369 Views
В некотором царстве, в некотором, вроде как, государстве, жил-был стряпчий, да такой проворной и доделистый, что успел и провороваться, и до придворного стряпчего дослужиться, и в доверие к царю втереться, и стать воеводой для особых поручений. В общем сделал карьеру мужик, ничего не скажешь. Жизнь стряпчего была ох интересная: посылал его царь в разные страны с миссиями. Где воду мутить, где правителя менять, а где и царский клад прикопать на чёрный день, подальше от глаз вездесущих придворных. Был воевода в этих делах ну очень хорош: умел кому надо позвонить, на кого надо наорать, кого надо запугать, кого надо убить, а кого надо и приласкать. Да-да, именно так – это в былые времена воеводы с мечом наголо впереди войска в бой шли, теперь хороший воевода телефон крепко в руках держит, и не силу с ловкостью, а наглость с изворотливостью растит.
Так бы всё и шло, но пока был воевода в очень жаркой стране с поручениями, замутил царь войну. Думал быстрая война будет – раз, два и готово. Так бывает с царями когда с умными людьми не посоветуется, а с неумными посоветуются – много разных людей вокруг царей крутится, поди отличи! Царь, он тем и хорош, что умеет верных советчиков выбрать, а этот Царь не умел, потому и завяз в войне, как в болоте. От войны ж должен быть какой-то прок, иначе зачем её начинать? Хоть землёй разжиться, хоть силу свою миру явить, хоть пролив какой нужный отхватить, а тут ну прямо ничегошеньки: вместо городов руины, с миром рассорился, воинов многие тысячи угробил, и лицом со всего размаху в грязь ударил с такой силой, что шлёп на всей земле услышали. Чёрт-те что, а не война получилась.
Делать нечего. Обратился Царь к воеводе по особым поручениям с просьбой:
– Ты уж, мил друг, пособи, привези своё войско, а то нашим, необстрелянным, в одиночку не справиться. Мне теперь страсть как победы нужны!
Царю разве откажешь – его просьба не просьба вовсе, а приказ. Согласился воевода, цену высокую назначил и условие поставил:
– Для побед надо мне, царь, денег много мешков, боеприпасов без счёту и разбойников без стыда и совести в воины. Дашь ли?
– Дам, как не дать! Только тогда обещай мне, что в большому весеннему празднику будет мне хоть малая, а победа – возьмёшь город Артебах, – говорит Царь. Цари ж, они такие – всегда найдут как человека обязанным сделать.
«Артебах город небольшой, осилю», – подумал воевода. На том и порешили. Воевода по особым делам войско своё из очень жаркой страны в просто тёплую страну, на которую Царь напал, переместил, и давай воевать. Воюет себе и воюет, даже много что у него получается.
Крикнет в трубку телефона: «Подать мне боеприпасы!» – везут ему боеприпасы.
Крикнет в трубку: «Денег везите обоз!» – везут ему обоз денег. Ну… или «Газель» хотя бы.
Крикнет: «Дайте мне разбойников без стыда и совести!» – открывают перед ним двери казематов и выбирай – не хочу!
Только война время особенное. Это когда нет войны воеводы наперечёт, а как война началась, так их полно стало. Отступают другие воеводы день за днём, потери несут большие, завидуют воеводе по особым поручениям, ворчат, зубами скрежещут: «Если б нам столько денег, боеприпасов и разбойников, так и мы бы побеждали. Эвон какой выскочка нашёлся! И почему он у Царя на особом счету? Обидно и несправедливо получается!» Гложет их зависть чёрная, покоя и сна не даёт.
Месяц, другой, третий воюют. Устали. Успехи воеводины уж не такие яркие, воины его обратно в очень жаркую страну просятся, разбойники почти все перемёрли, другие воеводы ему гадят, козни плетут и снабжение нарушают. Совсем немного до взятия города остаётся, но вот обида – не сдаётся Артебах. Уж ни домов там не осталось, ни собак – всё повыжгли да разбомбили, а стоит крепко упрямый город. Царедворцы смотрят, как мрут бойцы воеводины, хихикают, руки потирают – не выполнит воевода обещания.
