71 Views
Из неокончатого *
Виктор Иванович
постепенно превращался в кота.
Он трогал себя за лицо
и под носом появились вибриссы,
кончики ушей заострились,
а около рта
стала вырастать как травка мелкая шёрстка. Актрисы
были удивлены. Потом стали смеяться — в закулисье пошёл шепоток,
а потом и грязная, какая-то глупая сплетня,
что ночью Виктор Иванович чешется из-за блох,
что просит молока в блюдечке,
что мяукает и вообще неврастеник.
В такой обстановке только на фронт или взашей.
Виктор Иванович подпоясался пёстрым шарфиком
и отправился на войну убивать крыс и мышей,
стал кровожадным убийцей в войне с наркотрафиком.
«Я, — говорит, — умею отличить чужого от своего».
Ну, да ладно — умеет, так и пусть умеет.
Главное, не украл опять бы, не присвоил где-то чего.
Знаем мы, как и чего он ещё умеет или не умеет.
И теперь воюет Виктор Иванович, не щадит никого.
Разлетаются в клочья мышиные шкурки.
Как там сказано у Баратынского? Или не у него:
«Бросьте трепаться, Шура, пора собирать окурки».
* – от слова “окно”
Письмо во винтажный вагон
Милая, я хочу описать рдеющий бомбардировщик.
Он летит
Расслаивая облака
А внизу
Какие-то безымянные рощи
Подставляют ему бока
Да
Подставляют ему бока
Милая
Я хотел бы, чтоб этой ночью
Несмотря ни на что
Не смотря мне в глаза
Этот
Рдеющий бомбардировщик
Воспринимался тобою
Как стрекоза
Я прошу тебя
Только будь рядом
Когда он
Перестанет рдеть
Может быть
Остановим взглядом
Может быть
Ему затвердеть
Будет чудом
Вдруг
Из-за сбоя в программе
И Алла Борисовна будет петь
И не нужно будет маме
Показывать дневник
Там троек на треть
От желанья учиться
А впредь
Ничего не будем рассказывать соседу
В пёстрой панаме.
С уважением,
Андрей Жданов
передайте маме
очень близко
чтоб умереть
* * *
папа умер
да и *уй с ним
он давно совсем не вкусен
он давно ни в чём не в курсе
не вменяем не искусен
только был такой родной
маленький такой больной
даже когда по батарее
мазал пальцами говном
а теперь лежит в земле
разлагается вполне
словно этого дождались
он и я и ты и все
папа милый
не грусти
на тебе растут цветы
солнца свет как одеяло
покрывает холмики
подожди немного папа
скоро скорая лопата
выроет и рядом ямку
чтобы всыпать прах сынка
раскошелятся на пьянку
и минкульт и два дружка
потому что тоже знают:
им до смерти — два вершка
* * *
я всё вижу
я иногда закрываю глаза
но только
чтобы моргнуть
я всё вижу
и вижу и вижу и вижу
и не передохнуть
и не передёрнуть
затвор мой или я в нём
необязателен выбор
практики
выдыхаем
теперь втягиваем
вот
всё и прекрасно
вот
и встало всё на свои места
почти
подождать?
