448 Views
За годом год…
I.
И снова нам в угоду — новый год!
Есть в нём надежды чистота и свежесть,
Как первый снег, касающийся нежно
И тонких пальцев, и забытых нот.
И, преодолевая немоту,
Звучат аккорды музыкой старинной,
И новый год мальчишкою невинным
Вступает на коварную тропу…
II.
Столетие минуло. Долгий век
Свинцовых ливней, обречённых судеб…
А мы живём, не различая буден,
Плывём плотвою по теченью рек.
И смотрим в небо, тусклый взгляд вперив
В созвездие единственного Бога…
Неясен путь, извилиста дорога,
И только храм пугающе красив.
III.
Вопросы есть — но кто на них ответит?
Зияет Храм — оплот всея Руси,
Гудит над миром шквальный чёрный ветер,
И Мунк кричит, хоть мёртвых выноси.
За годом год… И кто за нас в ответе?
Быть может Он, живущий в небеси,
Откроет нам, как жить на белом свете?
Кому дары пастушечьи нести?
IV.
Думы ночные январского лета.
Дымчатый след облаков.
Море качает бездонное небо.
Время стихов…
Память моя растревоженной стаей
К дальним просторам летит.
Что вспоминаешь, когда наступает
Время уйти?
На распутье
Я с детства ненавижу ритуалы,
Когда асфальт блестит сусально гладкий –
Вождей встречают, а в толпе вокзала
Охрана, и народ по разнарядке.
Терпимей стал, но снова не приемлю,
Когда экран – с потухшими глазами,
Когда скупают души, недра, землю,
Бесстыже прикрываясь образ’ами.
Воняет газом, нефть забила поры –
В стране теней.
А по ночам опять на кухнях споры
И плач детей.
Колодой карт, краплёной без утайки,
Идёт игра.
А несогласным выдадут фуфайки
И номера.
* * *
Нет в России бардака!
Кончился, родимый.
Есть железная рука
И бойцы с дубиной.
Есть двуглавая страна,
Что в четыре глаза
Надзирает свысока
За давленьем газа.
Есть охранников отряд.
Их теперь мильоны.
Лишних слов не говорят –
Кобура, патроны.
Есть Рублёвка. Грош цена
Их дворцам соборным.
Гробовая тишина —
В золотых уборных.
Вид фасадный… Изнутри –
Беспредел, разруха.
И беды палёной крик –
Зримо… Немо… Глухо…
* * *
Родина наша – разбитое зеркало…
Сколько ни смотришь окрест,
Видишь обманутых, хмурых, отвергнутых,
Молча несущих свой крест.
Как на Голгофу… И всё же, и всё же —
Гневно срываются с мест
И оглашают бескрайнюю площадь
Криком: «Нас много! Мы — есть!»
Вызов чумной безнаказанной силе!
В гулком биенье сердец
Слышится воля несчастной России
Сбросить терновый венец.
Родина наша — разбитое зеркало —
Спит летаргическим сном.
Подлое время её исковеркало
Страхом, свинчаткой, свинцом.
Мрачное
Нам нелёгкая выпала суть –
умножать все потуги на зеро,
в непроглядную даль заглянуть,
разминуться с надеждой и верой,
затянув, как петлю, пояса,
прохрипеть в ненавистном тумане
и, воздевши глаза к небесам,
оттолкнуть табуретку… Мы сами
разрушаем вселенский устой,
и гордыни невидимый призрак
нас гоняет по кругу метлой —
нам доверены роли статистов.
И массовкой сгрудившись в толпу,
и локтями толкая друг друга,
просыпаемся в липком поту…
Кто прозреет, тот выйдет из круга.
Наследники революции
Смотрю революции прямо в глаза
С вершины непрожитых лет.
Кого пощадила косая гроза?
Погиб и паяц, и поэт.
Столетие длится мучительный сон
Для тех, кто загублен тогда.
А нас разделяет не жертвенный стон —
Ушедшего века беда.
Кто мы?
Отголоски тех страшных времён,
Осколки… трава-лебеда…
Из нас не построить ни пятых колонн,
Ни новые города!
Миллионы в промерзшую землю легли.
Миллионы уехали прочь.
Застыв, в карауле стоят фонари
И ждут, когда кончится ночь…
Крымский вопрос
Какой перешеек узкий
У крымской большой земли!
Схватили за горло русские
И отняли за грехи?
Незрячий славянский демон
Посеял зерно вражды.
Оно прорастёт сквозь время
Бурьяном слепой травы.
