326 Views
Будем преданными королёвцами
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Этот выпуск нашей институтской стенгазеты выходит в день рождения советского учёного Игоря Васильевича Курчатова, признанного кузнеца мирного атома, великого представителя отечественной науки. Как известно, Игорь Васильевич — наш челябинский земляк, из Сима. Но поскольку наш институт не атомный, а ракетный, то сегодня мы поговорим не о Курчатове, а о Сергее Павловиче Королёве.
Наша Родина всегда умела воспитывать своих детей. Все мы знаем, что Королёв в детстве якшался с хохлами, а потом слишком высоко взлетел в авиаконструкторском деле и допустил недопустимые перегибы и оплошности, позволив врагу далеко продвинуться в его вредительской деятельности. Но в 1938 году Военная коллегия Верховного суда СССР быстренько поставила молодого человека на место. Несколько лет Королёв прожил среди простого народа в Бутырке, Новочеркасске и на Колыме, постигая его мудрость, духовность и высокую мораль. И работа в шарашке ЦКБ-29 НКВД вместе со справедливо осуждённым конструктором Туполевым тоже была совсем не почётной, за неё машин и служебных квартир не давали. Родина строго спросила с Королёва, и перековка дала результат. Авиаконструктор перешёл на создание первых советских ракет, и после войны его принудительно отпустили в ГДР обменяться опытом с освобождёнными от гитлеровской оккупации немецкими специалистами.
С тех пор Сергей Павлович разработал всю базу, всю основу нашей ракетной гордости. Наша Родина показала западному миру кузькину мать успешными запусками в Байконуре и Плесецке, появлением первого советского спутника, а самое главное полётом Юрия Гагарина, подвиг которого навсегда осветил своим божественным светом нашу Русскую Землю. Эти свершения не только стали сверхъяркой вспышкой, показавшей всю мощь нашего великого государства, но и помогли в рабочем порядке перейти к нашим трудовым будням по умножению боевой мощи объектов класса «земля-земля». Сегодня, когда мы применяем передовые отечественные разработки для освобождения порабощённых народов Земли от несостоятельных государств и несуществующих языков, а также в демилитаризации их нацистского быта, мы с благодарностью вспоминаем имя великого учёного, отдавшего всего себя без остатка нашей великой Родине. Не случайно его останки удостоены захоронения у Кремлёвской стены. Ведь наша Родина всегда щедро награждала посмертно своих сынов!
Чтя имя Сергея Павловича Королёва, коллектив нашего института даёт торжественное обещание образцового поведения, ведь при пересмотре дела срок заключения может быть сокращён у каждого сотрудника, а не только у начальства. Будем преданными королёвцами! Встанем на путь исправления и условно-досрочного освобождения!
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, первое
Здравствуй, дед. Ты, конечно, классно придумал не пользоваться Интернетом и мобильником. Я не писал бумажных писем лет двести и ещё столько же не хочу, но вот тебе буду писать, потому что иначе тут можно ебануться, а тебя я люблю, да и коллеги мы с тобой, как никак. А ещё сходить на почту — это хоть какое-то развлечение. С этим тут, честно говоря, сложнее всего.
Нас тогда всех очень неожиданно взяли, так что ты ведь до сих пор ничего не знаешь. А с другой стороны, ты же сам в шарашке работал, помнишь, как там всё было. Короче, я думаю, это письмо они не пропустят, поэтому честно напишу всё как было, и пусть идут нахуй.
Ко мне пришли 4 марта. Я всё думал: успею уйти, уеду автостопом на Алтай, а оттуда козьими тропами в Монголию. Ага, щаз. 3-го вечером опубликовали распоряжение Минюста, что все участники международных научных конференций и авторы зарубежных публикаций лишаются права выезда из страны. Я всё понял, решил дотянуть хотя бы до Новосибирска, к Игорю Антоновичу в гости, но не успел, в пять утра уже дверь ломали. Пришлось открыть. Ну, как обычно, на пол повалили, руки за спину, пару нежных пиздюлей промежду делом. Я не сопротивлялся — а что тут сделаешь. Молился только, чтобы на север не отправили, в Воркуту или Норильск, ну и можно сказать, что повезло.
Короче, Челябинск-200 — ну или, по-старому, Коркино — это такой захолустный закрытый научный городок, где сильно мозги не ебут, но и ничего не разрешают почти. Занимаемся мы двумя вещами. Один институт разбирает по винтикам спизженные или сбитые летающие аппараты НАТО, а второй — наблюдает за Коркинским угольным разрезом. Так вот, меня отправили ко вторым, в группу геологов, хоть я и не геолог, но им походу насрать. И вот, что я тебе скажу, дед. Этот коркинский разрез, в котором уголь не добывают уж лет десять — это какая-то пиздец жуткая проёбина, в которую тупо и медленно сползает вся Челябинская область. Город Коркино туда, понятное дело, сполз первым, поэтому на его месте и построили бараки Челябинска-200. Потом эта тупая пизда засосала две зоны вместе с зэками, автобусную остановку, половину посёлка Роза, местную речку под названием Чумляк, развалины Калачёвской птицефабрики и бодренько подбирается к окраинам Копейска. Хотя, дед, ты небось и названий-то таких не знаешь. И даже в Челябе, небось, ни разу не был. Так я тебе вот что скажу: тут похер, что как зовётся, главное, чтобы было серого цвета и полуразрушенное. Это просто такое вот правило номер один Челябинской области. Представил? Ну вот в этом говнище я сейчас и живу.
А знаешь, вот хочу тебе ещё рассказать про Ксюшу — ну, чтобы ты не думал, что всё уж совсем тоскливо. Короче, она такая молодая, живенькая, рыжая, в той жизни была студенткой МФТИ. Говорит, что раз нас тут всех заперли без каких-либо надежд, да и без цели, надо хоть как-то развлекаться. И вот мы, короче, с ней тайком друг к другу ходим попиздеть и потрахаться. Даже не знаю, запрещено нам это или нет, мы на всякий случай скрываемся. Весь день ходим такие по институту, с понтом дела едва знакомы, а сами только и представляем в это время, как друг друга лапать в следующий раз будем, и вся жизнь аж расцветает. Ну, дед, ты ж понимаешь, сам молодым был и сам сидел при Сталине. И всё мечтал, когда эта срань Господня откинет копыта. Вот и я жду.
Короче, что-то заебался я с этим бумажным письмом, двести лет от руки ничего не писал, даже подпись у меня сейчас в институте электронная. Давай, наверное, на сегодня всё, а на следующей неделе я тебе ещё что-нибудь нахерачу. Выпей там за упокой души бабули и сам не хворай. Надеюсь, у родных всё хорошо. Скажи им, что всех помню, люблю и ни хуя никогда не сдамся.
Институт — Родине! (начало)
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
«Институт — Родине» — это наша постоянная рубрика, потому что наша стенгазета — она целиком посвящена Институту, а наш Институт — он целиком посвящён нашей Родине!
ВЫПОЛНЯЕМ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА! Согласно отчёту нашего института за прошлый год, мы сумели выполнить все плановые показатели. Объединив опыт с юношеским задором, энтузиасты нашего коллектива предложили надзорным органам увеличить план текущего года на 3-5%. Но даже если решение о пересмотре плана не будет принято, ударный труд на благо Родины позволит нам добиться успехов!
ДЕЛУ ПРЕЗИДЕНТА ВЕРНЫ! Как мы знаем, вот уже более десяти лет, пока в ряде регионов России продолжается военное положение, мы вынуждены временно отказаться от выборов. Именно поэтому мы всегда сохраняем преемственность власти и придерживаемся курса, раз и навсегда установленного президентом!
ЗА АНТИИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ СОЛИДАРНОСТЬ. Напоминаем, что продолжается сбор подписей сотрудников Института против Соединённых штатов Америки. В данный момент набрано тридцать три подписи из необходимых десяти тысяч. Мы напоминаем, что при достижении нужного количества подписей Соединённые штаты Америки будут отменены.