нет
просто ветер
просто ветер
перемещает куски
в этом
и в том
ебанутом пространстве
* * *
вечерняя провинция
прозрачные троллейбусы
а в сумерках всё вертится
всё движется и верится
что переображение
что всё переосмыслится
и будет как-то быстро всё
немыслимо опять
а баба с коромыслами
и вёдра пусты вымыслом
идёт идёт навстречу нам
коряво неизыскано
а нам опять не верится
опять она не вертится
и хочется ответственность
кому-нибудь отдать
* * *
был хороший
стал плохой
потому что
не такой
Баллада про хорошо
подержись за батарею —
заземлись — иначе смерть
всё, что мы ещё умеем
это пьянствовать и петь
а ещё плясать безумно
разбросав что на столе
было празднично и скудно
как на рыбном корабле
смерть, ползи, тебя здесь ищут
здесь ты будешь королём
незабудками обсыпят
разудалой коноплёй
чабрецом и нет сомнений
что вселенная теперь
бесконечна и волнений
на замок закрыта дверь
вот такое расписанье
вот такие пироги
и святое написанье
обувает сапоги
и вперёд на Украину
на какой-нибудь Донбасс
а потом придёт полсына
на какой-нибудь Кузбасс
ради бога ради чёрта
смерть-отчизна для тебя
мы из маленького что-то
превратимся в облака
в дым и пар, дай только повод
или просто там нажми
чтоб замкнуло этот провод
чтобы напрочь от земли
мы взлетели, ибо неча
ибо мы верны судьбе —
всё что нужно человеку
мы несём всегда в себе
и в ведре на коромысле
чтобы встречный нами люд
вдруг худого не помыслил
не покинул свой уют
батогами утюгами
масляничными блинами
как бумажными деньгами
мы кидаемся и с нами
смерть-отчизна возникает
раскрывает руки-скрепы
и мы серыми волками
жрём родных парные репы
нас уже не уничтожить
нас уже не истребить
мы готовы, славный Боже
страшный суд учередить
призраками потанцуем
в абсолютной пустоте
и Иисуса поцелуем
и в уста да и везде
чтобы помнил бог-сынуля
свой последний поцелуй
чего после был обнулен
даже не успел моргнуть
смерть-отчизна, ты ль не выход
или может быть ты вход
например чтоб даже выхухоль
обрела в тебе уход
позаботься о безликих
безымянных не забудь
там не вылезло великих
но полно каких-нибудь
смерть-отчизна, осторожно
береги сама себя
в этой жизни бездорожной
будь подобьем корабля
отправляйся в путь безбрежный
мимо натовских дорог
пусть тебе приснится нежный
из черёмухи пирог
до свидания, смерть-отчизна
всем сегодня хорошо
весело отпляшем тризну
и развеет порошок —
то, во что мы превратились
мудрые листая книги
обсуждая чьи-то фильмы
никакой теперь интриги
никакой
хочешь вой
а хочешь — пьянствуй
хочешь —
смейся, тунеядствуй
можешь и работать впрочем
быть святым и непорочным
всё равно ты — порошок
но всё будет хорошо
* * *
почему-то в Иркутске
однажды
я задумался о людской красоте
как мы складываем сочетание
бровей
носа губ и глаз
у себя в голове
и маленькие нюансы
ведь нет совсем одинаковых людей
близнецы не в счёт
и они не одинаковы совершенно
но почему эти размышления
случились в Иркутске
я никак не пойму
наверное Иркутск — это
город в который
я хотел бы вернуться
и я пройду по улице 5-й армии
до конца
или с конца
до начала
Клин
сумасбродный танк
весела кутерьма
я много видел во сне
и сошёл с ума
но главное эти
большие дома
до самого неба
где вечная мгла
не дотянуться рукой
не увидеть ночник
горящий в изголовье
твоих кошмаров
небольшой изгиб
под зимним одеялом
как сорок страниц
текста о мясе
а смысла как в тесте
не выпечешь хлеб
пролежни в поднебесье
в песне хвалебной
безвременной так
что жить невозможно
ненужно и больно
и наперекосяк но
трещина открывается
между ног твоих
словно ты надвое
разделиться решаешься и
можно без стука?
можно? или одиноко
пусть будет около
этого несчастья. счастья ли?
я буду проклят
и проклят
или опять
не настолько
что выживу
я устал я уже готов
там в моих снах
есть что-то
что-то такое
чтобы меня
любили
чтобы меня
любили
чтобы
любили
меня
что
бы
ты
и
я
.
* * *
шла война а в промежутке боя
русские в окопе пели бу-бу-бу
типа ночь тиха и прочее такое
и ещё про сложную судьбу
всех нацисты окружили плотно
взяли в неразрывное кольцо
только русские поют как им не больно
бу-бу-бу про сердце со свинцом
бу-бу-бу про города в тумане
про гармонь которая бредёт
за околицей а где-то марсиане
поломали русский звездолёт
так поют что силы больше нету
даже почесаться где-нибудь
бу-бу-бу поют на всю планету
а враги вращаются в гробу
но затихнет бой и свыше голос
воинам прошепчет бу-бу-бу
и пойдут они в траве по пояс
бу-бу-бу бу-бу бу-бу-бу-бу
Андрей Жданов
Родился в 1967 году в Новосибирске. Окончил Новосибирский государственный педагогический институт. Стихи публиковались в журналах «Воздух», «Сибирские огни», «Лира Кавказа» (Пятигорск), в новосибирских газетах. Стихи переведены на польский язык. Автор книг «Была веха падающей листвы», «Сонеты», «Дельфин», «Некрополь». В 2010 году был соорганизатором поэтического фестиваля «Поэмания», в 2020 году организовал фестиваль самиздата «Обложки». Живёт в Новосибирске.