57 Views
Морской бой (Блюз)
Крест от оконной тени
Всякой мольбы бесплодней,
В келье его котельной
Жарче, чем в преисподней.
Губы черны от сажи,
В горле свербит от гари, –
Сам он и то не скажет,
С кем и во что играет.
Сам он не в счёт, но где-то
В море его тетрадей
Ванты гудят от ветра,
Мачты трещат от ядер,
Бьются и хлещут волны
В трюмах его котельной,
Маются души, словно
Свечи святого Эльма.
С мессы до чёрной метки,
С Крыма до мыса Горн, но
Мир поделён на клетки –
Десять на десять. Ровно
Над горизонтом – буквы,
Цифры – по вертикали.
Маются души, будто
Всех их наверх свистали
То ли огни Кронштадта,
То ли триеры Крита, –
Цифры пока не даты,
Буквы пока не титры.
Взрыв – уходи-с-баркаса,
Хор – и-бутылка-рома…
Времени всё подвластно,
Памяти всё знакомо.
Дышит с трудом всё громче,
Вносит на карту правки –
То ли последний кормчий,
То ль адмирал в отставке.
Форт не отдаст ни пяди,
Флот не уйдёт без боя, –
Глупо беречь снаряды
В битве с самим собою.
Видимо, этот кормчий –
Конченый одиночка,
Видно, ему до ночи
Складывать по кусочкам –
То ли картину мира,
То ли картинки быта…
Время – Е9 – мимо,
Память – Е5 – убита.
Кабы не легче, впрочем,
Было б тихонько спиться,
Старость крыло волочит –
Глупая, злая птица.
Виснет туман на рее,
Стоны команды слабнут,
Флот на глазах редеет,
Крысы сбегают с палуб.
Кабы и впрямь не лучше
Разом – Е5 – и кончить?..
Кормчий уснул, уткнувшись
Взглядом в тетрадь. Всё тоньше
Тень от окна, а с нею –
Прожитый день вчерашний…
Что может быть страшнее?
Что может быть бесстрашней?
2020
Я умею смотреть
Я умею смотреть на тебя бесконечно —
Как на древнюю медь и бегущую воду.
Я вдыхаю твой запах, когда больше нечем
Дышать. И уже ненавижу свободу.
Я могу каменеть, останавливать вечность,
Приникая губами к ознобу мурашек.
Я могу обгонять своё время по встречной,
Чтоб увидеть тебя хоть минутою раньше.
Я не помню других. Я уже не играю
В эти полутона отражённого света.
Я почти научился любить, не сгорая,
Но ещё не умею любить безответно.
Я смотрю на тебя, я цепляюсь по-птичьи
За последнее солнце, согретое взглядом.
Я могу описать твою жизнь постранично —
С того места, где мы появляемся рядом.
Я не знаю ответов — ни старых, ни новых.
Я храню твоё имя в названиях песен.
Я кружу в исступленье гудков телефонных —
По бульварам Тверской,
по булыжникам Пресни…
Я умею смотреть на тебя бесконечно —
Как на древнюю медь и бегущую воду.
Я вдыхаю твой запах, когда больше нечем
Дышать…
2008
Аннушка
Несчастна Аннушка – в корчме одни напасти…
Пьют за «Жемчужину» – ремонт, считай, что кончен:
Фрегат как новенький, зюйд-вест щекочет снасти.
Давай, скрипач, скрипи чего погромче.
То злится Аннушка, то вдруг слезой зальётся:
Её влюблённый капитан влюблён лишь в море,
Влюблён в грот-мачты, паруса и шелест лоций…
Ему – «Жемчужина», а ей – ракушки вскоре.
Светлеет в гавани. И склянки не успеют
Пробить три раза, как фрегат отчалит, верно.
Команда тянется на борт, корчма пустеет.
И капитан её уходит первым.
Артельщик с боцманом на бочку рома спорят –
Прольёт ли Аннушка опять на стапель масло.
Нет счастья на земле. Но нет и в море.
Мечтать не вредно. Но подчас опасно.
2020
Арабика
У нас здесь июнь и по-прежнему вторник.
Будильник на шесть оглушительно вторит
Охрипшему тявканью автосирены
Под окнами с видом на ливень сирени…
Мы здесь обретаемся — время от времени.
Здесь музыка быта — то пиано, то форте —
Забытою туркой шипит на конфорке,
Покуда наш кофе в зашторенном мраке
Сбегает — как в море рыбацкие барки,
И кухня плывёт — ароматом арабики.
Здесь слухи на завтрак — привычная пища
Для ставшего нашим чужого жилища
С имбирными крошкам в пряной постели,
С устами, что за ночь устать не успели,
И вряд ли за все наши ночи успели бы.
Мы счастливы, слепы, — и значит, однажды
Мы здесь ошибёмся, поскольку всё так же
Вещам и событьям, кружащим без толку,
Мы чужды, мы их замечаем — и только,
Как блеф замечают за карточным столиком.
И мы будем здесь — когда, вычтен и сложен,
Наш Ноев ковчег с арендованным ложем,
Вконец обветшалый от долгого торга,
Откроет все окна-кингстоны и гордо
Потонет в каналах солёного города.
