211 Views
Не расстраивайся
Темнеет. Холодно. Тебя здесь нет, но
Ты словно говоришь: «Не расстраивайся!»
А я и не расстраиваюсь, потому что
Наш город пока стоит, магазины пока открыты.
Всё же я немного расстраиваюсь, потому что
На озарённый потолок ложатся тени.
Но я и не расстраиваюсь, потому что
Ставлю на вертушку мою любимую джазовую пластинку.
Но всё же я немного расстраиваюсь, потому что
Винил довольно древний, там-та-та-там глубокая царапина.
Но я ни капельки не расстраиваюсь, потому что
И котёнок мой убитый на плечо мне прыгнул вдруг.
Но тут уж я самую капельку расстраиваюсь, потому что
Боюсь остаться один, боюсь остаться, боюсь, боюсь.
Но нет, я и не расстраиваюсь, потому что,
Несмотря ни на что, я всё ещё тут, это всё ещё я, это — всё — ещё.
Но одновременно с этим я отчасти расстраиваюсь, потому что
Было ощущение, что всё впереди, было такое ощущение, было, было.
Но я и не расстраиваюсь, потому что
В. Е. Е. Э. Н. Н. — Всё Ещё Есть Эта Недобитая Надежда.
Хотя я немного расстраиваюсь, потому что
Скоро, кажется, так шарахнет, что потеряет смысл вообще всё нам привычное.
Но я и не расстраиваюсь, потому что
Как меня учили мудрецы? А мудрецы учили меня так: человек создан для радости.
Но, увы, всё же я немного расстраиваюсь, потому что
Смерть побеждает жизнь прекрасно известным науке способом.
Но конечно же я не расстраиваюсь, потому что
Ты словно говоришь: «Не расстраивайся!»
Но всё же я совсем чуточку расстраиваюсь, потому что
И справа и слева кровавые зевы.
Но я не расстраиваюсь, я расчетверяюсь, распятеряюсь, расдесятиряюсь,
Я разлетаюсь на атомы, на буковки, на спрдыркстщджкрхр, щажж змм зссс
Расслаиваюсь, развоплощаюсь медленно,
Гневно, напевно, согревно, дневно,
Хотя темнеет.
Холодно.
На смерть Навального
Ни бога, ни чёрта, какой-то пирдух вместо вздоха,
Дрожит и качается здание.
Осуждённый после прогулки почувствовал себя плохо,
Практически сразу потеряв сознание.
Кто-то стонет, кто-то изрыгает проклятия,
В темноте мельтешение белых халатов.
Проведены все необходимые реанимационные мероприятия,
Которые не дали положительных результатов.
На кончике больничной иглы
Вся жизнь как пожелтевшее фото.
Словно следит за нами из мглы
Кто-то.
Ни рыба, ни мясо, немного гороха, картоха,
Утончённое воспитание.
Осуждённый после прогулки почувствовал себя плохо,
Практически сразу потеряв сознание.
Где-то пляшут, где-то паралич и апатия,
Лишь земля дрожит от орудийных раскатов.
Проведены все необходимые реанимационные мероприятия,
Которые не дали положительных результатов.
Спасибо, что вы спросили,
Заранее зная ответ —
Никакой прекрасной России
Нет.
Конечно, не бросить якорь,
Когда очутился на дне,
Так и так, пожизненный лагерь
Мне,
Двурукий, двуногий, вот он —
Но ал, с языка тёк металл,
Горячим и яростным словом
Стал.
Убийцы трусливы, и действуют грубо, жестоко,
Такая эпоха — зияние.
Осуждённый после прогулки почувствовал себя плохо,
Практически сразу потеряв сознание.
Все стадии: отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия —
Меняю на то, чтобы выпилить этих гадов!..
…Проведены все необходимые реанимационные мероприятия,
Которые не дали положительных результатов.
Не будет ни весны, ни зимы,
А только бесконечное лето,
В котором потеряемся мы
Где-то.
Открытое письмо Алексею Навальному на зону
После возвращения Навального из Германии в РФ 17 января 2021 года уже 2 февраля суд в Москве заменил ему условный срок по делу «Ив Роше» на реальный. С марта он находился в колонии во Владимирской области. 30 марта я написал текст, который был отправлен Навальному в колонию по почте. Я не знаю, прочитал ли он его. (С 2001 года я живу в Берлине, но до 2021 года приезжал в РФ.)
Мы не знакомы. Я живу на воле,
А вы закрыты в зоне на замок,
И я себя представить в этой роли,
Как ни старался, всё-таки не смог.
