310 Views
* * *
Пётр Алексеич Романов в Европу окно прорубивши,
Малость шабашит. На землю топор положил.
Мимо идёт Родион наш Романыч Раскольников.
Взял инструмент.
3 апреля 24
О безумии
На свечку дуло из окна,
На юрту дуло из степи,
На строчки дуло из дали
рассудком невообразимой.
Бывало, что была весна
И травы зеленеть могли,
Но в белых шкурах, на цепи,
Охриплые рычали зимы.
Меж тем, вокруг темнел покой,
На полках тучные тома,
На кухне вязкое тепло
И племенной фарфор в буфете.
И дом был плотный, городской,
И что таким домам зима,
Но горе в комнатах жило
Как жало в узком пистолете.
И в каждой из пришедших строф
Он чуял запах катастроф
И в звоне чашек звон подков,
Подземных извержений гулы.
И приходили гунны слов,
Гурты верблюдов и ослов,
Гепардов, обезьян, слонов,
Теней, видений, полуснов
Видений, диких грёз,теней,
Свеча кренилась всё сильней,
Из окон дуло, из углов.
Да и задуло.
4 апреля 24
* * *
Новости могут быть только плохими,
Это и принцип, и цель, и закон новостей,
Их арифметика, физика, химия,
Метки на белом сорочьем боку и на чёрном хвосте.
Да и зачем тебе новости? Знать – кого растворили
В серной, соляной ли, плавиковой кислоте?
Чтоб огорчиться – так и не поговорили,
Не отварили картошку под водку и не поженили детей.
Чтобы узнать ,как товарищ, играя в печальные прятки
С прежним и бывшим, а большею частью с собой
Ищет свободу в краях, где макар и телятки,
И за бортом оставляет платок голубой.
Утром седым – никого бы не разбудить,
В кнопках топорщится клавиатура под левой,
Правой голодную мышку водить:
Вновь подорожало. Похолодало. Ещё поподлело.
5 апреля 24
* * *
«Наши мальчики»!
Безобразные! Жестокие! Серые!
Костики, Ванечки, Алечки.
Ни с законом не знакомы, ни с верою.
В самом деле мальчики. Без Чехова.
За деньгами и по принуждению,
Часто дома бывшие помехами,
Невезучих годов рождения.
Мальчики! Несомы акушерками,
Как букет к отцовской нашей гордости.
Не успели шерочек-машерочек
Покатать на настоящей скорости.
Ни колечка – калача не выпекли,
И рассвет не встречен за заставами,
Разве что калашниковы выпуклости
Гладили ладонями шершавыми.
Съеденное чёртом поколение,
С дырами, с прорехами, с заплатами.
Ничего-то в вас не поколеблено.
Бедные, убitые, проклятые.
7 апреля 24
* * *
А стало привычно и даже скучно
Видеть, как снова бьёт и бьёт
Рассеянно или высококучно
Очередной номерной прилёт.
Как силы, деньжищи, жизни, знания,
Уходят в амбиции, в почву, в ничто.
В специальное военное напоминание
Кто здесь кому и кто есть кто.
9 апреля 24
На шоссе
Вот тебе мои права, лейтенант,
Не смущайся, что там моя фотография голым.
И что на ней стоят по стенам
Существительные, междометия и глаголы.
Это мои орудия труда
Вроде твоей полосатой дубины –
Это мой хлеб, вино и вода.
А голый, чтобы видно – я невинный.
Мне нечего, лейтенант, от тебя скрывать.
У меня ни ножа, ни маузера, ни спичек.
Мне нечем ранить, нечем взрывать.
Ничего – кроме личика, да яичек.
Обыщи мой багажник и бардачок
Проведи под сиденьями палкой.
На приборной доске у меня сверчок,
На капоте живая русалка.
Книжку возьми, я тебе дарю
Это путеводитель по предварительным ласкам.
Это походные верёвка и крюк,
Это голубая и жёлтая краска.
Вон брезжится за горизонтом Москва,
Солнце бьёт с твоего околыша.
Отдай мне, мздоимец, мои права.
У всех семья. У меня даже больше.
Отдай мне, щеночек, мои права,
С рожденья данные человеку.
