322 Views
Хорошее стихотворение
На платформе стоял, прислушиваясь к фейсбуку.
Поезд истории пролетел и оторвал мне руку.
Закрыл глаза, устав держать их открытыми.
Шевелилась земля, там живые дышали зарытыми.
Встать! Сука идёт, льётся нефть из её сосцов.
Я родился в стране спитых кровососущих отцов.
Что-то режется — лезвие языка, плоской земли края ли…
Пленных отвели вон туда, а потом расстреляли.
Вы можете себе представить,
Что вы не можете представить
То, что не можете представить,
Что вы не можете представить?
Снова гвозди вбивают в людей, началась перековка.
На платформе стою, а на шее шипит верёвка.
«Что такое хорошее стихотворение?» – начал допрос следак.
Я глянул в пустой протокол и подписал его так.
[6.05.2023]
Хорошее/плохое
Из глаз вылетают искры,
А сам как ледышка таешь.
К хорошему привыкаешь быстро,
От плохого не отвыкаешь.
Вчера побежал на встречу,
Сегодня лежишь без кожи,
Течёт из-под рёбер речка,
Торчит из-под сердца ножик.
А солнышко за окошком!
А небо такое синее!
Лечу почерневшим камешком
В таинственную пустыню я,
Лечу, грохочу, как выстрел,
Исчезну — а что такого?
К хорошему привыкаешь быстро,
Отвыкнуть бы от плохого.
А Україну бомбят
Ты сидишь за столом в Аргентине, в Турине, в Берлине,
Ты сбежал от призыва, ареста и избиений,
И в уютной кафешке посасываешь изысканный яд,
А Україну бомбят.
Ты поспорил с коллегой о разнице российского и советского,
Ты едко прошёлся по поводу наследия Достоевского,
Погляди на себя — джентльмен с головы до пят,
А Україну бомбят.
Україну бомбят!
«Тут главное — независимый взгляд».
Україну бомбят!
«Что взять: две сосиски с салатом или один салат?»
Україну бомбят!
«В Москве-то платили все триста, а здесь только сто пятьдесят».
Україну бомбят!
«Что делать и кто виноват?»
Україну бомбят!
А я выхожу за продуктами или просто в парк на прогулку,
Ставлю книгу на полку, бросаю собаке палку, пугаю белку,
И жизнь продолжается ни шатко ни валко, щёлк! Фотокадр снят.
А Україну бомбят.
Україну бомбят!
«Вывозим из России ребят».
Україну бомбят!
«У нас только про это и говорят».
Україну бомбят!
«Нам, пожалуйста, два билетика в пятый ряд».
Україну бомбят!
«Что делать и кто виноват?»
Україну бомбят!
…Погляди на меня — джентльмен с головы до пят…
А Україну бомбят.
Розовые капли
Утром
Договорились
Встретиться
Ждал тебя
В кафе
На углу
Солнце сияло
Через перекрёсток
Промчался велосипедист
Вдруг меня как ошпарило
Словно ужас вдохнул
Ледяной
Прищурился
А у всех людей
След кровавый
Две женщины через дорогу
Идут и истекают кровью
Смеются что-то обсуждая
И тая
Шагает господин серьёзный
В багряным облаке венозном
Мчит электрóбус к дальней сути
Как будто полон жидкой ртути
Спешит домой с портфелем школьник
Но и от него уже отлетают
Отлетают отлетают отлетают
Во все стороны от него
Розовые
Капли
Я прищурился задохнулся
Лишь на мгновение
Потом всё стало как обычно
Только ты не пришла
[15.05.2023]
Зеркало
«Да что же вам далась Россия?
Кругом полно поганых стран,
Где власть — безжалостная сила,
Войне построившая храм,
Где слуги государства — воры,
Покорны вышнему пинку,
А суд выносит приговоры
По телефонному звонку,
Людишки хрюкают как свинки,
Приникнув к жирным новостям,
И полицейские дубинки
Жар пробивают по костям,
И совесть спит в хрустальном гробе,
В музее выставлена честь,
А между прочим, и в Европе
Предательство и подлость есть,
Там тоже прибыль носом чуют,
Пускай слегка послаще хрен,
Зато в Америке линчуют,
Ну, тех, которые на «Н»,
Куда хотят — нацелят ружья,
Кому хотят — навесят штраф,
Так чем же вам Россия хуже,
Когда повсюду сильный прав?
