились фебы,
Поизмельчали лиры.
Чёрным зигует небу
Выстрел из всех валькирий.
И без отечеств дымных
Вряд ли поймут герои:
Cтроишь ворота Риму —
Ляжешь в воротах Трои.
01.2021
У местечка Кастальская слобода
У местечка Кастальская слобода,
На повороте истории, опережая события,
Исполняя обязанность и волю властей и трудящихся,
Под покровом света,
Струившегося по наитию,
Состоявшиеся поэты напали на несостоявшихся.
Бой был короток, но насыщен, как хокку.
Музы, повизгивая, позорно бежали.
Кончались снаряды метафор, пули эпитетов и прочие боезапасы.
Последней надеждой была конная рота
Матёрых полудиких Пегасов,
Но их рассеяли слоны Кантемира и Сумарокова.
Один, в жолтом свитере, долго держался,
Всё подбадривал остальных на свой, особый манер.
Мол, и пешими простоим, кому и невеста — кобыла.
Из нападавших каждый имел в комплекте
Бронированный членский билет СПР,
И стало понятно — у защищавшихся шансов не было.
Скоро девятый круг обороны превратился в первый круг ада.
Последние очаги добивали медведями — Асеевым и Асадовым.
То тут, то там в чёрном дыму возникал конь в пальто
И громко ржал, извергая пламя.
А следом (чего не ожидал никто)
С воздуха соколами внезапно налетали орлы Куняева.
После битвы, шевеля цитатами, по полю прошли косой и рябой,
Вдали пропел непойманный слободский петух.
Выживших обращали в литературных рабов,
Уводили в плен, заставляли читать с выражением вслух
Лауреатов и основы основ —
Заслуженные cтихи о Любви,
об Истине,
о Родине,
о Долге,
о Боге…
Больше сотни текстов
Выдерживали немногие.
07.2021
Канал
— Деда, надень панамку, а то припечёт, —
Произносит девочка. Солнце кусает спину.
Сидит в песочнице старичок.
Он слегка ебанут. Ну а кто в наши дни не сдвинут?
У него в руках формочки и совок.
Старичок выполняет план ГОЭЛРО, помогая себе руками.
У совка на ручке написано крупно — «SOVOK».
Им роют траншеи, грузят цемент и камень.
На детской площадке их двое. Других почему-то нет.
Правнучка Оля с планшетом (6 лет). Прадедушка Игорь.
Когда-то тут были дети, потом пришёл интернет,
Кабельное TV, видеоигры.
Дед планирует Днепрогэс, возводит Магнитку. Искусственный водоём
В центре песочницы топит погосты и храмы.
Кивает сосед соседу: — Что поделать, возраст берёт своё…
И они, естественно, правы.
Жену расстреляли. Сын сгинул. Дочь осталась жива.
Мысли о прошлом барахтаются и тонут.
Из-под майки деда выглядывает Адамова голова,
Что накололи блатные на Волго-Доне.
После обеда старик даёт пятилетний план.
Копает Туркменский канал, чтобы жили люди!
Но скоро Олин планшет разрядится, и канал
достроен не будет.
11.2020
Из адамовой точки, с любовью
на пушкинопад в Украине
Африканский разрез холодов.
Перекрестие тёмных следов
Низковольтно гудит проводами.
Закряхтят над водою мостки,
На окраине некому стричь
Бакенбарды столичных проталин.
У кареты резиновый герб
«А ля гер, мон ами, а ля гер» —
Поцелован стихом и обуздан.
Доктор, доктор, пробито добро:
Секунданту дуэльным пером
Оцарапало пятое чувство.
Он встаёт, невиновен и зол,
Одевает расстрельный камзол
И уходит в адамову точку.
Дым отечества — запаха нет,
Но февральский дымит пистолет,
Улыбаясь финальною строчкой.
Нелёгкое искусство ставить подпись
Для Z-поэтов
на закат струится лето нет ни хлеба ни вина
тихо мирно скачет в клетке птичка божия — война
мягкой грудкою алеет чистит пёрышки на смерть
кипарисовой аллеей приходи её смотреть
светлый голос грому вторит просят птенчики стишат
лишь красавицы без формы по кустодиям лежат
полномочным от культуры по долинам проскакал
на спине литературы удалой дегенерал
крикнул клич повеял миррой стукнул посохом зело
и опять всё тихо мирно а местами весело
он там есть незримый суслик где стирается бельё
ворон ворону в искусстве глазунова не склюёт
победят побелят стены на иконках смоют кровь
всё (ус)троица мой демон ляжет врубелем рублёв
пустота течёт потоком сердце нежное болит
аж матиссово под боком и шагалово в дали
я пишу — в сухой гробнице спит железная стена
проступают мёртвых лица только птичка голодна
от просроченных историй сквозь нагое естество
из пустых консерваторий ей наскрябину чего
хохлома грызёт объедки обнажив свою корму
открываю настежь клетку птичку божию кормлю
07.2022
Cкырлы
Когда мой лес решил совсем умереть,
На костяной ноге явился медведь
Почти что трезвый, но облезлый на треть.