Настал праздник весны, тот самый, к которому обещал воевода Царю Артебах взять. Не выполнил обещание, распсиховался – непривычно ему двоечником слыть. Стал орать направо и налево, что ему снаряды зажимали, но Царю какое до этого дело? Царю город нужен, а не ор. Царь тот особо злопамятный был, обиделся за то, что пришлось ему к народу без побед, с пустословием снова выходить. Воевода тоже обиделся – обещали ж всего вдоволь, а не дали, сорвали ему победу. Царя не обвинишь – слишком высоко сидит, стал на других воевод всё валить и решил проситься обратно в очень жаркую страну, от позора подальше. Звонит куда надо, говорит: «Подайте мне царя к телефону, разговор есть», а ему в ответ: «Их велико шибко заняты, война у нас никак. Перезвоните позже», – и трубку положили.
«Что ж, война – дело суматошное, бывает», – подумал воевода. На другой день перезвонил –тот же ответ, ещё через день перезвонил – сказали величество с документами работают, потом совет великий проводят, потом по присутственным местам ездят. Недосуг им болтать. Ждёт воевода, терпит, но всё меньше денег ему дают и всё меньше снарядов, а разбойников так и вовсе поставлять перестали. Воины его мрут в Артебахе, злые и несытые. Не стерпел воевода по особо важным поручениям, взял своё самое мощное оружие – телефон, позвонил приближенным к Царю воеводам и пригрозил, что если его до царского уха не допустят, расскажет Царю всю правду, про то, что они воюют кое-как, зато воруют хорошо, а врут народцу и правителю вообще восхитительно. «Сказано же – занят Царь, страной управлять изволят, не до тебя», – ответили ему царедворцы, а сами бегом к Царю, докладывать, что воевода по особым поручениям не только Артебах не взял, но и на всё армейское руководство напраслину возводит и самого Царя всякой непотребной бранью поносит. Царь ещё пуще обиделся, и сказал, что знать такого плохого человека не знает, и знать не хочет!
Понял особый воевода, что плохи его дела. Только не такого он кроя человек, чтобы от дуновения ветерка по ниточке расползаться – он и бурю сдюжит! «Меня не пускаете к царю, так народную молву к нему пустите»: подумал воевода и как начал орать городу и миру про воров-царедворцев, которые Царя и державу в убыток и проигрыш вводят. Другие воеводы ещё пуще озлобились. Угрожают ему: «Замолчи, убогий, коли тебе жизнь дорога!» Только воеводе по особым поручениям такая позорная жизнь недорога – ещё громче на весь мир орёт.
Говорят ему царедворцы:
– Да пойми ты, дурак-человек, не желают тебя величество слышать, ибо обиделись на невыполненное обещание, а от воплей твоих ещё боле обижаются. Только хуже делаешь!
– У меня в войске закон: кто не может – учим, кто не хочет – заставляем. Пусть величество со мной поговорит подобру, а не то придётся его к разговору принудить, – предупреждает воевода по особым поручениям.
– Фу ты какой! – отвечают ему царедворцы. – Поди прочь, противный!
Вот такая эскалация приключилась. Послали. Собрал воевода своё войско и говорит:
– Много лет воевали мы с вами плечом к плечу, наживались и устрашали, и славу по всему миру сыскали, а тут вон что приключилось: не пускают нас к Царю с правдой хитрые кабинетные воеводы, прохвосты и воры. Придётся сделать так, чтоб Царь нас услышал, не то беда будет, и перебьют нас всех интриганы проклятые! Они – опаснее любого ворога. Со мной ли вы, мои верные воины?
– С тобой, воевода!
– Тогда скажем, чтобы выдали нам головы предателей-воевод, а иначе пригрозим маршем на Стольный град идти! Победа будет за нами!
– Ураааа!!! – заорали воины, и всё закрутилось.
Заявил воевода по особым поручениям, что требует выдать ему предателей и воров, которые козни плетут, победить в войне мешают и вообще нехорошие люди, а иначе пойдут они на Стольный град, сами изменников пленят и будут судить по законам военного времени.
Царедворцы ему говорят настойчиво:
– Ты совсем рехнулся что ль? Сегодня пятница! Святой корпоративный день! Все пиво пьют да отдыхают, а ты безобразничать придумал! Прекрати немедленно! Мы на понт не берёмся!