Повсюду муть важнее сути,
Повсюду побеждает ложь,
А мы-то — маленькие люди,
Цена нам — грош, ну так и что ж?»
…А я подумал: «Ни гроша вам
Не дам, проклятое жульё!»
Вслух только выругался матом
И плюнул в зеркало своё.
[16.05.2023]
Ночной автобус
В ночном автобусе поехали куда-то
Летучий МышЪ, Горячкина и я,
Внезапно тормознули нас солдаты.
«Проверка документов!» – «Так, друзья, –
Сказал Летучий МышЪ. – Ведём себя достойно!»
Зажёгся свет. Гудели голоса.
Но я приссал, мне было не спокойно.
Горячкина, как рыжая лиса,
Лишь улыбалась хитро. Рядом, за окошком,
Мелькали тени в свете фонаря.
«Жизнь — сковородка, а судьба — картошка», –
С тревогой невпопад подумал я.
В автобусе ночном проснулись пассажиры,
В кабине — два водителя, и вот
Внутрь заползают серые мундиры,
Фуражками заполнился проход.
А где же паспорт мой? За пазухою? В брюках?
Куда же ты заныкался, малыш?
Рюкзак на полке… Там?.. «А ну, ни звука!
Без паники!» – шепнул Летучий МышЪ.
Солдат — вооружён и может быть опасен;
Солдат — огонь, вода и медный таз;
Солдат идёт к тебе, и он обязан
Без жалости исполнить свой приказ.
«Эй, ждём чего-то? Предъявляем документы!» –
Нам буркнул в балаклаве офицер.
Что чуем мы в подобные моменты?
Славист-филолог молвил бы: «Обсер».
Горячкина в углу лишь улыбалась хитро,
Вытаскивая ксиву не спеша,
Душа моя текла поллитрой спирта
В желудке у Летучего Мыша.
Проверка паспорта: «Показывай болячки!» – «На!»
И вывернуты все твои кишки.
Читая вслух фамилию: «Го-ряч-ки-на»,
Как школьник декламирует стишки,
Военный наклонился, дуло автомата
Направив мне практически меж глаз.
«Смерть — контролёр, – подумал невпопад я, –
Который без билета ловит нас».
«Откуда едете?» – «Да как и все, оттуда» –
«Каков конечный пункт?» – «Да как у всех…»
Летучий МышЪ болтал, как будто в чудо
Он верил, в наш спасительный успех.
«А ваше удостоверение?» – «Моё-то?»
Я дёрнулся, как из трясины лось,
Но раз увяз, не выпустит болото —
Невидимым мне стать не удалось.
«Да где-то здесь… Возможно, в рюкзаке на полке…»
Солдат кивнул: «На выход — с рюкзаком!»
Я по проходу шёл, и мне иголки
Кололи плоть под каждым башмаком.
Дохнуло холодом. Светящийся автобус
Мерцал в ночи. В пропащенской глуши
Я встал совой, натянутой на глобус,
Сказал бы кто: «Иди и не греши!»
Но тут во мраке раздалась команда: «Трогай!»
Мотор взревел как зверь, и верь не верь,
Горячкина казалась недотрогой,
А вдруг за мной скользнула через дверь.
И извергая дым, конструкция во тьму вся
Поехала, огнями вслед маня.
Летучий МышЪ внутри там отвернулся,
Горячкину забыв, да и меня.
«Шагайте! Марш вперёд!» – сказал военный строго.
Чуть заалел восточный окоём.
Нам было страшно. Нас ждала дорога
Неведомая.
Мы
Пошли
Вдвоём.
[18-20.05.2023]
Дорога в детство
«Ах ты сука блядь», –
Шептала она,
Вытирая кровь,
Капающую из носа.
Когда он ударил её
Кулаком в нос,
Она ударилась затылком
О стену,
Поэтому
Сейчас
Вдобавок болела
Ещё и голова.
Он размахнулся и ударил
Её кулаком в нос,
А потом ушёл,
Хлопнув дверью.
«Ах ты сука блядь», –
Сказала она
И попыталась
Встать.
Никуда не деться, никуда не деться,
Кровь будет литься из этого места,
Кровь будет литься из всякого места,
Как дорога в детство.
