355 Views
* * *
убивающий дракона не становится драконом,
не сверкает чешуею в заболоченной воде,
не отращивает когти вместо пальцев и ладоней…
это сказка.
«для драконов?»
нет, малышка, для людей.
для людей, которым страшно подойти к горячей пасти —
на клыках кипит отрава, пламя пышет изнутри.
для людей, которым — мирно под рептильей тяжкой властью,
не нужны им ланселоты, бузотеры, бунтари.
в их задрипанной столице власть дракона долго длится,
(крылья тянутся по ветру, словно старый пыльный стяг)
им привычно раз в неделю отдавать ему девицу,
и не лезть в его пещеру, и не думать о костях.
белым — ткань плащей на судьях, чья-то кровь на медном блюде,
под дыханьем ядовитым тлеет жесткая трава.
«но драконов не бывает?»
да, малышка, их не будет.
если только не бояться. и идти. и убивать.
* * *
кажется, мы были — честная глина и грязь вначале,
но глина сейчас хороша разве что на чайник.
господи, сотри меня, сделай меня с нуля, дамасскою сталью, прочным металлом,
металл не боится разбиться в осколки и не плачет ночами.
кажется, мы есть — простая плоть (а кто-то болтает, что созданы из ребра), обычная штука,
но плоть так хрупка, ломается, рвется, с этим ужасным звуком,
он впивается в разум, сверлит и жжет, потом не можешь заснуть, задремлешь, вскакиваешь в слезах, память — такая сука.
господи, уничтожь меня, сделай меня заново — бронебойным стеклом, зверем из ветра, огня и слов,
чем-то, у чего по утрам не дрожат губы и руки.
но рождество молчит, а до пасхи пропасть в тысячу лет длиною…
«не ной,» — говорит мне кто-то, — «я же вот тут не ною,
«хочешь в следующей жизни — кошкою, птицею, смешною крысою земляною?
не хочешь? ну потерпи тогда… помнишь того петушка в разрушенном доме? чужая сталь слабее нашей забавной глины!
и когда мы пойдем долиною смертной тени, никого нас яростней не будет во всей долине!
тьма оскалится, попрячется по трусливым норам, боясь рассвета…
все просто: то, что не убивает нас —
пожалеет потом об этом.»
* * *
говорят, что лишь безногие черные нищие в мемфисе имеют право петь блюз,
лишь те, кто застрелил кого-то в мемфисе, имеют право петь блюз,
на крайняк, если ты застрелился сам в мемфисе, то можешь потом спеть об этом блюз,
но ты белей чем мороженый зверь минтай, и в сердце твоем печальная пустота,
и отсюда до мемфиса пять тыщ миль на спине кита.
а потом еще немного пройти —
или полетать,
но это если бы я был птицей, и у меня были бы крылья и вооот такенный клюв,
и этим клювом я спел бы такой попугайский орлиный гусиный блюз!
я мог бы взять имя «старый джо филлмор», чтоб соответствовать жанру «блюз»,
я мог бы сесть у автостоянки, чтоб соответствовать жанру «блюз»,
но мою гитару взял потаскать друг еще в университете («верну на неделе, мамой клянусь»),
а я знал только четыре аккорда, про белый снег, серый лед и звезду.
зато сейчас, согласно жанру, все летит в… (ду-дууум)
в общем, не факт, что мы увидимся в следующем году,
но я смотрю вокруг — кто-то чинит дырявую крышу, кто-то варит волшебные зелья, все бодры и никто не лезет в петлю,
так что я торчу себе на балконе, любуюсь на облака, пою свой дурацкий блюз.
говорят, наши бледнолицые соседи хотят скинуть на нас большую бомбу — чем не повод спеть блюз?
сначала показать «фак», а потом, не парясь, допеть элегантный блюз,
ха, если их ржавая бомба не долетит и упадет на Кремль — это ведь однозначно плюс!
подводя итоги — нет ни гитары, ни мемфиса, я недостаточно черен и недостаточно джо,
но блюз, он такой, он открыт для всех, если ты want, то enjoy,
даже если у тебя клюв или лапки, даже если ты не отличаешь соль минор от мажор.
возможно, весь мир — это чей-то давно упоротый грибным концентратом глюк,
возможно, мы свернули не туда еще два десятка лет тому, и теперь отчаянно пытаемся вырулить, хотя давно уж пи… звезда рулю,
но если ничего не можешь сделать — делай, упрямо делай, что можешь, и вдобавок пой свой дурацкий блюз.
но не молчи.
лю.