Простите, напишу вам пару строк.
По сути, в моей жизни всё в порядке,
Как говорится, овощи на грядке,
Полил цветы сегодня на окне,
Таких как я полно по всей стране.
Но странный случай вышел нынче, словом,
Как будто сон приснился ночью мне,
Послушайте, я расскажу его вам.
Холодной ночью растрясли плечо:
«Встаём! Давай, встаём!» И свет в глаза мне
Ударил леденисто-горячо,
И мысли били в голову как камни.
Я встал, оделся, сам себя кляня
За то, что скрыться в небе не способен.
Во тьме куда-то повели меня
По лабиринту. Был он так огромен,
Как будто занимал собой весь мир,
Мой страж носил коричневый мундир,
Я чувствовал прицел видеокамер,
А в стенах открывались двери камер,
И там, внутри, сидели арестанты,
Испуганно потупив взгляды в пол.
И страж сказал: «Что, осознал, болван, ты,
В ворота чьи забить пытался гол?
Ты у меня во власти, бос и гол!»
Мы шли по бесконечным коридорам,
Я слышал крики, стоны, чей-то плач,
И понял вдруг, что это мой палач
Меня развлечь пытался разговором.
И вот мы входим в некий тёмный зал.
«Встань на колени!» — мне палач сказал.
Я оглянулся. Люди в балаклавах
Чернели молча вдоль кирпичных стен,
А в воздухе плыл сладковатый запах…
И в этот миг я понял: это тлен,
Да тут всё сгнило! Чуть тряхнул руками,
И цепи с них посыпались золой,
И как смешной журавлик-оригами,
Прочь отлетел куда-то стражник злой,
И люди в масках сдулись, будто пепел,
И стены рухнули, и так рассвет я встретил.
Проснулся утром у себя в постели,
Шумел под окнами московский вечный быт,
Но ощущал, как отзвук боли в теле,
Приснившийся тюремный лабиринт.
Я видел сон. Но я живу на воле,
А вы свободу видите во сне,
И не почуять мне всей вашей боли,
И не избавить вас от боли мне,
Но через километры, через стены
Я вам шепчу, и шёпот словно гром:
Настанет день, свободны будем все мы,
Посыпется гнилой казённый дом,
И вы пройдёте к вьющемуся стягу,
Народу принеся свою присягу.
Голова Путина
Был обычный день, когда мозги набекрень,
Я с утра слишком рано встал ну и вся эта хрень,
Душ холодный — оп! Чашку кофе — хлоп!
Выхожу из дома, хотя даже двигаться лень,
А дело-то в том, что как и всем людям,
Мне с утра на работу (углубляться не будем),
И вот я иду, да на трамвай не дойду:
Улица перекрыта, ведь к нам едет Путин!
К нам едет Путин, он у нас не бывал давно,
Весь город перекрыт, а дедушке всё равно,
Газоны свежепокрашены, критики режима загашены,
С неба светит свастон, кто против — тому пистон.
А мне-то не опоздать бы! Крутится-вертится глобус,
Пора заканчивать этот затянувшийся опус.
К нам едет Путин? Да пусть он катится в жопу-с!
А я вместо трамвая пойду на автобус.
Пизданули Путина, пизданули Путина,
Бабахнули взрывпакет — вот тебе и музычка,
Пизданули Путина! Пизданули Путина!
Полетели клочки по закоулочкам.
Был обычный день, за мной следит моя тень,
А я вдоль проспекта ползу, как недобитый тюлень,
Солнце, жара, в оцеплении мусора,
Хорошо бы дунуть и прилечь в прохладную темь,
Но старый пень из Москвы прибыл с визитом,
В этой связи попробуй, пойди, попизди там,
Покачай права, пока на плечах голова,
Покачай меня, диджей, басом и битом.
Короче, я бреду уже почти что в бреду,
В толпе ментов и народа проход никак не найду,
И тут летит кортеж, великолепен и свеж,
К нам приехал Путин, пу-пи-ду-пи-ду!
…Шарах! Шарахнуло так, что засвистело в ушах,
Это уже мат или ещё только шах?
Я полетел на асфальт, задумавшись о сути, но
Ещё не осознав, что — пизданули Путина!
Пизданули Путина, пизданули Путина,
Бабахнули взрывпакет — вот тебе и музычка,
Пизданули Путина! Пизданули Путина!
Полетели клочки по закоулочкам.