СУДЬБА СЕМЬИ В СУДЬБЕ СТРАНЫ. Уважаемые девушки и женщины института! В связи с многолетней демографической катастрофой в стране напоминаем вам о необходимости обильно и своевременно рожать. Роды и воспитание ребёнка гарантируют вам сокращение рабочего дня и спецпаёк. Заявления о согласовании отцовства просим направлять в отдел кадров.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ. С воскресенья заместитель директора Института Качневский Иван Фёдорович начнёт проводить в актовом зале занятия по политическому воспитанию сотрудников из расчёта три часа в неделю с получасовым перерывом. Во время занятий запрещается курить и играть в морской бой. Передвигаться по помещению и разговаривать на политически грамотные темы можно.
КОРОТКОЙ ОЧЕРЕДЬЮ ПО НАРУШИТЕЛЯМ. Как мы знаем, в субботу сотрудники технической поддержки Понюшкин, Гудбаев и Гарифуллин устроили распитие в серверной. Напоминаем, что в гражданских учреждениях за это принято увольнять, но поскольку у нас особый режим, нарушители переведены на четыре дня в штрафной изолятор, а задачи по технической поддержке пусть выполняет Шефнер, который как раз вышел из шизо.
НАША АНКЕТА. Кто ты, наш читатель? Оставь о себе персональные данные в почтовом ящике редакции, и мы обязательно придём к тебе на помощь в трудной ситуации.
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, второе
Привет, дед. Ну ты меня, короче, удивил. Я понимаю, конечно, что ты переносишь на меня свою семейную историю, как вы с бабкой познакомились, как всю жизнь вместе прожили. Ты только не огорчайся, но я тебе вот что скажу: нет у нас с Ксюшкой никакой любви. Мы с ней как бы играем в секретную игру, где, если тебе повезёт, то в награду ты получаешь на час-полтора голую симпатичную деваху, которая требует от тебя, чтобы ты всю её облапал, облизал и оттрахал. Ну блин, во-первых, это просто приятно! А во-вторых это ещё и нечасто случается, тайком, так что ходишь такой по институту, что-то невпопад отвечаешь, а сам представляешь её без трусов. Смешно даже! Но всё ж таки проявление свободы, которой тут типа и нет вовсе.
Я хочу тебе объяснить, почему это не любовь, и как-то слов не подберу. Наверное, дело в том, что вы с бабкой были уверены, что Сталин подохнет, всё это говно вокруг закончится, а тут вы такие — опа! — с детьми, хозяйством, фотоальбомом, в котором трогательные чёрно-белые фотки в обнимочку, и, значит, самое главное — это вытерпеть, дождаться, после чего спокойно жить и радоваться. А мы, дед, извини, совсем другие. Это у вас Сталин закончился, а у нас он обратно возобновился, и значит нет надежды никакой, ни на что. Не хотим мы семью, не хотим будущего, жизнь не любим и надеемся, что она скоро закончится. А ребёночка и подавно заводить не будем — не дождутся они, суки, чтоб Ксюха им ещё подведомственного населения нарожала. Так что, получается, тут полная гражданская позиция вместо любви, дед. Пойми и прости нас, молодёжь.
Я понимаю, дед, надо бы тебе что-нибудь хорошего написать, но опять не знаю, что. Как ты меня учил, стараюсь искать во всём плюсы, иначе просто ебануться можно, но как-то с ними плохо. Вот, к примеру, в нашей столовой кормят всяким дерьмом. Находятся люди (чаще женщины), которые не могут эту дрянь жрать и голодают. А я могу, и беру несколько порций, пока не выбросили. Как у нас говорят, «больше грязи — шире морда». Ничего, пока не отравился! И сытый всегда.
Что по поводу работы — ну иногда по этой части тоже бывает смешно. Вон, ребята из авиационно-ракетного института разобрали израильский беспилотник, а обратно собрать не смогли. Но у нас весёлые люди работают! Похер, что больше не летает, обмотали скотчем и сняли про него презентацию, что это якобы наша новейшая российская разработка, сверхзвуковая, как любит президент — один хуй никто проверять не будет. Ты прикинь, сверхзвуковой беспилотник весом три с половиной килограмма? Мы всем институтом ржали. Так что тоска тоской, а огонёк тоже случается.
Ты меня просил распечатать мои фотки. Не понимаю, на кой они тебе, но держи. Правда, принтер у нас чёрно-белый и древний как говно мамонта, но так даже лучше, потому что на ваши с бабкой фотки сталинских времён похоже. Девчонка, которая улыбается рядом со мной — это, конечно, не Ксюша, это лаборантка Женя, вместе со мной работает. Ксюшу я боюсь фотографировать, чтобы не узнали. Парнишка моего возраста — это Костя, мой друг, он стучит особистам. Лысый мужик в пиджаке — Иван Карлович, заведующий лабораторией, тоже стучит. Вообще тут, наверное, все друг на друга стучат. Только я выгляжу таким отмороженным дебилом, что мне этого не предлагали.
Блядь, рука уже болит от усталости. Дед, я тебя, конечно, люблю, но эти бумажные письма — это просто какой-то пиздец. Так что прости, завершаю, до связи через неделю. Выпей за бабку, родных целуй, всем привет и пожелания наилучшего — ну не обязательно пожрать и потрахаться, как у меня — у вас там на воле много возможностей.
Институт — Родине! (продолжение)
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Мы продолжаем нашу основную рубрику «Институт — Родине», потому что её похвалили на занятиях по политическому воспитанию! И мы надеемся, что нашу газету читает и ценит сам директор Штауфенберг!
МЕСТО ПОДВИГА — ЧЕЛЯБИНСК, ВРЕМЯ ПОДВИГА — НАШЕ ВРЕМЯ! С именем Челябинска связаны многие славные страницы истории нашей Родины. Мы славно здесь душили врага в Гражданскую войну, отважно проводили чистки в легендарное Сталинское время, героически делали танки в Великую Отечественную Войну, а в наше время скрупулёзно выполняем указания нашего Президента! Не зря говорят: главная наша традиция — быть историей!
ВЕРНЫЙ СЫН РОССИЙСКОГО НАРОДА. На прошлой неделе нашему заведующему административно-хозяйственной частью исполнилось 47 лет. Майор ФСИН Габдулла Рашидович Мухаметзянов — верный сын российского народа, участник трёх специальных военных операций и установления конституционного режима в Приморье, обладатель шести государственных наград. Коллектив института желает вам дальнейших успехов в работе!
ХОРОШАЯ РАБОТА — ПОДАРОК РОДИНЕ. Нам задают вопрос, как поздравить нашу Родину в день России. Честно? Откажитесь от выходного! Ваша ударная внеурочная работа станет лучшим подарком любимой стране!
РЕКОМЕНДАЦИИ ВРАЧА. Доктор Шейнман специально для нашей стенгазеты рекомендует: высыпаться, избегать стресса, спирт при употреблении разбавлять. Помните: в санитарный изолятор сложнее попасть, чем в штрафной изолятор. Поэтому ипохондрики и симулянты будут жестоко наказываться вне зависимости от физического состояния!
ЗОНА ОСОБОГО ВНИМАНИЯ. Быть ответственными и внимательными — вот наша главная задача. Каждый сотрудник Института обязан помнить: мы не просто зона, мы зона особого внимания. Именно от нас страна сейчас ждёт сегодня прорыва!
ПОДРАЖАТЬ ЭТИМ ПЕРЕДОВИКАМ НЕ СОВЕТУЕМ. Интересную инициативу предложили сотрудники Понюшкин, Гудбаев, Гарифуллин и Шефнер, находящиеся в штрафном изоляторе — внештатную работу по субботам и воскресеньям в административно-хозяйственной части. Наш коллектив предлагает вам всё-таки определиться, коллеги, чего вы хотите: быть нарушителями дисциплины или передовиками производства, вставшими на путь исправления и досрочного освобождения?
В ЧАСЫ ДОСУГА. Сотрудник лаборатории ИСЭФ Николай Галянин умеет играть на гитаре. Как мы знаем, музыкальные инструменты в нашем Институте запрещены, и поэтому он играет на гитаре в уме. А вам слабо?