Холодный рассвет весенний
Застыл в ожиданье бурь,
И бьётся о берег темень
Гнетущей картинкой сюр.
Тревожно лицо заката,
Прожектор разинул рот —
Корабль салютует флагом,
Вываливаясь за борт.
По чьей же недоброй воле
Ты, брат, мне уже не брат?
И гроздьями в минном поле
Убитый лежит виноград.
* * *
А в городе нашем гроза заливает глаза,
Полощет асфальты и кровь замывает усердно.
Зачищенный город гудит в эйфории победной.
Кругом — непогода, кромешная тьма, голоса…
А в городе нашем зачем-то разводят мосты,
Разводят людей по колоннам, углам, баррикадам.
Ослепшие люди штурмуют казармы и склады,
И разум теряют у самой последней черты.
А в городе нашем чужие мужчины снуют.
Похожи на нас, но безлики. Одеты по форме.
И вежливо смотрят глазами зелёными… Зомби?!
Пришли ниоткуда и как бы нигде не живут.
А в городе нашем… О чём вы?! Ведь город — не наш.
Он скорчился, выцвел и высох, как старый отшельник.
С петлёю на шее он встретит меня в понедельник,
Дрожащей рукой прижимая к груди патронташ.
* * *
Не хочу я ничего пророчить.
Не хочу неправедных смертей.
Дымный день становится короче,
Тени обгоревшие — в рядочек.
Канул в лето… Ставим жирный прочерк.
Волком выть, наверно, веселей.
…Городок окраинный, забытый.
И квартирка — стены да кровать.
В доме двое: мать, и сын убитый –
В ящичке размером пять на пять…
Горе материнское бессильно
Воскресить из праха сыновей.
Жертвоприношение России –
Траур вдов, безумие вождей.
Причитает мать, и сердце стынет:
— Был опорой. Был большим и сильным.
— А вернулся прахом… прахом, мать…
— Жизнь прошла. И что осталось, сын мой?
…За тобою следом умирать.
Ничего я не буду пророчить.
Я не смею пугать матерей.
Мир войной извергается ночью.
Стрелки улиц разодраны в клочья.
Я ж воюю с упрямою строчкой…
Так, пожалуй, гуманней. Честней.
Солдатам удачи
Какая ноша — жить и ждать войны!
Считая дни, как смертник ждет расстрела.
Быть сдавленным громадой тишины,
Распятым быть — меж долгом, жизнью, верой.
Тебя переоденут, как в кино,
Дадут гранатомёт в худые руки,
Чтоб сеять смерть, где по весне зерно
Могло бы землю в ранний час пригубить…
Навек забудешь имя и родных.
Ты — безымянный сын. Солдат удачи.
В кино враги палят из холостых,
А на войне вмиг сделают незрячим.
И не прозреть, теряя жизни нить,
Пролитой кровью не отмыть «червонцы»,
И тело, не успевшее остыть,
Услышит крик расплавленного солнца.
Десница указала на тебя.
За чью свободу в бой идёшь неправый?
В безумии сгорают сыновья
На жертвеннике подлости и славы.
Поколение ЧИП
Воевать — не впервой!
Воевать каждый день!
Падать вниз головой,
Не считая потерь.
Я компьютер включил
И играю в войну.
Я врага замочил —
Сам ещё поживу!
Дух войны справедлив
И не знает преград.
Сотни жизней сгубив,
Мы не ищем наград.
Говорит мой комбат:
«Не щади живота!
Ты бессмертен, солдат!
Ты – игрок, тра-та-та!»
…Ты рождён на войне,
И друзей хоронил,
И умрешь на земле,
На которой не жил.
Гулливеры и лилипуты
Какой беды мы взваливаем груз
На плечи наши хрупкие – веками,
В огонь швыряя крепость братских уз
Дрожащими от холода руками?
А в воздухе — не запахи весны,
Пробившейся сквозь ледяную стужу.
Дымится в предвкушении войны
Походной кухни безыскусный ужин.
И ветры дуют, проколов нутро
Последнего душевного приюта.
А надо жить… Не слиться заодно
С бессмертною когортой лилипутов.
Да, надо жить! Печальный небосвод
Сегодня преклонил свои знамёна.
А завтра, Гулливерами ведомый,
Последнюю надежду отберёт.
Раздвоение личности
Раздвоение личности — это когда
Ты живёшь, как у Бога за пазухой,
А в далёком краю погибает трава —
Почернела от горя и засухи.