А я лежу, вроде жив, хоть зассал от взрыва,
Но только слегка контужен — и за то спасибо,
Вдруг с неба летит что-то вроде ядра,
Пенсионеру рядом хуяк в область бедра!
Дедушка упал, кругом дым, меня мутит, но
Гляжу, а рядом-то катится голова Путина…
Кое-как поднялся на ноги, помог встать старику.
– Эй, как самочувствие? Ещё не совсем ку-ку?
Удар головы Путина — это не шутка, отец!
– Спасибо, сынок, думал, уже пиздец.
Пизданули Путина, пизданули Путина,
Бабахнули взрывпакет — вот тебе и музычка,
Пизданули Путина! Пизданули Путина!
Полетели клочки по закоулочкам.
Дума Пиночета
Пиночет размышляет: «Марксисты… Обстановка в стране…
Если жизнь — гора, то где же её вершина?»
Встает, подходит к окну и видит в окне:
Дерево, площадь, припаркованная машина.
Генерал размышляет: «Хорошая вещь — стадион…
Боже, дай мне золото в сей неспортивной рубке…»
Снова садится за стол. Вдруг звонит телефон.
«¡Ола, ихо!» – говорит незнакомец в трубке.
«Кто на проводе?» – Пиночет, как обычно, строг.
Незнакомец хохочет: «Не узнал меня, Аугусто?
Ай-ай-ай, как ты мог, а ведь я, между прочим, Бог,
Твой папаша небесный, чтоб тебе было пусто.
Ты что натворил-то, сынок? ¡Оглянись вокруг!
Вы слишком переперчили Чили.
Твои чикагские мальчики тебе не отмоют рук,
Слышишь, как вопиют мертвецы, которых вы замочили?
Да, понимаю, социалисты, рука Москвы, КГБ,
Но мучать мучителей? ¡O, ми керидо ниньо!
Ты просишь о золоте — что мне ответить тебе?
Во имя Святого Духа…»
Пиночет восклицает: «¡Свиньи! –
Швыряет трубку. – Попадись, шутничок, лишь мне,
Ужо в асфальт закатаю тебя, ¡вражина!»
Встает, подходит к окну и видит в окне:
Дерево, площадь, припаркованная машина.
Ё
Грязный воздух всё скрыл впереди,
Грязь повсюду в любую погоду,
И хриплю я, и больно в груди,
И я пью эту грязную воду.
Хоть забил барабан до отказа,
Но смог постирать бельё,
Как солдат, получивший вместо приказа —
Ё.
Стены рухнули, следом весь дом
Ухнул с треском в сплошные пустоты,
И лечу я во тьме кувырком,
Где-то там позади далеко ты.
Как же так незаметно мы вместе
Разбазарили время своё?
Вместо слов остаётся в сдавленном тексте —
Ё.
Ё! Падает со стены и стреляет в меня ружьё.
Ё! Прилетает мне в сердце огненное копьё.
Ё! Нас к этому не готовили! Отпустите меня отсюда!
Ё!..
Чёрный дым, и в душе чернота,
В небесах всё чернеет беззвёздных,
Ядовитая плещет вода,
Я вдыхаю отравленный воздух.
Всё житьё моё — странная вспышка,
Прямо в душу вошло остриё,
Память перелистывается как книжка
«Ё».
Жизнь в постоянной тревоге
Среди наиболее эффективных — пытка лишением сна,
Но мы засыпаем, теряя строки и слоги,
Что касается жизни, она у меня одна —
Это жизнь в постоянной тревоге.
Вот пятилетний малыш наблюдает за бабочкой,
Малыш — это ты, это вы все, а бабочка — это смерть,
Вселенная, вспыхнув из точки, станет снова точкой,
Жаль, на это будет некому посмотреть,
Разве что случайные боги, похожие на бесконечную слизь,
Создадут всё по новой и тут же сделают ноги,
Хотя ног-то у них и нет, короче, вот она, жизнь —
Эта жизнь в постоянной тревоге.
Есть версия, что за ней стоит эволюционная адаптация,
Мол, предупредить опасность — значит спастись,
Только знаете, мастер шеф, что-то устал спасаться я,
Но ведь и выбора нет, лифт застрял, и ни вниз, ни ввысь,
И я открываю грудную клетку, смешной атавизм,
Механизм любви — лети, не стой на пороге,
Но пламя горит, обжигает, держись — это просто жизнь,
Это жизнь в постоянной тревоге.