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, третье
Здравствуй, дед. Я тут недавно вспоминал, как ты учил меня материться, а мне было пятнадцать, и я думал, что это не интеллигентно как-то. Но нужны же какие-то волшебные слова по жизни для улучшения настроения и чтоб дела ладились! Я тебе долго не верил, пока в шарагу свою не поступил. Вот только там твой курс практической магии и пригодился. И как начал всех припечатывать! Может, только поэтому и смог доучиться, через бля. Спасибо, тебе, дед.
Я же не дурак, сам знаю, что тупой. Еле школу окончил, еле поступил, учился через жопу, диплом — одни тройбаны. Удивляюсь, что меня вообще взяли на работу в IT-отдел, проводку вдоль стен прокладывать. Мыкался от одной фирмы к другой, пока не взяли младшим научным сотрудником в НИИ реновации и утилизации. Если бы не этот сраный институт, сейчас наверняка на свободе бы сидел. А вместо этого пришлось подписать подписку о невыезде и сдать загранпаспорт. Кто ж знал, что мусорная тема у нас в стране такая токсичная и стратегически важная.
Не, ну если бы я на воле работал, это было бы даже прикольно. Звонят тебе по внутренней связи из какого-нибудь сраного кабинета и говорят, что мол у нас принтер не работает, весь шелухой от семечек забит, так что даже объявление на дверь «Не входить!» напечатать не можем. Ну а ты, чтобы выиграть время, говоришь: «А компьютеры во всём кабинете пробовали перезагружать?». Тебе говорят, что мол, конечно, нет, не додумались, спасибо. После этого ты, не торопясь, поднимаешь жопу, идёшь в этот грёбаный кабинет, фоткаешь сломанный принтер так, чтобы был виден инвентарный номер, и составляешь акт о неисправности. Потом Карлович пишет заявку о покупке нового принтера, и ты несёшь её секретарше Марине, чтобы наш директор Штауфенберг, подписал эту сраную бумажку. После этого заявка подшивается к документам и забывается навсегда до следующего принтера.
Всё бы ничего, но кроме таких звонков работы считай, что и нет. И я вот лично ни хуя не понимаю: с чего бы нас на свободе не держать? Нахрена нас взяли по статье и притащили сюда, если от нас всё равно ничего не нужно? Вот директор Штауфенберг, ещё, может быть, представлял бы какую-то опасность, если бы сбежал за границу. Какие-нибудь секреты рассказал, не знаю — ну там, как газы выделяются из наших мусорных свалок, и какова в этом роль партии — он об этом свою докторскую писал, вроде. А я что? Учил бы нигерийцев и китайцев проводку вдоль стен прокладывать? Да это они бы меня, скорее, научили моей сраной работе!
Ещё тут случай был досадный. Всё равно писать не о чем, так что хоть о нём расскажу. Короче, на прошлой неделе сидели с Костей, чифирили. Мы это с ним называем «пить пиво», потому что оба из Москвы, и оба любили пить пиво после работы, когда на свободе были. Ну и он мне говорит, что хотел бы хорошенько выебать Женю, лаборанточку нашу тоненькую, с короткой блондинистой стрижкой. Я с ней много общаюсь по работе, но в таком ракурсе как-то не рассматривал, не для таких вещей эта девочка предназначена. И всё равно почувствовал какой-то укол ревности, прикинь. Ну или просто тоски, хуй проссышь. А Костя, сука, сидит и внимательно на меня смотрит, какая реакция будет — жопой чую, стучать будет. Ну я дурака включил, как обычно, не дал ему темы для доноса. Допили чифирь, пошли по койкам. Меня пока не вызывали — надеюсь, удалось отъебаться. Но на Женю теперь посматриваю с осторожностью и, как бы это сказать, с жалостью, что ли. Какое-то оно очень хрупкое маленькое существо, не хотелось бы, чтобы этот мудак к ней лез.
Тут бы традиционно перейти к чему-то хорошему, но у меня с этим всегда сложности. Наверное, придётся без хорошего в этом письме. Короче, ты пиши, дед, я буду рад. За упокой бабки всегда пей и родным привет. Скажи, я себя берегу, хоть и хуй пойми, зачем.
Институт — Родине! (окончание)
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Рубрика «Институт — Родине» после небольшого перерыва возвращается к своим читателям! Мы рады быть снова с вами, и особенно с директором Штауфенбергом.
ТАНКОГРАД НА ПЕРЕДОВОЙ ОБОРОНЫ. В кольце врагов, в самый разгар нашей полной опасности мирной жизни, Челябинск всегда был на форпосте борьбы с мировым империализмом и однополярным миропорядком. Труженики Урала отважно крепили оборону нашей Родины, создавая современные и высокотехнологичные наступательные вооружения. И сейчас роль Танкограда, как его называли во время войны советские воины, невозможно переоценить!
ВАХТА ПАМЯТИ. Никто не забыт, ничто не забыто! Будем помнить имена неизвестных солдат и строго-настрого засекреченных бойцов, героически защищавших Родину во вражеском тылу! С этим лозунгом мы каждый день поднимаем наш государственный флаг и поём гимн. Наша страна победила коричневую чуму фашизма, и теперь несёт свет русской культуры всем многополярным народам, ибо с нами Бог!
ПОСОБИЕ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ. Как известно сотрудникам института, прохождение вводного инструктажа фиксируется в журнале инструктажей специалистом по охране труда. Это первый шаг по успешному прохождению срока осуждения. Второй шаг — это, конечно, инструктаж по безопасности. Какой же третий шаг? Ударная работа каждый день — вот ответ!
ОБМЕН ОПЫТОМ. Интересный опыт провели сотрудники четвёртой лаборатории ФНЧ. Построив теоретическую модель, с какой силой надо захлопнуть дверь, чтобы она закрылась на ключ, они провели проверочный эксперимент на двери шестого этажа, достигнув результата 85%. В свою очередь, сотрудники шестой лаборатории ФВЧ проделали то же самое с дверью четвёртого этажа, достигнув результата 80%. Данные обмена опытом направлены в АХЧ.
СДЕЛАЙ СЕБЯ УМНЫМ. Слышали о тесте IQ? Импортозамещённую версию теста можно пройти в лаборатории доктора Медведева. Вопросы и правильные ответы можно получить в секретариате. Результаты тестов могут быть приобщены к вашему делу.
ОТДЕЛ ОБЪЯВЛЕНИЙ НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ. Сломаю дверь. Понюшкин. Выбью окно. Гудбаев. Заблюю сортир. Гарифуллин. Вызову острое стрессовое расстройство, характеризуемое симптомами повышенной тревожности и рассеянного внимания, в целях подавления эмоционально-когнитивной активности головного мозга. Шефнер.
ГАЗЕТА ОБЪЯВЛЯЕТ КОНКУРС. Творческий конкурс «Расскажи о родственниках за границей». Внимание, рассказывать нужно не о своих родственниках, а о чужих! Победителям конкурса — пересмотр дела.
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, четвёртое
Привет, дед. Получил твоё письмо о передовых методах ведения сельского хозяйства и городах будущего, которые непременно построят при коммунизме. Блин, тебе, конечно, хорошо жить так, словно ты до сих пор в СССР, но у нас, извини, всё немного по-другому. Хотя, врать не буду, иногда правительство всё-таки думает о народе.
Ну вот, например, говорят, что Коркинский разрез будут рекультивировать — конечно, не сразу, а лет через сто, после того, как эксперименты окончатся, и наши институты закроют за ненадобностью, ну или они сползут туда, вниз, к городу Коркино и посёлку Роза. В прошлом году на день города челябинский губер пообещал местным, что разрез засыплют, а на его месте организуют пруд с лебедями. Я думаю, он без проблем мог и золотых рыбок с тремя желаниями пообещать — один хуй, через сто лет все эти обещания достанется разруливать кому-то другому. Но всё-таки же пообещал, не поленился! А мог и на хуй послать.