– Не прекращу, пока не допустите меня до уха Царя. Я сказал, а раз сказал – так и будет. Моё слово крепкое! И будьте добры на «вы» ко мне обращаться и не панибратствовать – чай государственные дела вершим! – отвечает мятежный воевода.
– Ну-ну, – отвечают царедворцы и трубку положили.
Выходит – не поверили. Пришлось воеводе оккупировать один приграничный город. Ну как оккупировать? Без боя, потому что сопротивляться ему никому неохота: во-первых, странно всё это; во-вторых, воевод-царедворцев все недолюбливают; ну и главное – пятница же, никому не до войны, пить-гулять требуется, а не шашками махать.
Захватили мятежники все сторожевые вышки и ковры-самолёты в этом городе, все склады с оружием и казённые дома. Горожане рады-радёшеньки: скучно жить в провинциальном городишке, а тут хоть какая-то движуха! С воинами фотографируются, мороженым их угощают – лепота! Позвонил воевода царедворцам, предъявил результаты:
– Не понты это. Пустите меня до уха царского, а то на Стольный град пройду, ей Богу! – упрежадет.
– Ну-ну, – отвечают царедворцы и снова трубку положили.
Ещё шибче разозлился мятежный воевода за такое бесстыдное игнорирование. Взял с собой вооружённый до зубов передовой отряд, и поехал в сторону Стольного града, чтобы серьёзность намерений доказать. Едут час, едут другой – никто их не останавливает: светофоры зелёным цветом горят, женщины чепчики в воздух бросают, гаишники им вслед воздушные поцелуи шлют. Разве что пара ковров-самолётов над ними покружили – пришлось сбить на всякий случай. Быстро едут. Дня не прошло, а уже виднеются перед ними шпили Стольного града.
Озадачился воевода. Он всего-то побазарить хотел, договориться, чтобы его с воинами беспрепятственно выпустили в очень жаркую страну. Тут пусть сами без них разбираются как хотят, хоть уворуются, а вон что приключается! Перед самой столицей стали ему местами дорогу перерывать, только это разве заграждения – смех! Эдак он к вечеру до самого центра родины доберётся!
Зазвонил у воеводы телефон. Знакомый голос царедворца ему из трубки говорит:
– Ну что, готов?
– К чему готов? – уточняет воевода.
– Как к чему? Царское место занять! Их величество натворили дел – не разгрести. Тому, кто на их месте окажется все тумаки и шишки достанутся, так что милости просим на трон и даже ковровую дорожку под ноги постелем. Заезжай, принимай власть, только учти, что все, кто у руля рядом с царём был из Стольного града уже разбежались, и их величество тоже отбыть изволили. Самому придётся управляться, – отвечает голос.
– Да идите вы с вашей властью куда подальше, вслед за боевым кораблём! Нафиг она мне не нужна, дрянь эта! Я пожить хочу в неге и покое, богатства несметные потратить, удовольствиями пресытиться. Я хоть и дурак-человек, но не вовсе дурной дурак, чтобы на такую чушь, как власть, жизнь свою тратить! – возмутился мятежный воевода.
– Э, нет, брат! Слово дал, так держи – иди в столицу. Ждём с нетерпением, – сказал голос и некультурно трубку бросил.
Опешил воевода. Эвон какой поворот! Где это видано, чтобы нормальный счастливый человек жизнь на царствование променял, да ещё в такой запущенной стране? Смерть, и та лучше такой участи! Испугался, и развернул свой передовой отряд вспять.
Где он теперь, жив ли, счастлив ли – никто не знает. Пропал, как не было. Воины его опечалились, по домам да по тюрьмам разбрелись, слава его в песок утекла, только легенды о мятежном воеводе и остались. А Царь вернулся в Стольный град. Сидит на троне, ножками болтает, полосатую робу себе вяжет и думает: «Вот же ж дурак-человек! Сказали ему – не хочу я с ним разговаривать. Чего было на рожон лезть? Умер бы себе спокойно в бою вместе со всеми своими бойцами – прослыл бы героем, а теперь – для всех предатель. Дурак-человек, дурак! Такую карьеру загубил!»