258 Views
Стихи, написанные в сочельник
– К вам придут и скажут…
– Кто придет? Что скажет?
Горьким или сладким по губам помажет?
Кто таков? Откуда? С чем придет – известно?
Врач? стукач? сантехник? депутат с харизмой?
Бандюганы в масках, участковый местный,
Божий человечек или черт акцизный?..
Или же все разом
ввалятся, повяжут…
– Что вы взволновались? К вам придут. И скажут…
– Я и не волнуюсь и совсем не трушу.
Просто ненавижу, когда водят за нос…
К нам или за нами, иль по нашу душу? –
Ну и пусть приходят – испугать нельзя нас.
пусть орут, пусть даже
дегтем дверь обмажут…
– Вот и ладно. Значит, к вам придут и скажут…
– Нет, нас не обманешь никаким паролем,
никаким условным стуком в наши двери…
Кто бы ни явился, – мы им не откроем.
Что бы ни сказали, – мы им не поверим.
– Это дело ваше.
Но хоть ставьте стражу, –
все равно, однажды к вам придут. И скажут…
Праздник возвращения бревна
Уходящая натура – эти красные знамена – исходящий реквизит, –
думал я: кино закончилось и смыта пленка без следа.
Но какой-то осветитель полоумный выключить забыл софит.
И опять стрекочет камера, а выходит только ерунда:
хроника буйнопомешанная – все просто задом наперед;
и президиум километровый, и в зале дружно разевают рты;
и, в удавочке качаясь, Феликс бронзовый средь звезд плывет, –
возвращается, всех нас оглядывая грозно с высоты.
И давным-давно распиленное, склеивается опять бревно, –
подставляй плечо и не жалей свой, у Версаче скроенный, пиджак.
Ведь из всех искусств, товаг-гищи, для нас важнейшее – кино,
как сказал один картавый… Надо же, не закопать его никак –
возвращается все, возвращается, а с ним забытые Помгол-Комбед,
и какие-то бруевичи, коленками назад, в Кремле – туда-сюда…
Возвращаются, я чувствую нутром, все эти бревна из легенд,
равно, как и их таскатели-носители, герои соц.труда.
Затихает в полночь настороженная наша, вечно гордая страна.
Где-то там, за стенами, уже готовится, диктуется Указ…
Вот объявят завтра праздник светлый Возвращения Бревна,
и возьмет нас в руки, чурок бессловесных, новый Карабас.
Первомай
Окончив ФЗУ без троек,
сверкали, выпорхнув из клеток,
Богини комсомольских строек,
Венеры первых пятилеток.
Раздел бы этих комсомолок
художник, но строга эпоха
косынок, кепок и футболок.
А впрочем, нет, – и так неплохо.
Кровь с молоком!
В упругом теле
стать новоявленной породы.
Не зря так дружно вожделели
к ним ДОСААФЫ и ОСВОДЫ –
к ударницам и рекордисткам,
Брунгильдам блюминга и домны –
с веслом в руках, с ядром и диском,
с отбойным молотком огромным…
Стройны колонны Первомая,
ясны сияющие дали…
И широка страна родная –
они другой такой не знали.
День работников сельского хозяйства
(Станция метро «Владимирская»)
Слушай, шагаешь себе и шагай, и назад
нечего больше смотреть – там одна шелуха:
просто Лукуллово пиршество, просто разврат;
праздник Деметры в чертогах ВДНХ, –
там, где пастух и свинарка былинной поры
гордо любили друг друга и КПСС;
там, где катались могучие в масле сыры
и кренделя золотые валились с небес;
нельма плыла, плавники прижимая к бокам,
добрый Похлебкин заваривал чай на заре…
Ах, кое-что перепало когда-то и нам:
раки свистели щеглами на ближней горе
и приглашали голодных на званный обед…
Надо же, сказочка эта живет и живет;
гастрономический сытный, с отрыжкою бред
сопровождает во всех голодухах народ.
Вот по кувшинам грузин разливает вино.
Вот двухведерный узбечка вскрывает арбуз…
О, нерушимый Союз! Все забудется, но
не позабудется дыни чарджоуской вкус.
Память длиннее, чем жизнь. А жизнь коротка –
не успеваешь привыкнуть к тюрьме и суме.
Сколько мы прожили жизней, Деметра, пока
в этой, очнувшись, не повредились в уме?
День военно-морского флота
«Березки подмосковные белели…» – пел старпом:
«…плыла, качалась лодочка…» Но песня не о том.
У нас парад, товарищи. А вечером – салют.
Оркестр гремит бравурное. Дудят, в литавры бьют.
И мальчики румяные – таким сам черт не брат –
на палубе надраенной стоят, стоят, стоят.
И я машу им с берега кепчонкою своей,
и все читаю перечень погибших кораблей.
И в песне нашей горестной о том лишь речь идет,
как атомная лодочка отправилась в поход;
а те, кто шли на ней в поход, лежат теперь на дне
средь моря Ледовитого, на страшной глубине.