Так-то Коркинский разрез и впрямь напоминает какую-то мусорную свалку, только как бы наоборот. Говорят, отсюда вынули двести пятьдесят миллионов тонн угля, а ещё сто миллионов объявили бесперспективными и бросили. Добавим к этому полтора миллиарда тонн земли на отвале. То есть, нехило так углубились в планету, из-за чего она крошится и воняет, как армия сдохших динозавров. А в Подмосковье этого эффекта добивались, наоборот, накидывая на небольшой площади гигантскую гору мусора. Но не полтора миллиарда тонн, а куда как меньше. Но методы изучения, в принципе, те же. Говно — оно везде говно.
Кстати, всегда было интересно, зачем в один комплекс запихнули геологический институт и ракетный. Так вот, ракетники, оказывается, на дне Коркинского разреза проводят свои эксперименты, а мы наблюдаем за средой и передаём данные спецам, которые отвечают за безопасность. Правда, если будет утечка газа, и всё это ебанёт, тут ни один спец ничего не успеет сделать, но кого это ебёт — одним научным городком меньше, какая разница! Да пусть хоть вся Челябинская область наебнётся, им насрать — главное, чтобы всё было секретно. Тут уже и так столько раз население обновляли с нуля, полностью — вон сколько курганов торчит по степи, да костей по пустырям. И придурки в фальшивой военной форме с нагайками бродят, изображают недобитое уральское казачество, которое на самом деле ещё сто лет назад добили и закопали, это просто они не знают.
Кстати, кроме фальшивых военных, настоящих военных тут тоже полно — должен же кто-то нас охранять. С нами разговаривать им не разрешают, но мы всё равно что-то подслушиваем, поэтому знаем, что наши институты хоть и в системе ФСИН, но не под ФСБ, как я сначала думал, а под министерством обороны. Но вообще, конечно, похуй. Всё равно никуда не выпускают. Хотя я бы, честно говоря, посмотрел бы одним глазом на Челябинск, какой он из себя.
Думаю, о чём тебе ещё написать? Ну давай о Ксюхе напишу, это всё-таки хорошее, даже чересчур. Что-то, по-моему, она совсем вразнос пошла. Стала мне днём глазки строить, хоть и не на глазах у людей, а всё равно стрёмно, что заметут. Уже четыре раза оставалась у меня до утра. У нас, к счастью, в общаге у каждого по собственной комнатушке, в которой помещается только кровать, шкаф и пластиковая душевая кабина; сортир на весь этаж общий. А ведь могли и соседей подселить! Но всё равно все живут как на ладони. Сначала Ксюха прощалась со мной часов в пять утра, когда точно все спят, а теперь внаглую уходит после подъёма. Вот что будет, если настучат? Я тоже не знаю. Ну и трещит без умолку о своих сексуальных фантазиях. Вот это мне нравится, потому что таких книжек я в жизни никогда не читал. Ну а ночью от теории к практике переходим, это вообще классно.
Не забудь выпить за бабулин упокой, передай всем привет, всех обнимаю.
Бдительность и безопасность
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
По предложению начальника отдела безопасности майора Василия Петровича Берёзового, этот номер нашей стенгазеты мы посвящаем целиком вопросам безопасности и бдительности.
ПАМЯТКА О НЕОБХОДИМОСТИ ПОВЫШЕНИЯ БДИТЕЛЬНОСТИ. На настоящий момент сохранение безопасности является основной задачей отдела безопасности института, и сделать обстановку безопасной можно лишь совместными усилиями, а именно путём бдительности сотрудников института и их сотрудничеством с надзорными органами. Нарушения безопасности носят политический и военный характер, они направлены на дестабилизацию обстановки в нашем учреждении. Арсенал злоумышленников богат, а характер их действий изощрён. Всё это говорит о необходимости бдительности в целях повышения безопасности.
Напоминаем, что в целях безопасности чердачные и подвальные помещения необходимо держать закрытыми. В случае появления сотрудников института, пытающихся проникнуть в подвальные и чердачные помещения, постарайтесь организовать бдительное наблюдение за их действиями, запомнить как можно больше информации о них и сообщить данную информацию в отдел безопасности Института.
Находясь в местах массового скопления сотрудников (в столовой, актовом зале, коридорах и лестницах) необходимо обращать внимание на сотрудников, имеющих при себе свертки, сумки. Лица, которые стремятся нарушить безопасность, часто проявляют беспокойство и суету, пытаются передать свои вещи кому-либо или каким-либо образом избавиться от них. Подходящими прикрытиями для нарушения безопасности являются цветы, крупные букеты или корзины с цветами, упаковки, различного вида сувениры, игрушки.
Необходимо выявлять и обращать внимание на агрессивно настроенных и подозрительных сотрудников. Особо бдительными следует быть с лицами, пребывающими в Институте без видимой причины. Все они могут стать угрозой безопасности.
Уважаемые граждане! Будьте бдительны, осмотрительны и осторожны! Проявляйте бдительность при обнаружении подозрительных предметов, а также лиц, вызывающих у вас настороженность, подозрение, тревогу, ужас, панику. Бдительно обращайте внимание на посторонних, на проявление сотрудниками повышенной нервозности, напряженного состояния, стремления уклониться от расспросов, на брошенные и бесхозные предметы. Все они могут угрожать безопасности!
Обо всех ситуациях, угрожающих безопасности, необходимо незамедлительно сообщать сотрудникам надзорных органов, оказывать им необходимое содействие. Также нужно с пониманием относиться к проведению надзорными органами досмотровых мероприятий и ограничениям передвижения по институту. Всегда носите с собой удостоверение сотрудника института и электронный пропуск. В целях безопасности их необходимо предъявлять по первому требованию.
Ну и самое главное: будьте бдительны!
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, пятое
Здравствуй, дед. А всё-таки хорошо, что ты умер, не видишь весь этот позор, весь этот развал, всё это воровство, всю эту импотенцию. Вдвойне хорошо, что ты не видишь, как мы лепим советские этикетки «Сделано в СССР» на спизженные в Казахстане китайские компьютеры. А ведь раньше — я помню, ты мне об этом рассказывал — все технологии для Советского союза воровали у американцев в США! Вот же золотые времена были!
Обычно мы работаем с девяти до шести. Ну, точнее, кто умнее, тот в игрушки играет или сериалы про бандитов смотрит, а я просто читаю. Моё любимое — это The Economist, Science, Popular Mechanic, Behavior Genetics — просто поразительно, что к ним до сих пор открыт доступ. Технический английский у меня не очень хороший, но словари тоже почему-то открыты, можно даже установить расширение на броузер, но я стремаюсь.
Пару раз пытался пересказывать что-то Ксюхе, но ей наука не нравится. Она если что-то и читает, так это только о том, какими ещё способами можно добиться оргазма. Меня она по этой части сразу вывела на максимум, но в себе упорно ищет какой-то нераскрытый потенциал. И всё это — в условиях ручного труда, без доступа к механизации производства с помощью вибратора.
На прошлой неделе к ракетчикам привезли старого деда из новосибирского Института теоретической и прикладной механики РАН — одного из тех, кто был осуждён самым первым, в 2022 году. Именно эти чуваки разработали сверхзвуковую ракету, в которую так поначалу влюбился президент. Но когда оказалось, что сверхзвуковые ракеты есть уже у всех стран мира, любовь прошла, и всех учёных посадили. Только тогда и выяснилось, что, несмотря на гостайну и невыезд, у них были зарубежные публикации, международные конференции и даже родственники за границей. Разумеется, несколько профессоров, которые никогда не попадали до этого к ментам, от удивления сразу умерли под арестом, и весь этот интеллигентский детский сад стал писать какие-то открытые письма в их защиту. Само собой, за пару лет пересажали всех, кто их подписал, но сколько народу осталось по шарашкам после пыток, точно неизвестно. Я реально удивился, когда узнал, что некоторые из этих несчастных, оказывается, ещё живы, и даже надеются выйти на свободу, наивные.
