534 Views
* * *
Говорила мораль: “Я-де лучшая в мире мораль!
Кто со мной незнаком, тот навеки себя замарал!”
Отвечал я морали: “Какою мы мерою судим,
Той воздастся и нам, хоть живи, хоть ложись помирай!”
* * *
Мне Всевышний дал времени полный мешок,
Я мешок развязал и сказал: “Хорошо!”
По сей день я подарок Всевышнего трачу,
Одаряю друзей, кто за этим пришел.
Впрочем, честно признаюсь, я не без грешка –
Если лезут без спроса в утробу мешка
И гребут, набирают совковой лопатой,
Я в три шеи гоню надоеду-дружка.
Баллада спички
А когда кричать не осталось сил,
Он сперва хрипел, а потом молчал,
А потом не выдержал и спросил:
“Эй, приятель, иже на небеси,
Не пора ли весь этот цирк кончать?
Хлеб насущный днесь, дети и отцы,
А как глянешь трезво, так точно, цирк.
Только вот не надо: гулял, грешил,
По грехам и мука, по делу суд –
Да какой бы ни был я дебошир,
Мы с Тобою оба, блин, хороши,
Оба ждём: сейчас прилетят, спасут,
Вытащат, наладят, дадут пальто…
Я всё думал, Ты. А Ты думал, кто?
Я не докричался, когда кричал,
Ты не достучался, когда стучал,
Может, я не прав, брякнул сгоряча,
Может, Ты не прав, в этом вся печаль,
Вот и говорю: цирк пора кончать,
Рушить шапито и сливать потоп.
Да, конечно, Ты. А ты думал, кто?”
А когда просить не осталось сил,
Он увидел спичку в руке своей,
И сказал ему огонек: “Гаси!
Дунь, и все дела! Потуши, спаси,
Прекрати мучения жалких дней,
Цирк, гори огнем! Дунь, и нет огня.
Говорю тебе, погаси меня”.
Он молчал, смотрел. Огонек горел,
Должен был погаснуть, но сам не гас,
Было очень холодно на дворе,
Было очень холодно в январе,
Слезы замерзали, струясь из глаз,
Слезы замерзали, из глаз струясь.
“Думал, Ты, – сказал он. – А вышло, я”.
Вдвоём
Давай поговорим о нас,
Какие есть, какие были,
Какими будем. Море пыли
Пригасит свет счастливых глаз,
Осядет в горле горьким комом,
Любимых превратит в знакомых,
Друзей — в приятелей. И все же,
Сквозь годы, сквозь мороз по коже,
Давай поговорим о нас.
Давай поговорим сейчас,
Не хороня нас в долгий ящик —
О самых-самых настоящих,
Без комплиментов, без прикрас,
Со смехом или со слезами,
Блестя счастливыми глазами,
Давай поговорим сейчас.
Давай поговорим не здесь
И не сегодня. В странном месте,
Где сто легко пойдут за двести,
Где хлеб насущный даждь нам днесь,
Где нет ущерба нашей чести,
Где мы – вовеки, где мы – есть,
И сад, обещанный давно,
Стучится ветками в окно,
Цветет душистым белым дымом,
Где мамы вечно молодые,
Где в родниках течет вино,
Где всем воздастся по заслугам
Или по вере — свет и тьма
Узлы мирские вяжут туго:
Иному — посох и сума,
Иному — тихая тюрьма,
Иному — долгий путь за плугом,
Тебе — что выберешь сама.
Давай поговорим с тобой,
С тобой и только. Каждым словом
Делясь забытым, старым, новым,
Сиюминутностью, судьбой,
Сворачивая дни, как горы,
Ты знаешь, эти разговоры
И называются — любовь.
* * *
Хотелось жить в иные времена,
Да выпала вот эта вся тусовка,
Хотелось ноги сунуть в стремена –
Какие стремена, болван? В кроссовки.
Хотелось, чтобы трепетный покой –
Покоя нет, лишь трепет до озноба,
Хотелось бы махнуть на жизнь рукой,
Отчалить, плыть стремительной рекой –
Плывём и машем – снова, снова, снова.
Судьба к моим желаниям глуха,
А если исполняет, так местами,
Стеклянный панцирь ветхого стиха
Не защитит от поцелуев стали,
Но если я чего-то и хочу,
Познав всю блажь, всю суету желаний –
Пусть помнят и словами, и делами,
Пусть зажигают малую свечу.