Он ударил её и ушёл,
И всё закончилось,
Но всё только начиналось,
Она упала на пол,
А он ушёл, а мог и не уйти,
В квартире были только она и он,
Но он ударил её кулаком в нос
И ушёл.
Она попыталась встать,
Но голова внезапно закружилась,
Кровь капала из носа,
Всё поплыло…
Кровь капает,
Голова болит,
И вот она сидит и шепчет:
«Ах ты сука блядь,
Ах ты сука блядь,
Ах ты сука блядь,
Ах ты сука блядь,
Ах ты сука блядь».
Никуда не деться, никуда не деться,
Кровь повсюду, надо переодеться,
Кровь проступает сквозь чистящее средство,
Как дорога в детство.
[23.05.2023]
Мусор у помойки
В текст включены поэтри-ремиксы стихотворений Марины Цветаевой «Дружить со мной нельзя» и Ивана Бунина «Собака».
Утром встал, отчего же так больно, блядь, отчего же так больно?
Стою посреди комнаты голый и молча ору.
А потом смотрю, я не просто голый, а кожа содрана,
В зеркало смотрю, а у меня вся кожа содрана.
Вот у нас в кабинете биологии стоял искусственный человек,
Красный пластмассовый макет мышц.
«Он страшный, как атомная война», – говорила
Наша отличница Аня Манукян.
Как-то раз в пятом или шестом классе рыжий Зуев сказал мне:
«Санёк, спроси у Манукян: у тебя менструации есть?»
«Зачем?» – уточнил я.
«Ну, поржать», – объяснил Зуев.
Чего тут ржать, я не понимал, но на перемене спросил:
«Слышь, Манукян, а у тебя менструации есть?»
А она стояла и болтала с другими девочками,
И они все замолчали и посмотрели на меня,
А рыжий Зуев был высокий, мощный и вспыльчивый,
Однажды одного мальчика он швырнул через парту,
Тот шмякнулся об угол, пробил голову и уехал на скорой.
И вот Зуев тоже стоял с другими пацанами,
Они смотрели на нас с Манукян издалека
И никто почему-то не ржал.
И тогда Манукян презрительно произнесла:
«Смирнов, какой же ты страшный, как атомная война!»
Рождается вражда, как «лепость» или «нависть» —
Абсурдные слова, классического зла весть!
Каркасу должно вверх, а мясу — вниз стремиться,
Но чей там слышен смех и чьи во мраке лица?
Невольники в строю — больницам, тюрьмам, школам,
Но подпись кто свою воткнёт под протоколом?
Хрустальный шар войны — давай в него заглянем,
Друг друга ранить мы уже не перестанем.
После уроков ко мне подошла Марина из нашего класса,
Она тоже была отличница,
У неё грудь выпирала из-под униформы как две горы,
Все мальчишки называли её Маринка Большие Сиськи.
И сказала Марина:
«Смирнов, ты должен извиниться перед Манукян,
А иначе все девочки объявят тебе бойкот».
Тут я подумал: «Мальчишкам это понравится,
Мальчишки скажут, Санёк, все тёлки дуры, все бабы дуры!»
А ещё я подумал: «А что же такое менструация?»
Надо подчеркнуть, что я был пионер и не верил в Бога,
Но в тот день после школы я вышел на улицу
И там, у помойки, возле серого бетонного забора,
Я увидел, как умер Бог.
Господь наш выглядел старикашкой с желтоватой бородой,
В бесформенном чёрном пальто и шапке-ушанке,
Он лежал между помойкой и забором,
И снег под ним и вокруг него был весь буро-коричневый.
И взмолился я Богу нашему, открывшемуся мне:
«Господи, что такое менструация?»
И сказал Бог:
«Санёк, менструация — это когда кровь у девчонок идёт,
Знаешь откуда, вот оттуда!
Есть там период какой-то у них, понял, Санёк?»
Так сказал Бог и хрипло выругался,
Сплюнул и сдох на грязном снегу.
Я был пионер и просто шёл домой после школы,
А у помойки, возле серого бетонного забора,
Валялся Бог,
И люди вокруг толпились, а среди них — участковый,
Вы замечали, в России, даже если мусор без формы,
Сразу видно, что это мусор?