Работы у нас и раньше было немного, а теперь её и вовсе нет. Сотрудники института слоняются по коридорам с перекура на перекур. Карлович повесил на стене новый портрет президента прямо у нас над головами — мало того, что почти во всю стену, так ещё и со взглядом, обращённым ко входу. Портрет работает идеально — если кто и заходит в офис, выходит почти мгновенно. Вообще выдумщик этот Карлович, даже жаль, что стукач и алкоголик.
Некоторые научные статьи меня увлекают так, что хочется написать слова поддержки их авторам, ну или хотя бы оставить комментарий с какого-нибудь левого аккаунта. Да знаю я, знаю, что это статья. Но иногда закроешь глаза, и перед глазами встаёт совсем другая жизнь: древнее здание какого-нибудь Кембриджа, и ты в кругу молодых британских, немецких, пакистанских, бразильских учёных со стаканчиком миндального капучино в руках рассуждаешь о силе поверхностного натяжения или сверхпроводимости в вакууме.
Как-то подходит ко мне лаборантка Женечка и осторожно так шепчет: «Видела я, что ты читаешь. Ты вообще в курсе, что тебя камера снимает?». Я немного охуел, потому что лично камеры по кабинету расставлял. А она уточняет: «Так вот я на неё статичную картинку отправила, что у нас типа ничего не происходит. Читай дальше!». «Да ты ж мой ангел-хранитель», — говорю. А она только улыбнулась в ответ и пошла куда-то по своим делам.
Блин, если бы ты был жив, она бы тебе понравилась. Хотя о чём я говорю! Вижу, она тебе и так нравится. А вкус на женщин у тебя всегда был тонкий. Кстати, за бабулину память выпей, и всем родственникам привет.
День государственных символов
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Этот выпуск нашей стенгазеты пришёлся на День государственных символов. Поговорим о них подробно, ведь каждый элемент герба имеет свое значение.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ФЛАГ. Каждый цвет на нашем флаге имеет собственное значение. Белая полоса — это символ чистоты, благородства. Этим цветом издавна обозначались вера, правда, мир. Синяя полоса в середине — символ миролюбия — говорит о том, что Россия против войны. Синий цвет — это правда, верность, мир. Красная полоса — символ любви и воинской доблести — означает, что каждый гражданин России готов защищать веру, правду и мир, пролив столько вражеской крови, сколько потребуется.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГЕРБ. В основе Государственного герба России лежит четырёхугольный геральдический щит, нижние углы которого закруглены, а оконечность заострена. Двуглавый орел — это символ единства маниакальной и депрессивной ипостасей нашей национальной идеи, которая смотрит одновременно на запад и восток. Короны — означают республику и демократию, права человека и свободу слова. Скипетр — означает силу нашей ядерной дубины. Держава — это наш русский мир, не имеющий границ. Всадник на щите — победа добра над злом, россиян над нероссиянами, которые тысячелетиями предательски нападают на нас и всегда терпят заслуженное поражение. Дракон — призывает нас к бдительности, ведь с каждой новой нашей победой у него отрастают то там, то сям новые «головы», и наша священная миссия — их вовремя уничтожать!
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГИМН. Слово «гимн» в переводе с греческого означает «торжественная, хвалебная песня». Гимн России напоминает нам о величии, чести, силе и могуществе нашей державы. Раньше в нашей стране были только религиозные гимны, пока не родились С.В. Михалков и А.В. Александров, сочинившие гимн сначала СССР, а потом России, но поскольку оба они ушли из жизни, то сочинить новый гимн больше невозможно. Берегите Гимн Российской Федерации, это достояние нашей Родины! А знаете, почему государственный гимн исполняют и слушают стоя? Потому что тот, кто не встанет под гимн, тот под него сядет!
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, шестое
Привет, дед. Ты бы писал почаще, а то мне всё кажется, будто я сам с собой разговариваю. Помнишь, как ты в детстве часами меня учил, как надо и как не надо жить? Мне это, как видишь, не помогло, да я особо и не вслушивался тогда — просто красиво ты разговор ведёшь, литературно, и вот это, дед, реально поддерживает в трудную минуту.
Короче, я о чём? Тут недавно от тебя приходили ко мне — двое, в форме. Спрашивали, не хочу ли я с тобой увидеться или вообще насовсем к тебе переехать. Я, конечно, охренел, бдительность потерял. Ответил, что нет, мы пока с подружкой ещё не всё в постели перепробовали, а сам думаю: блядь, неужели я только что ненароком слил Ксюху, и ей пиздец?
В общем, на нервах я теперь, дед. Ты мне скажи, эти двое — они точно от тебя? Я таких погон в жизни не видел. Сиреневые какие-то и знаки отличия с крылышками, подробнее не разглядел, уж извини. Но на особистов похожи не были, иначе я бы ещё на подлёте под дурачка закосил.
Кстати, сбылась моя мечта — побывал я в Челябинске. Пару недель назад нужно было получить новую партию спизженной китайской электроники, а Карлович внезапно оказался с похмелья. В общем, приставили ко мне сержанта с автоматом наперевес, и поехали мы с ним в грузовике всё это говно по описи принимать. На моё счастье, склад оказался где-то на Северо-западе, так что мы с большим кайфом, словно экскурсанты, проехали насквозь весь город, да ещё дважды. И знаешь, что больше всего запомнилось? Люди. Много людей. И все свободные. Неужели так бывает, а дед? Чем они, блядь, занимаются? На что тратят своё драгоценное время на воле? Видел — ходят по улицам, полиэтиленовые пакетики в руках держат, кофе из бумажных стаканчиков пьют, солнечные очки у всех на лицах, парни накаченные и при понтах, девушки такие пафосные, с сиськами и собачками. Типа «дорогой, представляешь, я вдруг поняла, на самом деле гамбургеры могут есть только колобки-каннибалы!». Креветки тупые, блядь… А в остальном — ну ничего, вроде, люди как люди, только бессмысленные, без огонька в глазах, не то что мы. И город тоже как город. Сталинки, брежневки, магазины. Стеклянный Челябинск-сити в центре города торчит, как в жопе иголка — слышал, его в народе называют «синей изолентой». Короче, что-то не в восторге я, дед. Как-то большего ожидал. Медведей с балалайками в форме космических войск хотя бы, хых.
Работы у нас внезапно стало много. Вскоре после моей поездки в Челябинск на дне разреза установили кучу китайской пиротехники — мол, пришло распоряжение провести управляемый взрыв в условиях выделения угарного газа. Безопасность труда у нас примерно нулевая, так что сотрудники ракетного института капец за свою жизнь испугались, хотя лично я не был бы так категоричен в самооценке. Мы же, как положено, расставили по периметру измерительные приборы, укрепили веб-камеры для трансляции этого пиздеца в реальном времени, а потом у начальства, вроде как, начались выходные, и все разъехались по дачам, побросав всё это барахло, как попало. Ну и как ты думаешь, что было дальше? В три часа пополудни в субботу всё это ебануло. Причём качественно так, с чувством — так что во всём институте стёкла вылетели, а на дно Коркинского разреза пизданулось сразу с десяток домов.
Стали разбираться. Электроника, конечно, либо пропала без следа, либо вышла из строя. Пиротехника отжигала в стратосфере аж до утра — дети из окрестных деревень были в восторге. Бетонные конструкции на дне разреза — в пыль. Арматура — в труху. Человеческие потери, само собой, никого особо не волновали, но секретную докладную записку как раз у нас на принтере печатали, так что я в курсе, что скоро к нам направят дополнительно полсотни солдат и полсотни зэков для тяжёлых работ, поскольку предыдущих списали. Хорошо ещё, что был выходной, и из научного персонала никто не пострадал. Ну и особо ценно, конечно, отсутствие радиационной активности, а то обычно под Челябинском куда палочкой не ткни, счётчик Гейгера аж подпрыгивает от усердия.
На фоне всеобщей паники Ксюха ко мне впервые прибежала в комнату днём и ушла, как обычно, под утро. Ох, дед, словами не описать, какая это была ночь! Хотя, впрочем, у тебя с этим тоже всё было нормально, бабуля в молодости огонь была. Выпей там за её упокой и привет передай родным. Очень соскучился по всем, мои дорогие.
Верный сын страны!
