277 Views
С дубов предгорья, малорослых и кособоких, ветер срывал отрепье сожженной июльским зноем листвы. Со вчерашнего вечера пришло облегчение. Жара, наконец, отступила. Слабый ветер сменился порывистым, гонящим в долину потоки прохладного воздуха. Небо из белесого сделалось голубым, а прежде подернутый маревом берег морского залива стал виден почти отчетливо.
Вера поднялась от родника по каменистой тропе и вошла в небольшую сосновую рощу. Здесь она задержалась ненадолго, поставила бутыль с водой на опавшую хвою, которая бурой выстилкой виднелась повсюду. Свет закатного солнца большими пятнами ложился на шершавые стволы и на землю в промежутках между деревьями.
Вера снова подумала о сегодняшнем сне. Была в нем женщина и видеть ее можно было лишь со спины. Стройная фигура в светло-зеленом платье до пят, высоко собранные сзади в пучок черные волосы, обнажающие нежную как у ребенка шею. Женщина стояла у открытого окна комнаты и сосредоточенно смотрела на море. Рядом, на подоконнике, сидел померанский шпиц. Белые паруса, питомцы ветра, вобрав в себя его силу, гнали по волнам легкие яхты. Они двигались группой и походили на стаю перелетных птиц.
Вера невольно закрыла глаза. Ей хотелось представить эту картину еще отчетливей. Шерсть у пса была кремовой с желтым оттенком. Точь-в-точь как у Лютика, их недавно умершего шпица. Казалось, женщина вот-вот повернется к ней, и она услышит ее голос. Казалось, пес сейчас спрыгнет с подоконника на пол и с радостным взвизгом кинется к ней. Но в следующий миг все начало таять, будто кончиком кисти кто-то принялся смывать с бумаги акварельные краски, еще не успевшие высохнуть.
Когда Вера показалась на дороге, ведущей к дому, уже начинало темнеть. Дом их стоял на холме, на самом краю города. Муж с маленьким Артемом вышли встретить ее. Как только они поравнялись с ней, сын взял ее за руку. Муж забрал у Веры большую пластиковую бутыль с водой.
— Ты задержалась, мы начали беспокоиться.
— Решила передохнуть пару минут и задумалась, — сказала Вера. — Снова вспомнила сон, о котором тебе рассказала утром.
— О шпице на подоконнике и незнакомке у окна, глядящей на море?
— Я почувствовала, между женщиной и шпицем неразрывная связь.
— Ты сказала, что видела нашего шпица. Той женщиной могла быть ты.
— Уверена, это был наш Лютик.
— Мам, а когда Лютик вернется? — спросил Артем, тормоша ее за руку.
— Вернется, сынок. Не знаю точно, когда, но обязательно вернется.
Когда несмотря на все их усилия, помощь ветеринара, давнего знакомого семьи, пес умер от воспаления мышцы сердца, родители не сказали об этом Артему. Случилось все поздним вечером, когда мальчик уже спал. Они похоронили Лютика в дальней части сада, за дровяным сараем, возле сирени.
Постояли у крохотной могилы, помолчали. Через некоторое время Вера сказала:
— Когда мы ссорились, срывались на крик, как он тогда заходился лаем и бегал от тебя ко мне и обратно. Он пытался разнять нас, уберечь от взаимных обид и упреков. Кто теперь будет за нами присматривать?
— Славный пес, — отозвался муж. — Он и впрямь был прирожденным миротворцем.
На следующее утро отец объяснил Артему:
— Помнишь, когда бабушка полгода назад заболела и ее подвело сердце, мы отправили ее в санаторий на реабилитацию. Она подлечилась там и окрепла. Как она помолодела тогда! Есть, Артемка, своя специальная реабилитация для собак. Туда мы отвезли Лютика после болезни, чтобы о нем позаботились.
Слово «реабилитация» было длинное, малопонятное, выговорить его было трудно, но означало оно что-то хорошее, связанное с поправкой и возвращеньем домой.
Артемка скучал по Лютику. Без этого пушистого теплого комка, похожего на маленькое веселое облако, без темных глаз-зернышек, в которых мерцала доброта, ему было грустно.
Вера двумя днями раньше отправила с компьютера письмо младшему брату Антону: «… Умер наш Лютик, горюем. Артемке ничего говорить не стали. Придумали, будто пес отправился в санаторий для собак восстанавливать силы после болезни. Ждет его, каждый день спрашивает, когда наш Лютик вернется. Ты недавно писал, что собираешься приехать повидаться и погостить. Сейчас было бы особенно кстати…»
Когда Вера убедилась, что Артемка спит, они с мужем пошли на террасу. Там они устроились в старых креслах из ротанга. Лак на них местами облез, но сиденья и спинки были удобными, в меру мягкими. На столике со стеклянным верхом стояли бутылка каберне и пара бокалов. Слабый свет свечного фонаря едва колебался. Они пили вино и молчали. Было новолуние. Внизу черной безмолвной громадой лежало море. Если бы не многочисленные огни побережья, отличить море от суши было бы невозможно.