Капли крови людской выпадают росой.
Тишина неподвижная длится.
Умирает трава на корню, молодой —
Кровью стылою ей не напиться.
Раздвоение личности — это когда
Разделён ты угрюмой границей.
А по сердцу слепая прошла борозда
И застыла в стеклянных глазницах.
Так и мы разделились на после и до,
Всё пытаемся склеить осколки…
Хрупкий мир раскололся, скатился на дно,
И в цене волкодавы да волки.
Русский мир
Усталая вселенская печаль
Над русским миром голову склонила.
Призрела, приголубила, укрыла,
Но не смогла простить или понять.
Огромная вселенская любовь
В тот русский мир пытается пробиться,
Спасти ветхозаветные страницы,
Невинных, обречённых на убой.
Бездонная вселенская тоска
Сопровождает чахлый пароходик.
Он вроде бы плывёт, не тонет, вроде,
Но не жилец — коль смотришь свысока.
Не с высоты надменности своей —
С вершины разлит’ого поднебесья,
Где богово поклоны не отвесит —
Кого простит, кого пошлёт взашей.
Но в эти дни прощения не жди!
Ты посягнул на самое святое,
Убийца веры! Проклянут изгоя,
И прах твой смоют вешние дожди.
…Ты — русский миф. Что сделалось с тобой?
Уже не чтишь ни предков, ни потомков.
Ты — русский мир, идущий на убой
С жестокостью, тоскою и котомкой.
Восковые птицы
Наклоняя к тёплой земле лицо,
Покрываюсь коростой чужого горя.
Он любимым, любящим был отцом,
А сегодня — травинка в безлюдном поле.
Здесь таких травинок — бескрайний луг.
Шелестят и шепчутся как живые.
Восковые птицы — за кругом круг —
Облетают поле как часовые.
И застынет ветер, завоет мать,
Не найдя родные свои травинки.
Суждено им вечно летать-летать,
Растворившись в небе, как невидимки.
Кто погиб, тому не прийти живым,
Не сойти на землю в объятья наши…
Над оврагом сладкий курится дым,
Накрывая пеплом живых и павших.
На перекрестке
Стою одна на тротуаре.
Смотрю в себя, дышу устало…
Часы спешат, а время — нет!
Прохожий, мне составишь пару —
Пойдем вдвоём по тротуару
На дальний сумеречный свет?
Стою одна. Слеза — украдкой.
Кого любила, тот украден
Бесстыжей подлою войной.
Тоска безликая полюбит…
И нет ни выходных, ни буден
Над поседевшей головой.
Мелькают люди… Мимо, мимо!
Смотреть им вслед невыносимо,
Как и сочувствия искать.
Уходит день в снега, в траншеи.
Боец, как столб, закоченеет,
Но не отступит ни на пядь.
Безымянные березы
Исчезнут все — и крот, и хомячок.
И с ними канут в лету патриоты.
Аорта разорвётся о сучок!
Кровища! Захлебнутся пулемёты…
Мужчины повылазят из щелей,
Расправят плечи, сапоги, пилотки.
Из них уже не делают гвоздей,
А лишь чужие фронтовые сводки.
Защитников Отечества — не счесть!
Отечество расширило границы.
Оттуда прилетит дурная весть,
И, как благой, прикажет нам гордиться.
Проводит мужиков в последний путь,
А женщины прольют над ними слёзы.
Им разрешили тихо помянуть
Родные безымянные берёзы…
Камо грядеши?
Россия погрузилась в тяжкий сон…
Двуглавого орла косые тени
Народу не укажут путь к спасенью.
А коль укажут – будешь ли спасён?
Народ безмолвствует… и тихо вымирает
Под колокольный звон.
В столице, тёмной силою играя,
Бесчинствует закон.
Опять штрафные нарезать круги,
Внушать надежды новым поколеньям,
И видеть свет, где не видать ни зги,
Не поддаваясь горестным сомненьям.
Де-ржавы(й) гимн играет патефон,
Скрипят слова, похожие на стон…
Великая безликая страна,
Кому ты в услуженье отдана?
день Сурка
подтаяли снега
и обнажили тайну —
все скрепы на века,
в анамнезе — летальный
исход. и снова в бой —
в тоннеле свет забрезжил —
с подзорною трубой
по ближним зарубежьям!
двуглавого орла
поставим на крыло,
закусим удила —
и шашки наголо!
мотая новый срок,
ударимся в бега.
куда ведёшь нас, рок?
подальше б от греха,
когда взведет курок
дрожащая рука.