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Этот номер нашей газеты посвящён дню рождения нашего уважаемого директора Добрыни Ярославовича Штауфенберга.
Как известно, Добрыня Ярославович родился в Архангельской области, в маленькой деревне под Мезенью без электричества и газа. Его семья не могла себе позволить даже начальное образование, и мальчик стал ходить в детский сад, находящийся в пяти километрах от деревни, где очень быстро научился читать, писать и говорить о себе на камеру. С помощью этих навыков он открыл видеоблог «Учись, пока я жив», благодаря которому мир и узнал о его достижениях.
С детства проявляя способности к точным наукам, первым делом Добрыня Ярославович разработал передовые технологии подлёдного сева и озимого рыболовства, чем резко поднял уровень жизни в своей деревне. Уже в четыре года он славился тем, что проводил тяжелейшие хирургические операции на жабрах без арт-подготовки и стерилизации. Чтобы попасть к нему на приём, люди шли на подводах через снежные бури и заносы. Добрыня Ярославович никому не отказывал в помощи, снимая один видеоролик за другим.
Первая всероссийская известность пришла к Добрыне Ярославовичу в шесть лет, когда с помощью обычного иглоукалывания он спас от разлива Северной Двины город Шенкурск. После этого Штауфенберга перевели из старшей группы детского сада на первый курс Московского Физико-Математического института, который он закончил с красным дипломом через несколько дней. После этого наш будущий директор вступил в Партию, а потом был отправлен с секретной миссией в околоземное пространство, где провёл долгие двадцать шесть лет. Однако, поскольку работа Добрыни Ярославовича была сопряжена с государственной тайной, то никаких видеороликов из космоса опубликовано не было.
Когда началась наша великая эпоха, Добрыня Ярославович как раз вернулся из космоса и оказалось, что он один из лучших. Именно Штауфенберг первым научился запускать без наркоза ядерные реакции. Он разработал множество приборов, физических законов и первым в России создал ряд элементарных частиц. Все эти достижения были суммированы в докторскую диссертацию, которую он защитил с огромным успехом в ток-шоу «Занимательная наука» на телеканале «Россия». После прохождения планового лечения в психиатрической лечебнице имени Циолковского, Добрыня Ярославович был рекомендован к назначению в наш институт, где за два года добился впечатляющих успехов в работе. Здесь же он нашёл свою любовь — Антонину Яковлевну, дочь директора Катав-Ивановского текстового комбината.
Пожелаем же нашему директору новых научных достижений, государственных наград и особенно денежных премий. Кто ещё, как не верный сын страны, кузнец отечественной науки, передовик любви к Родине Добрыня Ярославович Штауфенберг, достоин этого? Ура!
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, седьмое
Здравствуй, дед. Не знаю, как тебя благодарить за предыдущее письмо. Спасибо тебе огромное за то, что заботишься, что нашёл, где мне пожить первое время после эмиграции. Правда, Женя говорит, не надо мне к мёртвым. Ну не знаю, я бы сходил. А вот Ксюша хочет уехать вместе со мной. Привязалась, говорит — мол, не хочет без меня жить. Понимаю-понимаю, я тоже жить не хочу.
Слышал, что у вас на рынке образовался дефицит в четыреста тысяч рабочих мест, и поэтому бундестаг смягчил иммиграционное законодательство для специалистов. Ну, экзамен А1, конечно, придётся в любом случае сдавать, зато будут признаваться некоторые дипломы и стаж работы по специальности от трёх лет. Говорят, если удастся найти работу на две-три тысячи евро, то за вычетом аренды квартиры и коммуналки вполне можно жить. Честное слово, пока даже боюсь об этом мечтать.
Единственное, чего я не понял, это почему надзорные ангелы у вас в форме и с погонами. Очень эти фиолетовые погоны меня смущают. Я привык, что ангелы, вроде как, с крылышками и нимбами должны быть, а у вас на небе всё не как у людей. Ну не знаю, может, потом привыкну. Хочу сказать, что в данный момент у меня всё ещё продолжается посттравматический синдром, и поэтому любая форменная одежда со знаками отличия угнетает, как плантаторы негров.
Ладно, о хорошем поговорили, теперь напишу о наших институтских делах.
На прошлой неделе объявили тревогу: из ракетного института сбежал заключённый — вроде как, по слухам, не обычный зэк, а бывший журналист запрещённого СМИ, освещавший в своей прошлой жизни тему науки. Шухер начался просто дичайший. Никаких секретов он бы, конечно, не раскрыл — ведь единственным секретом российской науки является то, что скрывать ей тупо нечего. Боялись только, что он про нас всех что-нибудь придумывать начнёт, а потом, конечно, это окажется правдой, и тогда нам всем сроки добавят. Особенно почему-то разнервничался Костя, корешок мой из лаборатории. Ох, чует моё сердце, есть ему что скрывать. И вряд ли это что-то хорошее.
Короче, громкого ЧП не получилось. Вскоре оказалось, что этот чудик просто спиздил где-то протирочного спирта, спрятался на складе и провалялся в отключке трое суток. Когда его нашли, стал нести какую-то чушь, что якобы ночевал в московском хостеле с отключенным мобильником и блядьми, но закосить под дурачка не получилось, перевели в штрафной изолятор, шизо. И вот что самое интересное, дед: с одной стороны, мужик сделал то, о чём у нас все втайне мечтают — прожил три дня на свободе, занимался, чем хотел. А с другой стороны, ненависть к нему просто запредельная. И я считаю, именно поэтому, от зависти. Ну и от страха, конечно, что тебя выявят, как мечтающего сбежать на свободу. И тогда всё — шизо, а уж хуже, чем шизо, поверь, дед, ничего нет.
А в остальном у нас всё по-старому. Вот, например, недавно молодых, только что осуждённых сотрудников водили купаться на речку. На самом деле это не просто вид посвящения, а чистой воды издевательство и буллинг: никто в этот поток химикатов в здравом уме не пойдёт. И вот в первый раз на моей памяти один парень реально залез в речку, причём в одежде. Там, насколько я знаю, резко кислотная среда с высокой концентрацией тяжёлых металлов и радиационным фоном, но пострадать можно только если каждый день там плещешься. Парень демонстративно зашёл в воду, попытался всех обрызгать, а потом быстренько сбегал в душ и переоделся. У меня точно на такое духу бы не хватило, до сих пор передёргивает, как вспомню. Рассказал об этом Ксюхе, она пожала плечами. Зато, говорит, никакую инфекцию так не подцепишь — ни одна бактерия тупо не выживет.
Ну всё, писать больше не о чем. Выпей за бабулю и привет всем нашим.
Институт — говно! Штауфенберг — мудак!
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
СПЕЦВЫПУСК!
Вы помните, вы все, конечно, помните прошлый выпуск стенгазеты, где мы так расхваливали нашего директора Штауфенберга? Какой у нас Добрыня Ярославович гениальный и замечательный, как его все любят? Так вот, представляете? Этот старый мудак даже не стал читать нашу стенгазету! Просто сказал снять и выбросить! И всё!
Более того, Штауфенберг вообще никогда наших стенгазет не читал, ни одной. И не будет читать. А раз так, то мы напишем здесь большими буквами то, что все и так знают: ИНСТИТУТ — ГОВНО! ШТАУФЕНБЕРГ — МУДАК! Можете нас стучать сколько угодно! Что с нами сделают? Срок дадут? Да мы все и так здесь уже сидим! И раз так, то сейчас напишем всю нелицеприятную правду о Штауфенберге!
Итак, слушайте! На самом деле Штауфенберг родился не в архангельской деревне, а в усадьбе Архангельское под Москвой, где его родители, дети советской элиты и законченные наркоманы, проходили психиатрическое лечение! И он, сука, с детства ходил в элитный детский сад, жрал элитный министерский спецпаёк и уж, конечно, ни в какой космос не летал, а ездил жить в США, куда его, в итоге, не приняли! А видеоблог «Учись, пока я жив» за него вели нанятые администраторы! И все Штауфенберговы «открытия» придумали эти недоучки-недоумки, неспособные отличить андронный коллайдер от автобусной остановки!