Тревога, что завтра твою работу начнут делать роботы,
Тревога — как край земли, как дырка на дне бидона,
Тревога за тех, кто вдали, тревога по поводу и без повода,
Тревога в связи с наступлением армагеддона,
Тревога — как уволенная редакция Vogue,
Тревога — сначала икота, потом изжога,
Жизнь в постоянной тревоге пришла, и вот
Тревога, тревога, тревога!
Но можно принять таблетку, можно постичь путь
Просветления, медитируя под баньяном,
Или шарик воздушный надуть и куда-нибудь
Улететь, или просто валяться пьяным,
Выход есть! Даже если выхода нет — это ещё не причина
Для скучной прозы, эй, кальмары да осьминоги,
Шевелите щупальцами, к чему кручина,
Это всего лишь жизнь в постоянной тревоге,
Как вечная весна, как бутылка без дна,
Как фея неотвратимой любви на радужном единороге,
А что касается жизни, что ж, она у меня одна —
Это жизнь в постоянной тревоге.
Слабый свет
Непривычна привычка к войне,
К постоянным смертям и обстрелам,
Мы рискуем погибнуть во тьме,
Подползающей к нашим пределам.
Не привыкните к траурным дням,
Словно к волнам медийного сора,
Не привыкните к похоронам
Под ухмылку кремлёвского вора,
Не привыкните к слову «солдат»,
Как к дыре на потёртой рубашке,
Не привыкните к рухнувшей в ад
От удара девятиэтажке,
И внезапно очнувшись от сна,
Предрассветное небо как сталь, но
Не привыкните к слову «война»,
Потому что оно не нормально.
Неприлична привычка к войне,
Становящейся шуткой да мемом,
Что же делать прикажете мне
Под грохочущим огненным небом?
Что сказать матерям и отцам,
Чьи от горя сгибаются спины?
Как поможете вы мертвецам —
Сыновьям, дочерям Украины?
И растерянно морщимся мы
В лабиринтах побитого кода.
Не бывало столь тяжкой зимы!
Не бывало столь тяжкого года!
А московский взбесившийся «царь»,
И его заржавевшая бомба,
И кикиморы душная хмарь
Рвутся к нашим сердцам хуже тромба.
Я проснулся и вижу в окне —
Слабый свет рассекает на миг муть,
Не привыкнуть бы только к войне,
Не привыкнуть бы мне, не привыкнуть.
Всех спасти
Убийства набирают гулкий ход,
Как по камням грохочущая бочка,
А мы растерянно сидим с тобой,
И не собрать частей
От вовремя исполненных работ
До самого ничтожного цветочка,
И ухает на нас глухой совой
Программа новостей.
Я хочу в волшебный мир, где вечный мир,
Я лечу над океаном добрых лиц,
Я лечу за гранью сна, где смерть побеждена,
Я лечу туда, где нет убийц.
Убить убийц? Жестокий парадокс,
Почти не оставляющий надежды,
Когда в густой и бесконечной мгле
Не отыскать пути.
Убить убийц — потешный глупый бокс,
Представьте ад, где грешники безгрешны,
И только капля крови на игле
Сорвись и улети,
Улети в далёкий край, где летний рай,
Улети за облака на крыльях птиц,
Улети через пургу в рассвет и радугу,
Улети туда, где нет убийц.
Но гаснет еле видная звезда,
Стихи не прочитать уже с листа, и
Гундит вокруг бандитский карнавал,
Гуляет вся шобла,
Убийцы в пыль стирают города,
Сбиваются в глумящиеся стаи,
И всех, кто против них протестовал,
Грозятся сжечь дотла.
Никуда не улететь, там только смерть,
Никуда не улететь, и нет границ,
Невозможно всех спасти и жить для радости,
Не оставив места для убийц.
Вдруг стало холодно, и я застыл,
И пелена как будто с глаз упала,
И страх ушёл, хоть было далеко
До лета и тепла,
Я чуял гарь, закрыла небо пыль,
Потёк язык из жидкого металла,
Легко как огненное молоко,
И грусть моя светла.
[Февраль-март 2024]
Александр Дельфинов
Александр Александрович Дельфинов (Смирнов-Гринберг) - поэт, музыкант, журналист, перформер. Родился в 1971 году в Москве. Учился на историко-филологическом факультете РГГУ, а также в университетах Бохума, Вены, Берлина. Поэт, музыкант, журналист. Автор поэтических сборников «Веселые нечеловечки» (2000), «Анестезия 2084», «Воробьиный атом» (2013). В 2017 году в Берлине вышла книга под названием #TriggerWarningPoetry. Живёт в Германии с 2001 года, проживает в Берлине и Кёльне.