Но участковый был в форменной шинели и шапке с кокардой,
И я подумал: «Мусор у помойки!»
А на следующий день в школе подошёл к Манукян и говорю:
«Слышь, ты это, извини, пожалуйста, за мои вчерашние слова!»
И Манукян ответила: «Хорошо, я тебя извиняю».
А Зуев потом спросил:
«Санёк, ты чего, у Манукян прощения попросил?!»
А я сказал: «Попросил».
А Зуев сказал: «Ну ты мудак!»
Не спи, не спи. И будь настороже,
И зорко наблюдай за всеми нами,
За взрослыми, детьми и стариками,
Следи за всеми мёртвыми уже.
Дыши на крышах, как в моей душе,
Спеши промчаться дрожью над домами,
И на крутом московском вираже
Сверяй по списку тени с именами.
Когда меня не будет, ты одна
Словами передашь былые речи,
Которыми жила моя страна,
Что навалила память мне на плечи:
Я пёс, я демон — крылья из стекла,
В кровавой почве — милые тела.
Через пару лет после школы на хипповой тусовке
Я встретил Манукян в тёртых джинсах и с пёстрым хайратником.
«О, Смирнов, не знала, что ты тусуешься!» –
Засмеялась она, и мы пошли гулять по Гоголевскому бульвару.
Манукян рассказывала, как её дедушка спас семью от репрессий:
В 1937-м у него на работе стали исчезать сослуживцы,
Однажды он взял жену и дочку, то есть маму будущей Манукян,
И уехал в Сибирь, и стал там учителем в школе,
И только в начале 60-х они снова вернулись в Москву.
А потом мы сидели на неудобной югославской кушетке
У неё дома,
И вдруг её губы оказались прямо у моих губ, но…
Я отодвинулся.
«Ну, Смирнов!» – рассердилась Манукян.
И я встал и ушёл,
И больше мы никогда не встречались,
Хотя, наверное, могли бы,
Но нет, никогда не встречались.
Утром встал, отчего же так больно, блядь, отчего же так больно?
Стою посреди комнаты голый и молча ору.
А потом в зеркало смотрю,
А у меня вся кожа содрана.
Мусор у помойки.
Мусор у помойки.
Мусор у помойки.
Бог умер,
Страшный, как атомная война.
[2019-2023]
Пропущенный звонок
– В небе летят облака как гранаты,
Только не фрукты, а бомбы — война! Ты
Смог различить их, сынок?
– Я пропустил твой звонок.
– В море различные рыбы и крабы
Бурно плодятся, и людям пора бы
Ружья сложить под замок?
– Я пропустил твой звонок.
– Выпил намедни я спирта поллитра,
Прыгал, скакал и крутился как выдра,
Ты-то не сбит ещё с ног?
– Я пропустил твой звонок.
– Слухи пошли, что под самою почвой
Скрыт вертоград древней крышкою прочной,
Мол, там подводят итог…
– Я пропустил твой звонок.
Слова
В результате обстрела Киева российскими баллистическими ракетами в ночь на 1 июня погибли двое детей 5-6 и 12-13 лет.
«Ох, и устаёшь же от плохих новостей!»
«Культура есть культура есть культура, дура».
Российские ракеты прилетают в детей —
Как тебе такая литература?
Представь, что тебя каждой ночью бьют,
Словно кровь твою пьют и никак не выпьют,
Словно олово расплавили и в рот тебе льют,
Выбивают зубы — да всё не выбьют.
«Америка тоже, между прочим, имеет свои грешки…»
«Ну, всё же наверху должна быть сильная личность…»
Кто-то рассуждает об ответственности, кто-то пишет стишки,
Кто-то в Москве старается сохранить москвичность.
Слово «взрыв» не выражает реальный взрыв.
Слово «смерть» изъязычить нечем мне.
Прилетает баллистический крышесрыв.
Гладкость речи — как вирус в печени.
«Ой, что-то нет в искусстве новых идей».
«Ты песню-то пой, а пыль три, пой и три!»
Российские ракеты прилетают в детей —
Как вам такое poetry?
И вот вместо лучших миров — в конце рассказа мы.
…Мама!.. Вы где?.. Мы — блики на воде.
Украина горит. Преступники — безнаказанны.
И некуда де
[2.06.2023]