Всю свою диссертацию Штауфенберг списал из Википедии даже не сам, а с помощью искусственного интеллекта, потому что собственного интеллекта у него нет и не было! И всё это ему задали сделать только ради идиотского ток-шоу в прямом эфире, на которое министерство уже выделило деньги! Типа познавательная патриотическая программа для молодёжи, хуё-моё — в какой позе сушить носки на ядерном реакторе, и с какой ноги хирургической иглой пришивать погоны к белому халату!
Пост директора Института Штауфенбергу, разумеется, дали только потому что он безмозглый неудачник! И жена директорова — толстая мерзкая сучка, которая всех заебала своими доёбами по поводу и без повода! В Институте реально никто ничем не управляет, полный бардак, шатание, пустые бутылки по углам, засранные сортиры, сломанные приборы, пьяные конвоиры! Никакие задачи не выполняются! Но это даже хорошо, потому что ставят эти задачи такие же маразматики и дегенераты, как Штауфенберг.
А всё потому, что у нас на всех уровнях правят наследные чиновники, дети наркоманов, сами наркоманы и с наркоманами-детьми. И президент то ли сдох, то ли нет — да похуй на самом деле. Потому что мы все здесь тоже очень скоро сдохнем. И вся страна тоже очень скоро сдохнет, потому что нам всем похуй, что происходит, и что с нами будет. А раз так — то пусть всё и идёт на хуй!
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, восьмое
Привет, дед. Спасибо за письма и карты местности. Я думаю, побег не потребуется, у нас тут пошли слухи, что вроде скоро амнистия будет.
Ты не представляешь, как все от этой новости переполошились. Ну, первым делом, самый главный вопрос: неужели президент, наконец, подох? Но, ты же понимаешь, в открытую о таком не скажут, вот мы и строим догадки. Кто-то говорит, у него рак уже давно был. Кто-то говорит, что не у него, а у его двойника. Многие пытаются просчитать, к кому перейдёт власть и даже сочиняют политические программы. Ну а мне на это насрать, всё равно я тут не жилец. Помнишь, «Они мыслят о земном, наше же жительство — на небесах»? Вот!
Ксюха мне сказала, что амнистия её привлекает только если мы вместе под неё попадём, иначе не интересно. Честно говоря, я тоже так думаю. Но если прикажут освободиться — освобожусь, что тут сделаешь. У нас свобода только по разрешению, надо пользоваться, пока дают.
Сложность ещё и в том, что никто не знает, кто конкретно попадёт под амнистию. Из-за этого две трети сотрудников уже чувствуют себя почти на свободе, а оставшиеся понимают, что не заслужили, и стучат на них прямо-таки со звериной яростью. Вот собутыльник мой Костя, к примеру, нашёл на меня компромат — но по счастью, откровенно беспонтовый. Оказывается, этот опарыш заметил, что я бумагу с чистой оборотной стороной не выбрасываю, складываю в стол. Написал, дескать, приберегаю для несанкционированной распечатки запрещённых в стране идей. В итоге ему самому по шее и дали, потому ни одной такой распечатки он не нашёл. Ну а если бы что-то подобное и всплыло, думаю, никто бы мне ничего не сделал, скрыли бы всё — потому что самое главное, это честь института и, как следствие зарплата директора Штауфенберга, нашего хранителя и защитника от вышестоящих организаций. Но Карлович всё равно напрягся — видимо, сверху пиздюлей дали. Теперь то и дело пытается контролировать — то к столу подойдёт, через плечо посмотрит, то в очередь печати заглянет. Думаю, к следующему запою этот бзик у него пройдёт сам собой, без посторонней помощи.
На этом фоне почти незамеченным прошло ЧП, за которое нам в другой раз головы оторвали бы: на дне Коркинского разреза, в скоплении грунтовых вод, под землю ушёл здоровый экскаватор. Вот ей Богу не пизжу: взял, и за ночь провалился! Отдельно к нему, конечно, никаких сторожей не приставляли, у нас же вся территория закрытая и охуительно охраняемая. Мы уже стали от страха трястись: сам же знаешь, когда они ищут виноватого, могут впаять статью о вредительстве кому угодно, это лотерея. Но ты прикинь — они даже дело открывать не стали, а экскаватор по-тихому списали как неисправный! Что это, по-твоему, как не развал системы?
После этой истории я стал внимательней присматриваться к институту и нашёл много странного. Вот скажем, раньше не обращал внимания, а все внутренние двери у нас закрываются неплотно, шатаются, петли разболтаны. Руку к окну поднесёшь — чувствуется вибрация от стекла. Если специально заглянуть в дальние углы помещений, видно, что там не подметают — наверное, потому что всё равно никакая грязь от входа не видна. Некоторые стены состоят из тонкого слоя гипсокартона — даже и не знаю, как они ещё не треснули. Проводка в режимных помещениях приклеена на бумажный скотч — видимо, потому что там никто не бывает и не видит. Короче, такое ощущение, что всё здесь сделано наспех, второпях, ещё немного, и развалится. Но ты же сам знаешь, что главное в таких случаях — это не делать резких движений. Так что я сижу себе в сторонке и тихо наблюдаю, чем всё кончится. Но, врать не буду, страшно.
Выпей за упокой бабули и передавай привет родственникам. Скажи, пусть не волнуются. Ты и не через такое в жизни проходил, значит, и я выдюжу.
Хотят ли русские стихов
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
хотят ли русские стихов?
спроси о том у синяков,
что дни и месяцы подряд
в говнище пьяные лежат
спроси о том у гопоты,
которая даёт пизды,
спроси таджиков и ментов,
хотят ли русские стихов
спроси военных, что пиздец
городят, не жалея средств
спроси низы, спроси верхи,
ты думал, им нужны стихи?
спроси о том учителей,
шахтёров, лётчиков, врачей…
какой досуг! какой там быт!
стихами ты не будешь сыт!
хотят ли русские стихов?
спроси в госдуме мудаков
и президентствующий мудак
тебе ответит тоже так!
в моей стране — простая жизнь:
идём — чтоб не сорваться вниз,
и лишь у конченых лохов
найдётся время для стихов
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, девятое
Здравствуй, дед. Нет у меня больше ни Ксюши, ни Жени. Амнистировали их. Сейчас расскажу, как.
Всё началось с того, что директор Штауфенберг решил пресечь наши розовые сопли об амнистии на корню, ну а поскольку он был абсолютно советским человеком, то не нашёл ничего умнее, чем согнать всех в актовый зал и загрузить часовой речью. По его словам получалось, что амнистия — это не подарок от государства, а аванс, который надо ещё отработать в самых тяжёлых условиях. Но его никто не слушал, все уже представляли себя на свободе.
Рядом со мной оказался старик Ибрагимов — чуть ли не единственный наш институтский сотрудник, родившийся в Челябинске, проживший всю жизнь в Челябинске и сосланный, опять-таки, на окраину Челябинска. В институте он занимался тем, что выдавал сотрудникам ключи от режимных помещений. С одной стороны, конечно, это была примитивная, не требующая интеллекта работа, а с другой — попробуй только потеряй этот ключ, неприятности будут обеспечены. Мне показалось удивительным, что на фоне всеобщей эйфории Руслан Саламович ни хрена ничему не рад.
— Знаешь, — сказал он мне, подсев поближе, — есть такое народное предание. Как-то в дальнем городе Кыштыме, да Калиновом посёлке жила одна бабка именем Прасковья. Было у неё занятие по душе: коллекционировала она надгробные таблички одиноких людей, о чьих могилах некому позаботиться было — память народную, так сказать, берегла. И вот однажды выходит бабка из дома, а на поляне лежит больной инопланетянин, вот такого маленького роста. Назвала его Прасковья Алёшенькой и повела по врачам, а они говорят: мол, не лечим мы инопланетян. Так и улетел Алёшенька к своим — совсем-совсем больной…
— Это ты к чему, Саламыч? — удивился я.