Я здесь останусь. Вот куст, вот трава.
Идти и ехать мне больше некуда.
10 апреля 24
9 апреля 1989-го
А ещё в Тбилиси была ночь сапёрных лопаток.
Уbiты женщины от шестнадцати до семидесяти.
Сегодня живы эти солдаты.
Немыслимые.
Прохладным апрелем с невидящими глазами
Разминировали целый народ. Проще сказать – убиvalи.
Живут себе где-то в Рязанях, Юрюзанях.
Ходят в шашлычную «Генацвале».
Улыбаются официанткам,
Крякают от крепкой чачи.
С похожими лопатками сажают гиацинты
У себя на даче.
10 апреля 24
* * *
И.И. изобрели. Они полбанки купят.
Заточат новые карандаши.
И всем своим НИИ приступят
К созданию искусственной души.
Отзывчивой, и щедрой, и ранимой,
Страдающей, возвышенной, родной.
Или, как на холсте Иеронима
Изломанной, уродливой, больной.
Они её и так и этак вертят,
Твою берут в примеры и мою.
Страшней всего, что сделают бесссмертной.
Вот от чего нам сразу – в полынью.
11 апреля 24
* * *
«Поехали!» . Как угадал, гляди-ка.
Мы и поехали умом от мала до велика.
12 4 24
* * *
Руку в локте согни,
Стопка в твоей руке.
Лучшие наши дни
В пепельном далеке
Стол у нас небогат
И потолок бел.
Помнишь я был ,брат,
Лёгок кудряв и смел.
Помнишь поверх дамб,
Глядя вниз свысока.
Лёгкий скакал ямб,
Злую искру высекал
Круглый катил Колобок
И не искал ничего.
Если и был Бог
Было не до него.
Если и был Бог
Был он водой огнём.
Шаткий стоял Теремок
Все умещались в нём.
Жизнь далека далека
От колобка теремка.
Это моя рука.
Не умирай пока
13 апреля 24
* * *
Поэт или художник – общий номер:
Ну, сочинял. Писал. Ту би и не туби.
Но главное: один от сифилиса помер,
Другой жену лопатой зарубил.
Сотрудничал с охранкой третий.
Четвёртый в карты бесперечь играл.
Девятый денег не оставил детям.
Десятый был по чину генерал.
Не можем сами ни мазка, ни нотки,
Но чтобы оправдаться – нам с руки:
Актрисы бlяди или идиотки.
Актёры блядуны и дураки.
Да вы любое нам давайте имя!
Любого можем об коленку мы сломать!
Мы – шелупонь воспитанная ими,
Моральные Монбланы, нашу мать!
23 апреля 24
* * *
И с заговорщицкой рожей
Ходят вокруг да около.
Ты, говорят, осторожней,
Время, говорят, дамоклово.
И наставленья важные
Письменные и устные –
С ними, говорят, свяжешься,
В ложе угодишь прокрустово.
Вот и ходишь, посмеиваешься –
Всё, на что ты осмеливаешься.
Не доводи до мокрого.
Время, говорят, дамоклово.
23 апреля 24
* * *
От дома на расстоянии
О время головушкой бьюсь.
Доверие к существованию
Всё больше утратить боюсь.
К женщине, слову, отчизне.
Всё вместе – щербатый грош.
И, кажется, дольше жизни
Не проживешь.
26 апреля 24
* * *
Поехал поглядеть на море,
Там в море плавает вода
И много горестных историй
Происходило там всегда.
Там, может быть, левиафаны
Живут мильоны лет подряд
А их супруги постоянно
Рожают левиафанят.
И страшно стало мне, что кроме
Воды холодной и солей,
Там столько крови, столько крови
Твоей-моей, твоей-моей.
26 4 24
Вербное
Почки вербы называют «котики».
Ах, вы пальмы бедные мои!
Спотыкаясь, всё же ходят ходики
Два тысячелетия любви.
Как встречали иерусалимские,
Так и мы с осанною своей.
Понтии у нас свои, не римские,
Жизнь не легче и не тяжелей.
Вот пройдет дорога пятидневная,
Вот мы перед Лобною Горой.