Вера взяла мужа за руку, слегка сжала ее.
— Артем на днях станет старше на год, — сказала она, — надо подумать, как рассказать ему, что все живое имеет свой срок и в конце концов умирает. Он очень скоро спросит об этом.
— Ты права, — отозвался муж. — Мы должны сказать ему правду.
Прошло три дня. Настал третий день рождения Артема. Когда он проснулся и открыл глаза, то увидел мать и отца. Они стояли над ним и улыбались.
— С днем рождения, дорогой! — сказала мать и поцеловала его в лоб.
Отец потрепал его по щеке:
— С днем рождения, Артемка! — Это наш с мамой подарок тебе.
Отец поднял с пола увесистую коробку, оклеенную оранжевой гофрированной бумагой, поставил ее в изножье постели.
— Большая какая! — широко улыбнулся Артемка. — Спасибо!
И погладил верх коробки, ощупывая волнистые складки бумаги.
— Давай посмотрим, что там внутри, — сказал отец и помог освободить коробку от упаковки. — Дальше открывай сам.
Артемка с восхищением доставал из коробки и расставлял на постели ее содержимое: локомотив с тремя вагонами для пассажиров, здание вокзала, части железнодорожного полотна, арочный мост, два автомобиля, семафор, четыре елки, фигурки пассажира и машиниста. Был среди прочего даже коричневый дорожный чемодан.
Артемка кое-что уже знал о железной дороге. Неподалеку от их дома, книзу от холма, пролегала железнодорожная магистраль. Они с отцом часто ходили туда поглядеть на поезда, пролетающие приморский городок без остановки, чтобы умчать путников в большой город. Отец рассказывал о трудяге электровозе, который приводит состав в движение, о том, что вагоны бывают пассажирские и товарные, о назначении светофора и автоматической стрелки, о том, что управляет поездом машинист и у него есть помощник.
Приглушенное постукивание и мелькание колес поезда завораживало Артемку. Протяжный гудок локомотива оглашал дремлющую лощину, напоминая о новых местах, которые он сможет когда-нибудь увидеть и поближе узнать.
— Построим дорогу вместе, — предложил отец. — Отправим в путь пассажира, он давно чемодан собрал, заждался наверно. — А дома его ждут сын и жена.
Артемка с усердием соединял секции железной дороги между собой, следя за отцом и повторяя его движения.
Внезапно Артемка почувствовал толчок откуда-то изнутри и в ту же секунду вспомнил о Лютике. Первым, кто приветствовал Артемку по утрам, всегда был Лютик. Пес запрыгивал на постель, подбирался к лицу мальчика и принимался с упоением лизать его. Артемка фыркал, пытаясь увернуться от слюнявого друга. Так было до последнего времени. Но за пять дней до рокового события Лютик перестал есть и почти не пил. Он безучастно лежал на своей подстилке в родительской спальне. В какой-то момент он попытался подняться на лапы, но они не удержали его, он зашатался и упал. Только слабым вилянием хвоста мог он теперь рассказать о своих чувствах к хозяевам.
Радость от желанного подарка померкла в глазах Артемки. То, чему минуту назад он отдавался с таким воодушевлением, вдруг показалось малозначимым и случившимся не ко времени.
Вызнать у родителей все, что известно о Лютике, — вот что ему было нужно сейчас.
И снова прозвучало теперь уже с мольбой в голосе:
— Мам, когда наш Лютик вернется?
«Черт меня дернул соврать про эту реабилитацию для собак, — подумал отец Артема. — Теперь нам самим нужна реабилитация, только не по части недуга физического».
Нежданно приспела помощь, раздался звонок в наружную дверь и через минуту вместе с матерью Артема в детскую вошел дядя Антон. В руках он держал небольшую плетеную корзину. В своем городе он купил у заводчика за четверть цены подрощенного щенка померанского шпица, последнего в помете. Он не приглянулся никому, потому что глаза у него были навыкате и слишком большие, а это ставило крест на породности.
Дядя Антон приветственно пожал руку отцу Артема и направился к мальчику.
— С днем рождения, племянник! — обратился он к Артемке и провел рукой по светлым волосам на его голове. — Посмотри, кто тут у меня в корзине кемарит.
Глаза Артемки заискрились радостным оживлением.
— Лютик с ребилитации вернулся! — закричал он, но тут же осекся.
Тот, кто посапывал в корзине на мягкой подстилке, был очень похож на Лютика, но не был Лютиком. Артемка растерянно обернулся к родителям, на глаза сами собой набежали слезы.
Мать подошла к Артемке и сказала ему:
— Это не тот Лютик, дорогой! — Того Лютика больше нет с нами. Но в этом песике есть частичка твоего любимца.
— Как я узнаю про эту частичку? — сквозь слезы спросил Артемка.
— Ты почувствуешь это. По той любви к тебе, которая из нее вырастет. Когда-то и то большое персиковое дерево под твоим окном было маленькой косточкой.
В этот миг щенок зевнул и открыл глаза. Артемка узнал эти темные глаза-зернышки, в которых мерцала доброта.