— А то что нам всем срочно пора лечиться, — очень серьёзно и грустно ответил старик Ибрагимов, и тут в зал ворвались какие-то стрёмные люди в форме, каких я раньше никогда не видел.
Всех нас построили у стены, мужчин и женщин отдельно. Старший киборг, с нашивками на рукаве, снял маску и пошёл по рядам, людям в глаза смотреть. Выглядел он мерзостно: морда жирная, глаза маленькие — просто хряк какой-то. Первой из женщин ему приглянулась старший технический специалист Гульнара Юсупова.
— А ничё так у бабы сиськи, нельзя такие за решёткой держать. Эй, сучка, выходи из строя, амнистировать тебя будем.
Все эти кобели в форме заржали. Гульнара было дёрнулась, но её уже держали.
Следующей в шеренге стояла наша бедная девочка Женя.
— Ну и пигалица мелкая. Зато молодая, нарожаешь ещё нам солдат. Таких мелких блядушек, как ты, в гарнизонах не хватает. Найдём тебе роту хороших парней, оприходуют тебя будь здоров.
Вывели эти мрази Женю из строя, швырнули куда-то в угол, и опять заржали.
Последнее, что я точно помню — что до моей Ксюши ему оставалось на тот момент метров пять. Что я точно не помню — это то, что я попытался сделать с этой жирной свиньёй, хотя догадаться несложно. В общем, избили меня эти гестаповцы так, что я в инфекционном изоляторе валяюсь уже третью неделю. Женю, Ксюшу и всех остальных давно увезли. Мне, говорят, ещё повезло, нескольких мужиков прямо там же, в актовом зале застрелили, а баб заставили кровь отмывать. Говорят, завтра будет какая-то погрузка — в смысле увозят нас, оставшихся. Куда, зачем — неизвестно. Вот такая амнистия, дед…
И всё же не буду делать никаких скоропалительных выводов, пока ещё ничего не известно и не понятно. Передавай привет родным, только ничего не рассказывай пока, а то вдруг у нас всё опять наладится. И за бабулю выпей, конечно.
Не забудем великого нарколога
Из стенгазеты «За ударный труд и досрочное освобождение», г. Челябинск-200.
Короче, нам уже похуй, что писать, а газету выпускать нужно. Так что, если хотите, читайте эту хуйню. Надеемся, это последний выпуск!
В конце жизни клиническому алкоголику Сергею Есенину удалось победить свой недуг. В тридцать лет, потерявший человеческий облик, с опухшим лицом, не вызывавший ни капли сочувствия даже у хулиганов и проституток, он всё-таки нашёл в себе силы расстаться с пагубной привычкой. Именно этот случай, происшедший 28 декабря 1925 года в гостинице «Англетер», описывает Аллен Карр в десятой, неизданной главе своего романа «Лёгкий способ бросить пить».
Большой ценитель есенинской лирики и видный советский врач Николай Ежов в те дни находился с гуманитарной миссией в Казахстане. Однако, когда партия призвала его поднять эффективность наркологических клиник, основанных его предшественником, клиническим алкоголиком Генрихом Ягодой, Николай Иванович сразу же понял, что нужно делать. Рискуя жизнью, днями и ночами он спасал простых людей от пьянства. Умирая от недосыпания и переутомления, он был вынужден и сам принимать по двести грамм разок-другой. Это его и сгубило. «Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол!», — уверял он при осмотре у главного врача и тайного клинического алкоголика Лаврентия Берии.
До сих пор хранит благодарный народ память о Николае Ивановиче Ежове, а казахстанский поэт Джамбул Джабаев, в юности бывший пациентом великого нарколога внутренних дел, посвятил ему несколько волнующих сердце строк:
В сверкании молний ты стал нам знаком,
Ежов, зоркоглазый и умный нарком.
Великого Ленина мудрое слово
Растило для битвы героя Ежова.
Афанасий Тёмный.
Письмо деду, десятое
Привет, дед.
Я пишу тебе эти строки в старом засранном товарном вагоне, идущем в Сибирь, куда именно — хрен знает. На улицу меня выпускали только два раза — грузить какие-то ящики. Ребята видели по дороге рекламный плакат с надписью «Нижнеудинск». Никто из нас не в курсе, что это такое и где. Мы подолгу стоим, медленно едем, сколько точно — уже не понять. Наверное, больше недели. Какое-то остановившееся, спёкшееся время. Ребята строят догадки, что с нами будет. Мы же всё-таки научные работники, не бесправные зэки какие-нибудь. Хотя зачем я себя обманываю? Да, мы именно зэки. Бесправные. Хоть многие и с научными степенями.
Я тебе честно скажу, я и раньше ни во что не верил. Жил для того, чтобы протянуть подольше, чисто на инстинкте. Какое нахуй будущее, о чём они? Смешно. Нет никакой разницы, будем мы ехать до самого Сахалина, или нас высадят в космодроме Восточный строить бараки для какой-нибудь новой шарашки, или тупо выведут в поле и расстреляют, если мы больше не нужны. Чувствовать при всём при этом я себя буду примерно одинаково — никак. И я тебе больше скажу, дед: это не только сейчас, это у меня вообще всегда так было. И дело совсем не в нашей стране, хотя её многие любят ругать. Дело в том, что у большинства людей есть какое-то дурацкое несовпадение между их ожиданиями и жизнью. Словно их с детства убеждали в том, что они уникальные, талантливые, что они по жизни обречены на счастье; что, дескать, деды воевали, чтобы сделать нашу нацию могущественной и великой. И вот сейчас эти жалкие существа едут со мной в одном вагоне и страдают, что их надежды похоронены. А я-то совсем другой, ты понимаешь? У меня никто на войне не воевал, потому что все сидели. И никаких надежд отродясь не было.
Бесит по-настоящему только одно — безделье. Тут поневоле начинаешь думать головой, а это не особо приятно. Раньше я развлекался, представляя себе какую-нибудь мечту — скажем, что с конвоем в Челябинск свозят, что-нибудь такое. А сейчас что представлять? Небо за решёткой? Ну так оно всегда было и всегда будет. И всем без разницы, жив я ещё или уже нет. Короче, не интересно это всё. Просто мерзость, как неинтересно. Не смогу я себя ничем занять — потому что тупо не хочу.
По дороге умер Карлович. Никто не видел, как это случилось. Он просто лежал в углу вагона, а потом кто-то догадался его перевернуть, и оказалось, что он такой белый, твёрдый — ну блин, не знаю, как сказать — что ты, трупов, что ли, не видел? У нас есть такой здоровый мужик, биохимик по фамилии Нарышкин. Когда мы в очередной раз остановились, он стал ломиться в дверь, чтобы конвоиры труп убрали из вагона. Те, конечно, возиться не захотели. Открыли дверь, выволокли Нарышкина, Костю и ещё кого-то. Говорят, сами труп выносите. Ну, они и вынесли — а куда его девать? Костя говорит, тело сбросили с насыпи вниз, в тайгу. Родственникам сообщать нечего, кроме самого факта смерти, да и были ли у Карловича родственники? Он никогда о них не говорил. По большому счёту, нам пофиг. Никто никому не интересен, никто ни для кого стараться не будет. Был человек — нет человека. Забыли, едем дальше.
Многих этот случай, кстати, немного отрезвил. По крайней мере, пиздежа о политике и о том, как с нами несправедливо поступило государство, стало намного меньше. Ну и ещё теперь понятно, что делать, когда умрёт кто-нибудь ещё — сразу же брать и выносить. Лишь бы кучей все умирать не начали. Но все вроде пока держатся, чтобы не доставлять неудобств окружающим.
Короче, вот что я тебе скажу, дед. Я подумал, я всё взвесил, я принял решение. Всё. Забирай меня к себе. Ты же говорил, что сможешь мне помочь с эмиграцией в любой момент? Я считаю, этот момент настал. Так что жду твоих архаровцев с крылышками, пусть дают мне небесную визу. А не дадут — составлю компанию Карловичу под насыпью, вдвоём будет нескучно.
За бабулю выпей, а родственникам привет не передавай, я уже скоро сам вместо привета приду с ними обняться.