Тёмные, задёрганные, нервные
С сердцем под дубовою корой.
Никнет милосердье наше, пятится,
Жмётся к спинам раскаленных стен,
Наступила Пятница-распятница,
Надо быть кому-то на кресте.
Приходи, Страстная. На околице
Верба, беззащитна и тонка.
Может, отпостится и отмолится,
Что не отмолилось за века?
* * *
Ещё вчера невыносимое
Сегодня молча выноси.
Бери с собою кол осиновый,
Глазами в стороны коси.
Напрасно. Слишком всё запущено,
Цветёт по всем полянам ложь.
Всё сущее – кровососущее,
А всё никак не перебьёшь.
Укройся, окружён глаголами
В мою незримую страну,
Где муравей, поднявши голову,
Протяжно воет на луну.
1 мая 24
* * *
Высшим снегом забелела
Темная гора.
Вот и сердце заболело
И давно пора.
Добрым людям ставят стенты,
А тебя лишь в угол.
Люди вон иноагенты,
А ты зверишка пуганый.
A в углу одни обои
Да скрипучая кровать.
Ну куда идти с тобою
И про что протестовать?
Делать мёртвому припарки,
Да водить дитя пи-пи…
А там поддавшие захарки
И медведик на цепи.
Там такие ходят вещи,
Там ликуют меч и щит.
Там такие гады скрещиваются,
Что вселенная трещит.
И вступают в брак законный
Под урчание урлы
Трёхголовые драконы
И двуглавые орлы.
2 мая 24
* * *
Среди горя, нежити и нежили,
На краю проснувшихся полей
Ветреница, ветреница нежная,
В простенькой косыночке своей,.
Лес нагнулся пожилой и скорченный,
Как ему с такой тобою быть?
До чего же ты неразговорчива,
Только и умеешь, что любить.
Ты меня любила? Мне не верится!
Отвертелось лет веретено.
До свиданья, ветреница! Ветреница.
Женщина? Цветок? Да всё равно.
2 мая 24
* * *
Всё славно плясало от печки.
Друг с другом сверяя часы
Косички носили узбечки,
Армяне носили носы.
Взлелеянный доменной печью
Летел икроножный балет;
То кто-нибудь выступит с речью,
То двинет к виску пистолет.
Под шубой потела селёдка,
Топырились новости дня,
Спешил самолёт на Чукотку
Отравленной водкой звеня.
Герои на дальней заставе
Врага поливали огнём.
Всё двигалось в блеске и славе
И кончилось нынешним днём.
3 мая 24
* * *
Блестят боками яйца красные,
Кулич готов.
Ко всем приходит светлый праздник –
К изготовителям крестов,
К установителям крестов,
К первосвященнику, к Пилату
И рукомойнику его,
К горушке, к воробьям, к солдатам,
К столетиям от первого
До двадцать первого. К молчащим,
Не защитившим никого.
И к нам восторженно кричащим:
Распни его! Распни его!
4 мая 24
Вадим Жук
Вадим Семёнович Жук — советский и российский актёр, сценарист, поэт, теле- и радиоведущий. родился в 1947 году в Ленинграде. Снимался в фильмах Александра Сокурова, Игоря Масленникова, Владимира Хотиненко, Антона Барщевского и других. Был автором и ведущим на Радио России, РТР, ТК «Культура», где сотрудничал с Михаилом Жванецким, Игорем Иртеньевым, Сергеем Плотовым, Екатериной Михайловой и др. Автор и соавтор сценариев анимационных фильмов «Собачья дверца», «Сказка про Волка», «Лис», «Ваня и Леший» и ряда других. Написал ряд песен к анимационным фильмам «Маша и Медведь», «КОАПП 20 лет спустя», «Солдатская песня» и пр. Выпустил сборники лирики «Стихи на даче» (изд. «Зебра-Е»), «Жаль — птица» (изд. «Время»), «Ты» (изд. «Век информации»). Сборника драмы и драматических стилизаций «След в след» (изд. «Время») Сборника стихов «Угол Невского и Крещатика» совместно с Татьяной Вольтской (изд. «Радуга»). Живёт в Москве.