414 Views
* * *
Дети войны приносили мне один мандарин в больницу.
Дети войны иногда забывали меня покормить
Или забирали последнего из яслей.
Дети войны покупали картошку на неделю
И варили в мундире,
Тогда в доме была еда.
Дети войны не понимали, что ребёнку нужно много игрушек.
Дети войны молчали в долгой очереди к участковому врачу,
Приводя меня в поликлинику.
Дети войны полагали, что ребёнок всему научится сам,
Ведь они не ходили в школу во время войны.
Спасибо детям войны за любовь, какую смогли дать.
Детям войны было за сорок и под сорок.
Они остались детьми войны навсегда.
* * *
Проехал тракторист на танке,
Сказал, что я говно на палке.
Не стал я спорить с трактористом,
Тем более, он стал танкистом!
* * *
Никто не боролся за наши сердца.
Нас сразу назначили врагами и приговорили к позорной смерти.
Все, что мы должны делать: вызывать ненависть.
Иного от нас не ждут и не примут.
Враг должен умереть.
Мы должны умереть, но не сразу.
Врагу надлежит быть коварным, сильным и жестоким,
Иначе он беззащитная жертва, а никакой не враг.
Однажды мы будем повержены в честном бою как враги.
Ведь победа невозможна без врага, без тебя и без меня.
* * *
Недалеко от Фермопил
Рождался мир чужой и подлый.
И я там был, мёд-пиво пил
И заедал сушёной воблой.
Паром, швартованный узлом:
Мост переброшен через реку.
И что в сравненье с этим злом
Простая гибель человека.
Ты был в то утро нездоров.
Пока вели тебя к забору,
Погибло множество миров,
Открытых внутреннему взору.
Стихи изящно сложены,
Отлиты пули безупречно,
Миры войны и тишины –
Всё растворяет мрак сердечный.
Там встали рядом перс и грек
И разделили хлеб, как братья.
Мы продержались целый век
И по мосту пришли обратно.
* * *
У бездны той никто не выжил впрок:
Из сладких пут не выбрался Есенин,
Не выдал образованности Блок
И Мандельштам не выманил спасенье.
Разъятая на звуки тишина
Убога, безотрадна. Но однажды
Сияла Блоку полная Луна,
А Мандельштаму чаша жажды.
И все, кто мог мне руку протянуть
Из прошлого, — давно лежат в могиле.
Мне некого любить и обмануть.
А это мы. А это мы и были.
* * *
Шёл трамвай десятый номер
По бульварному кольцу.
В нем сидело и стояло
Триста тысяч человек.
А потом он долго ехал
Через поле, через реку.
Коротышек и верзил
По окопам развозил.
А потом обратно двинул
По сугробам и по льдинам.
И собрал со всех концов
Триста тысяч мертвецов.
Скоро все домой приедут,
Будут завтракать, обедать.
Спать ложись и просто знай:
За тобой придёт трамвай.
* * *
Опять за рыбу грОши?
Я выпишу вам чек.
Меня убил хороший,
Хороший человек!
За счастье и свободу
Убил меня, любя,
И бросил труп народу.
А кто убьет тебя?
* * *
Всё погибло – Москва и Саранск,
Петербург и Челябинск железный.
Ты остался один, Мухосранск, –
Нелюбимый, чужой, бесполезный.
Больше нечего в мире любить:
Отступили враги, обманулись,
Промахнулись, не стали бомбить.
Вот и мы из похода вернулись.
Мухосранск, Мухосранск, Мухосранск,
Я тебя вызываю из бездны.
Лондон? Девушка, будьте любезны:
Мухосранск, Мухосранск, Мухосранск!
* * *
Да будут счастливы предатели и трусы.
Да будут счастливы доносчики и стукачи.
Да будут счастливы насильники и воры.
Да будут счастливы все, кто купил своё счастье ценой преступления.
Да будут они счастливы недолгим своим счастьем.
И да будут прокляты.
А мы, а мы будемте несчастными.
* * *
Куда летал Гагарин, одному Богу известно.
Космос — топор в каше с человеческими костями.
Космос стал временной национальной идеей,
Завертел шестеренки земной советской экономики,
Расселил людей из бараков в хрущевки,
Заменил собой молоко и мясо, пальто и ботинки,
А потом рассосался в космосе, как космос.
Папа, а что такое космос? — спрашивала десятилетняя дочка.
Часто слышу в голове ее голос:
«Папа, а что такое космос?»
Я бормотал что-то про космос, чего сам не понимал,
Не понимала меня и дочка.
Что такое космос понятно теперь, когда космоса больше нет.
* * *
Первым ступил на Луну простой русский мальчик Незнайка.
За четыре года до американских астронавтов.
Незнайка застал на Луне бурно развивающийся капитализм.
Из СССР на Луну проще было попасть, чем в соседнюю капстрану.
О своем путешествии, обо всем, что увидел, Незнайка не стал никому рассказывать.
Все считали Незнайку дураком, а он не возражал.