Касыда виртуала
Это чат, где кричат – судят, рубят сплеча,
Впопыхах, сгоряча, здесь котлы, сковородки и вилы.
Это чат, где молчат – слезы, скорбь и печаль.
Провожать – не встречать, мы на проводах все уязвимы.
Вот канал, где война – тут беда и вина,
И в щербинах стена, а три прочие стенки упали.
Вот канал, где она – вовсе и не война,
Имя ей сатана дал иное, но падаль есть падаль.
Вот дневник – толку с них? Что беречь, что хранить,
Если порвана нить, сталью воздух и дыбом планета?
Было имя, стал ник, кто-то новый возник
И рванул как двойник по морям, по волнам, интернета.
Вот вай-фай, здесь лафа: фотка, новость, строфа,
С ноты “до”, с ноты “фа” – все найдет себе теплое место,
Ляжет в вечный астрал. Прав ты или неправ,
Сочинил иль украл – неизвестно и неинтересно.
За стеклом – Вавилон. На экране твой клон
За рулём, за столом, день рождения и годовщина,
Вот и гроб, и цветы, это, кажется, ты,
Сделал селфи впритык – ах, какой был завидный мужчина!
А вот это реал, как он скромен и мал,
Как он скучен и вял, если взять и сравнить с виртуалом,
Не поставишь эффект, не закрасишь дефект,
И не выскажешь “фе” сотней способов – мимики мало!
Вот ведь жизнь, ну скажи, чисто пропасть во ржи,
Мы в реале пажи, короли и тузы в виртуале,
Как бы так угадать, чтоб не жить никогда,
Чтобы в топку года, и гори оно пламенем алым?
Чтоб с подгузников – стар, но зато аватар,
Чтоб с пелёнок до ста, и в могилу! – зато знатный блогер?
Раз, родился и труп! – но канал на YouTube…
И умён или туп – патентованный рай в эпилоге!
Баллада меня
У меня размер головы XL,
Я люблю баранки и темный эль,
Я однажды с ходу присел на мель,
А подумать, так не однажды,
У меня в анамнезе времена,
Пала Троя, встала Китай-стена,
Рифмовал я с лёту “цена-вина”,
Над ручьем умирал от жажды.
Что ещё сказать могу о себе?
Отдал дань зарубе, пальбе, борьбе,
Не скажу спасибо за то судьбе,,
Впрочем, жизнь прошла не без пользы,
Ведь пока царила пальба-борьба,
На спине я не отрастил горба,
И раба я выдавил, но раба
Не прогонишь – гуляет возле.
Мой знак Овен, да, а планета Марс,
Я боюсь разгула широких масс,
Ведь у массы много таких гримас,
Что не всякий сумеет скорчить,
Оттого народу я не Любэ,
Не любезен, в смысле; и по губе
Оттопыренной вижу я к себе
Отношенье тех, кто не очень.
Я в ответах честен, в признаньях чист,
Всё, что есть в духовке, на стол мечи,
Вот мечи, грачи, встречи, кирпичи,
Есть и белый кирпич, и красный,
Было дело, как-то я пас коров,
Это правда, чтоб я так был здоров,
А ещё бывало, фигню порол,
В будний день порол и на праздник.
Я всего один, один раз женат,
Были нервы – нитки, стал трос, канат,
Если я с женою – врагам хана,
А ведь я все время с женою,
И в беде, и в радости, и в бою,
И во ржи у пропасти на краю,
А коль вякнет кто на беду свою –
Поступлю, как Разин с княжною.
Что ещё сказать? Я уже седой,
Как туман над спящим во тьме прудом,
Там же, где я лысый, там от и до
Чувствуются ум и смекалка,
Да, бывал я в юности волосат,
Черный, как полночные небеса,
День за днём вертел на своих часах…
Если честно, юности жалко.
Через сито памяти жизнь просей,
Мелкою мукой – Одиссей-Персей,
Поле Куру, блеск хризантем в росе,
Жёлтый лист, в ручье два меча.
Цвет у виски – жжёная карамель,
Не кружи мне голову, крепкий хмель,
У меня размер головы XL,
Голова ещё на плечах.
* * *
Запасной не выдан мне парашют,
Не герой, не витязь, бродячий шут,
Я писал в начале войны: “Мы живы!”
Год спустя “Мы живы!” опять пишу.