Он «скырлы скырлы» в испуге
Мне говорил своим звериным нутром
И добавлял, что все, конечно, помрём,
Не оставляй же смерть свою на потом,
А стань ей преданным другом.
Вот первый ангел достигает травы,
Но, скырлы скырлы, записные волхвы
Не раздобыли нам младенеца, увы,
И звёзды скрылись в полыни.
Встречай же гостя топором по уму,
Тюрьму покрепче собирай во суму,
Не егерь лесу ты моему —
Всё спишь, а золото стынет.
Когда мой лес решил, что нефть любит газ,
То зимним сном явился яблочный спас
И народил гнилых плодов через раз.
Ох, скырлы скырлы, как рано.
Ни балалаек в горнице, ни лаптей.
Товарищ волк, ты завывай веселей,
Зови из логова послушных детей
Вернуться к нашим баранам.
И вот седлают в путь моих четырёх,
Да за околицей хлипенький чёрт
Во тьме московской прихожанам поёт,
Как быстро свидеться с богом.
Медвежей шкуре, скырлы скырлы, хвала!
И ни тельца, и ни орла, и ни льва.
И вечный хер наш днесь — всему голова
И даже шея немного.
11.2020
А. А.
Скорлупки, щепки, перья — ураганом,
Стальным дыханьем в небыль унесло.
О, ласточка, поющая осанну
Пред ястребом, развеявшим гнездо.
Следы птенца пропали за порогом,
Источник веры — верою иссяк.
И жмётся к стенам тюрем и острогов
Бескрылых птиц кладбищенский косяк.
А в синем море сети будут пусты,
А в чёрной речке будет вам улов:
Приедут в полночь чёрные маруси
И отвезут мужей в расстрельный ров.
И северное море неспокойно,
Молчит угрюмо Царскосельский сад.
У Петропавловской над колокольней
Пропавшие невидимо стоят.
Но ласточки летают между строчек,
Осипшим соловьём хрипят века,
Где неба чистый лист так непорочен,
Где зашифрован чернозём стиха,
Где слов простых остовы, как могилы,
И проступают годы на песке.
«А так как мне бумаги не хватило,
Я на твоём пишу черновике».
11.2020
Три срока. Тридцать лет. И триста лет…
Три срока. Тридцать лет. И триста лет.
Всё — не подарок.
Ведь Родины и не было и нет,
Есть — Государство.
Пока оно пугающе поёт
Нестройным хором,
Встаёт стеною Волга и народ
По дну уходит.
Вот наш черёд, и мы идём по дну
Не пряча лица,
Но вот я обернулся на страну
И превратился
В безмолвный столб, в котором мёртвый бог
Бежит по венам.
И ветер перемен и перемог
Меня развеял.
А за твоей спиной взорвался страх,
Сомкнулись воды.
Ты чувствуешь вкус соли на губах
И думаешь — возможно, это — я,
Но нет, родная, это — кровь твоя
Кипит свободой.
01.04.23
Ещё короче век
ещё короче век,
ещё длиннее тени,
а ночи холодны и травы серебрят,
но лето перешло на днях в контрнаступленье,
и треснул от жары фундамент сентября.
ещё заборна дурь,
ещё глубинны стоны:
— в пустые закрома неси снаряды, бес!
и верящий сидит перед телеамвоном
и молится в тоске, чтобы тристо́-С воскрес.
когда домбит бомбас,
когда шалит удача,
и тявкает песцом грядущему в лицо,
то пленники судьбы по кривоножью скачут
на крестоносцах лжи с проср(о/а)ченным крестцом.
они бормочут «оммм»,
и призрак оммунизма
стараетсяя намять сакральному бока,
но -измов больше нет, а есть изюм отчизны —
эдемский виноград, под-СУшенный слегка,
что сладок, но горчит,
и достаёт, и плачет,
и греет изнутри, хоть ночи холодны.
а в небе голубом пробился одуванчик,
бунтующий козак невидимой весны.
10.09.2022