и снова день Сурка —
неистов и суров.
и высохнет река,
не сбросивши оков.
родного дома кров
ломает на ветру.
и вновь прольется кровь
шрапнелью на лету.
Славянский базар
вот хитрован усатый патриот
его ни честь ни совесть не берет
вот кардинал умноженный на ноль
он знает явки знает и пароль
два старых беса втемную рулят
их носит безутешная Земля
глаза Земли срываются с орбит
звезда с звездой уже не говорит
подлунный мир висит на волоске
опричный ряд скрывается в леске
кто с палицей кто в маске кто с рублем
пропитан воздух сирым сентябрем
попрятались семь гномов на Руси
осталась Белоснежка гой еси
упрямо белоленты раздаёт
бесстрашно презирает вертолет
волков боится — смотрит им в глаза
народ привычно смотрит в небеса
славянский открывается базар
на волю собирается гроза
…под шквальный ветер дождик моросит —
рыдает согревает и кровит
осенний раздрай
отпусти обиды
не копи долги
там где волки сыты
не видать ни зги
аппассионата
неба карусель
брат идет на брата
мир идет в качель
забурели лисы
обратились в слух
растерялись смыслы
испустили дух
осень сбросит листья
угостит дождем
и повадкой лисьей
забредет в твой дом
встретишь на пороге
чашею вина
чтоб за мир убогий
осушить до дна
чтоб любить до гроба
женщину-апрель
дальнюю дорогу
сказочную ель
и косою тенью
ляжешь на плетень
и вдохнешь осенний
каждый божий день
Марево завтрашних дней
Ни о чем не печалься, дружище-дикарь,
Наше время наступит не скоро!
И сперва захлебнется метелью январь,
Возродится апрелем суровым.
Протекут наши дни, как дырявый корыт
(он — мужского непрочного рода),
А секрет, словно клад ненадежный, зарыт
В основание Храма природы.
И пойдут кочевать по земле пастухи,
Усмирять драчунов непокорных.
Опустеют поля и леса, а стихи
Разворуют зеваки проворно.
Бессловесное время и царство теней
Опечалит, похоже, немногих.
И, забывшись, скелеты ночных фонарей
Побредут по убитой дороге.
Неизбежное марево завтрашних дней
Ниспошлет нам надежду и веру.
Оседлаем квадригу гривастых коней,
Улетим на Венеру!
* * *
Мне повезло, я не был на войне.
Не нюхал пороху, не слышал вой снарядов.
Глухой, ослепший — в страшной тишине
Не хоронил ребят, убитых рядом.
Мне повезло — я в Прагу не входил
На танковой броне могучим строем.
И «Пражскую весну» не я душил,
Забрызгивая мостовые кровью.
Десантником не стал я, и в Афган
Отправлен не был старцами во власти.
И мне не доверяли караван
Из грузов двести безымянной части.
Я не пытался Грозным овладеть
Победоносным танковым ударом.
И не моих ребят косила смерть,
Подмешивая яду в ад кровавый.
Мне повезло, я Бучу не пытал,
Нигде не мародерствовал по пьяни,
Ни разу никого не убивал
И в бой меня не вёл товарищ Сталин.
Мы живы… но не будет нам покоя,
Покуда, иссечённые свинцом,
Гниют деревья, умирая стоя
С бескровным человеческим лицом.
Григорий Оклендский
Поэт, публицист. Родом из Белоруссии. Школьные годы - в Гомеле, студенческие - в Ижевске, лучшие – в Новосибирском Академгородке. Многие годы занимался автоматизацией научных исследований и разработкой информационных систем здравоохранения, кандидат технических наук. Более 28 лет живет в Окленде, Новая Зеландия, где продолжает работать в области информационных технологий. Автор 3-х поэтических книг, многочисленных публикаций в бумажных и сетевых изданиях русскоязычного поэтического пространства, таких как «Гостиная», «Новый Континент» и «Чайка» (США), «Эмигрантская Лира» (Бельгия), «Литературный Европеец», «Мосты», «7 Искусств» и «Мастерская» (Германия), «Витражи» (Австралия), «Зинзивер», «Поэтоград» и «Литературные Известия» (Россия), «Артелен» (Украина), и др. Дипломант премии «Писатель XXI века» в номинации «Поэзия» (2020 г.) - за книгу «Что дорого...» (Москва, 2020). Лауреат литконкурсов поэзии, финалист нескольких международных поэтических фестивалей. Член Союза писателей XXI века.