* * *
Одобрение, осуждение –
Как подарки ко дню рождения,
Если знаешь, кто подарил –
Принял и поблагодарил.
Касыда ишака
Рифма к слову “дожди”, разумеется, “жди”;
позади, впереди – где тут ждать и чего, неизвестно.
Нету счастья? Найди, наскреби, укради;
я, ходжа Насреддин, говорю это прямо и честно.
Да, я вижу, что дождь, что без цели идёшь,
что нелепый галдёж лупит в спину и путает мысли.
Мучит зябкая дрожь; где ишак? – не найдёшь,
у чужих не сведёшь. Я не вор, ты не вор, не в том смысле.
Тут хоть волком завой, а ишак только свой
может быть; на кривой ишаки не свои не вывозят,
И пускай не скакун, только верь ишаку,
он тебе на веку был написан. Весна, лето, осень,
Даже если зима, не лишайся ума,
не мечтай о домах, о приюте, о теплой постели,
А ищи ишака, своего ишака,
ты ходжа, не шакал, мы с тобой ходоки, в самом деле.
Если мы ходоки и на ногу легки,
так зачем ишаки? Вот вопрос, и задать его – счастье,
Но не знают глупцы, что ишак им не цирк,
он почти Лао-цзы, если правильно с ним обращаться.
И для вас, и для нас он – ретивый Пегас,
бык, чьи мощны рога-с, сивка-бурка и верный товарищ,
Всем хорош, а не плох, пища – чертополох,
он касыдам пролог, а с другими, брат, плова не сваришь!
И пускай неказист, и копыта в грязи,
ты ему не грози, если вдруг заупрямился парень.
Не идёт? Не беда! Вам не надо туда.
Здесь и хлеб, и вода, и ещё каждой твари по паре!
Да, опора планет вовсе не на слоне –
на ишачьей спине, что несёт и планеты, и солнце,
И тебя, и меня, остальное – фигня,
это надо понять, прежде чем наш обед растрясется.
И хорош каждый шаг, если рядом ишак,
и тропа хороша, если этот ишак под тобою,
Пыль на длинных ушах, стать – что твой падишах,
и ликует душа, и судьба благосклонна к обоим!
* * *
Растут цветы на ржавом танке,
Ушедшем в землю до краев,
Войны проклятые останки,
Беспечный жизненный раёк,
Театр, открытый для народа,
Иди, смотри, в ладоши бей!
Вот возрождается природа,
Вот кормит мальчик голубей,
Вот на балконе я в пижаме,
О да, я здесь, но где-то там
Железный танк, ещё не ржавый,
Все едет, едет по цветам.
* * *
Приходит срок и мы – смотри, Всевышний! –
Вдруг понимаем, прошлое итожа,
Что лишний вес – совсем, совсем не лишний,
И лишний день совсем не лишний тоже.
* * *
Когда вокруг страшнее, чем в аду,
Писать о страшном просто и легко.
Гляжу в окно: туман, как молоко,
Он говорит: “Страх есть? А вдруг найду?!”
Он говорит: “Бояться хорошо,
Слагать о страхе оды и стихи.
Что делать? Так вопрос давно решен:
Везде полно ужасной шелухи,
Бери гостями, черпай, угощай,
Корми объевшихся и натощак,
Прям щас!”
Молчу, не отвечаю. Я боюсь,
Что соглашусь, приму, не устою.
* * *
Бог каждый день воплощается в сонме детей своих,
В первом, десятом, тысячном – Господи, сколько их,
А никуда не денешься, никто не снимет с поста.
Бог устал.
Грешник, святой, убийца, солдат, медсестра, поэт,
Пьяница, чья-то бабушка, а с бабушкой вместе дед,
Список френдов и подписчиков, от коммента до поста.
Бог устал.
Он карает и милует, любит, зубами скрипит,
Сам себя убивает, сам себе даёт пить,
Та ипостась наворочена, эта до боли проста.
Бог устал.
Он каждый день воплощается, такая работа Его,
Качается, не кончается, бормочет под нос: “Ничего!
Хотелось бы как-то иначе, да разве спрыгнешь с креста?”
Устал.
А кто не устал?
Олег Ладыженский
Олег Семёнович Ладыженский — украинский писатель-фантаст. Вместе с соавтором Громовым Дмитрием Евгеньевичем известен под псевдонимом Генри Лайон Олди.