К девяностым годам Незнайка был прекрасно подготовлен, он все уже видел там на Луне.
Нашел место в жизни и взял в консультанты изрядно потрепанную жизнью малышню из Цветочного города.
Доктор Пилюлькин — личный врач и друг.
Незнайке за шестьдесят.
Он по-прежнему ничего не знает,
Но это не мешает ему быть солидным и уважаемым человеком.
Не спрашивай, почему мы не летим на Луну.
Луна уже здесь и довольно давно.
* * *
Мы жили в канализации
Извилистой, кривоколенной.
Канализация стала нашей цивилизацией,
Коллектором и Вселенной.
Мы подверглись колонизации,
Сражались бесстрашно, яростно
За свободную канализацию
Доступную и многоярусную!
Мы продвигались медленно
По скользким холодным трубам,
Жили быстро и въедливо,
Цеплялись, ползли по трупам.
Мы не позиционировали
Себя как говно,
Мы эволюционировали,
Эволюционировали,
Мы стали с вами одно.
* * *
Мы любили наш город.
И, когда пришел враг,
Мы не позволили бомбить
Наш прекрасный город,
Мы сразу сдались.
Потом мы делали бомбы на заводах врага.
Мы ответственные и трудолюбивые люди.
Враг бросал бомбы на ваши города.
Но что мы могли поделать?
Вы пришли и освободили наш город,
Мы встречали вас цветами.
А сегодня мы будем вас судить.
В старинном здании нашего прекрасного города.
Лишь красота и достоинство
Вправе выносить справедливый приговор.
* * *
У разорённых очагов
Своих врагов мы съели с кашей.
Нет никого и ничего
Сильнее ненависти нашей.
Она плодится меж людьми,
Растёт от горя и удачи.
И что у нас ни отними,
Она становятся богаче.
* * *
Мне жаль себя одиннадцатилетнего,
Всю неделю ждущего письма от родителей,
А кто ещё мог написать мне.
Почту приносили по средам в холщовом сером мешке.
Тётка-почтальонша вытаскивала конверты по одному
И произносила имя адресата, часто обидно ошибаясь.
Иногда письма не было.
И снова не было.
Письмо терялось, потом находилось.
Что было в письмах от родителей?
«Как твои дела?»
«Хорошо учишься?»
«Водят ли вас гулять?»
«У нас все как обычно».
«Звонили дяде Вите, он передавал тебе привет».
«Вчера выпал снег, но уже растаял».
«Твои рыбки живы».
Мне жалко себя жалкого, вытянувшегося в нитку, следящего за руками безразличной тётки-почтальонши.
Не пишите мне писем в СИЗО,
Если со мной это случится.
Я не буду ждать писем.
* * *
Я жил среди людей, которых
Не знал, но вынести не смог:
За каждый вдох, за каждый шорох
Тебя наказывает Бог.
Я постарел с тобой в дороге
И помрачнел на кислых щах.
И я устал, устал немного
Тебя от Бога защищать.
* * *
Никто не хотел воевать за немцев,
Прибираться в комнате, застилать кровать.
Немцы воевали, чтобы проиграть,
Это знал каждый дошкольник,
Но без немцев, какая война?
Тогда мы ещё не знали:
Можно весело стрелять по своим и без немцев,
Мы по-немецки выполняли боевую задачу проиграть,
Продолжали прибираться в комнате,
Застилать кровать,
Платить рэкетирам в девяностые,
А когда женщина говорила: «Я тебя не люблю» —
Пожимали плечами.
Иногда встречаю человека хорошо за сорок
С молодым лицом, умными глазами
И чуть грустной улыбкой,
Спрашиваю: ты воевал за немцев?
Улыбается, не отвечает.
(2011)
* * *
Дети сталинских пропагандистов, дети брежневских пропагандистов,
Горбачевских и ельцинских пропагандистов
Живут в родительских квартирах, выгуливают собак во дворе, здороваются друг с другом.
Дети не виноваты, им нечего делить.
Все суета, все пройдёт, это лишь вопрос времени.
Дети пропагандистов работают в пропаганде,
А где они должны работать? Это у них в крови.
Без пропаганды нельзя. У пропаганды есть жертвы, но пропагандисты не виноваты.
Они делают свою работу, делают хорошо.
Каждый должен хорошо делать свою работу.
Иди, делай свою работу хорошо.
* * *
По утрам не бьет он морды,
Говорит он гутен морген.
А когда садится в танк,
Чтобы ехать в Дойче банк,
Говорит он филен данк.
А когда идёт по бабам,
Говорит он гутен абенд.
А когда напьется в стельку,
Говорит он сенкью, сенкью.
А когда нет в жизни счастья,
Говорит он шайсе, шайсе.
Потому что он, ребята,
Проиграл войну когда-то.
* * *
У стен московского Кремля,
Где из-под ног земля уходит,
Где смерть играет «тру-ля-ля»
И врет, а жизнь все не проходит,
Я прохожу.
И иногда стою.
Нельзя не удивиться:
Горит могильная звезда,
А жизнь все длится, длится, длится.