И мы будем теми, кем бредили, ибо
Мы будем одни — там, где тени и рыбы,
Где звуки извне с каждым звуком всё реже,
Всё глуше… И только одно неизбежно:
Наш кофе. И крошки. И вторник.
По-прежнему.
2013
О любви к ящерам
Продираясь к пещерному логову
Сквозь болотную гниль октября,
Я, как ящер, дурной на всю голову,
Вымираю вдали от тебя.
Запекается красное зарево
На кремнистой в рубцах чешуе,
Не спасти ничего, что не замерло –
Ни в смоле, ни в траве, ни в душе.
Не вернуть себе рыка гортанного
Там, где царствуют мхи и хвощи…
Мне придётся всё выдумать заново –
От огня до узды и пращи.
Я бы мог рассказать и не то ещё:
Как, с лозы собирая росу,
Я стал первым разумным чудовищем
В первобытном и диком лесу,
Нагадав по оскаленным трещинам
В лепестках ядовитых паров,
Как ты будешь мне в жертву обещана
По поверьям грядущих веков,
Как за мифами бардов и пращуров,
На каких языках ни запев,
Станут люди задабривать ящеров,
Отдавая им лучших из дев.
Я дождусь.
И когда через долгую,
Через долгую тысячу лет
Ты придёшь к опустевшему логову,
То замрёшь и, склонив свою голову,
Вдруг узнаешь сведённый от холода
Мой влюблённый и голый скелет.
2021
Бикфордов шнур
Когда в последний раз из-за кулис
Тебе протянут яд или корону,
Умри уже, паяц, иль провались
В божественно разыгранную кому.
Кому бы ни явился ты как тень
Теперь, когда любой герой ничтожен,
Нет смысла лицедействовать, затем
Что смейся, что рыдай, — итог всё тот же.
Не позже, чем окрысится партер,
Не раньше, чем с галёрки хлынет море…
Кой чёрт занёс тебя с родных галер
На эти рифы в гибельном миноре?
Не жди, когда накроет бельэтаж
Второй волной — одна другой пошлее,
Руби концы, иди на абордаж —
С досадой в сердце и с петлёй на шее.
Пройдись, как по подмосткам, по доске,
Останься цел, наймись в купцы и вздорно
Сторгуй в лихом портовом кабаке
Бочонок пороха за два бочонка рома.
И пей до одури, пока ещё не смолк
Зов крови, что к утру просадишь в карты
С красивым жестом, в коем знают толк
Лишь флибустьеры и комедианты.
Продрав глаза в убогой конуре,
Пустой тоской себя уже не пичкай:
Повесься на бикфордовом шнуре —
И чиркни спичкой.
2021
Гроза в Москве
Такая в городе гроза, что между молний
Я вижу мокрые глаза первопрестольной.
Тоски короткий поводок натянут тонко,
И по дворам скулят авто – как собачонки.
Как снимок высветлен пейзаж от фотовспышек,
Москва смывает макияж – и жадно дышит.
И я дышу её листвой, приворожённый,
Ещё чужой, ещё не свой, уже влюблённый,
Кружу, как Голем, по следам, скребусь под дверью…
Москва не верила слезам – и я не верю.
Москва не верила слезам, и я туда же –
Не верю снам, в которых сам твердил, что дважды
Дотошный век не двинуть вспять финтом киношным,
Что проще время переснять, чем спорить с прошлым.
Но плёнка крутится назад, плывёт картинка,
Плывёт назад Охотный ряд, плывёт Неглинка,
Плывут к безродным фонарям дома Арбата,
Со стен стирая слой румян, и как когда-то
Такая катится гроза, что суеверно
Москва глядит глаза в глаза своим химерам.
Плывёт Москва, идут года, и всё как надо,
Плывёт отсюда в никуда – к последним кадрам,
И только муть из-под воды, и в окна «скорой»
Уже не видно ни звезды, ни светофора,
Уже не слышно, как без нас гремят раскаты,
Как сердце бьётся через раз, и мимо такта
Судьбы короткие гудки гудят любовью,
Плывут и множатся в груди фантомной болью,
И память бьёт по тормозам, скользит булыжник…
Москва не верила слезам – но не своим же?
2021
Верещагин, уходи с баркаса
Взвейся, лето, молотом-серпом,
Расскажи, как пылью стала сказка,
Закаляй нас сталью и постом,
Что ни звон – то смута или Пасха.
Коли не попутал берега –
Голь не горе, гори-гори ясно.
Девять граммов в сердце – и ага…
Верещагин, уходи с баркаса.
Здесь тебе не финка – бес в ребро,
Бог не фраер, стуканёшь – и баста.
Здесь таможня не даёт добро…
Верещагин, уходи с баркаса.
К ним придёт – костлява и с косой,
Ну а к нам – поддата и грудаста.
Кликнет: «Кто тут нынче холостой?»
Верещагин, уходи с баркаса.
Жизнь прожить – не шторм пересидеть,
В трюме течь – ни помпы, ни компаса.
Тише едешь – дольше будешь бздеть…
Верещагин, уходи с баркаса.
Здесь когда рванёт – так уж рванёт,
Глянешь в пол – фига себе фугаса.
Сказка – ложь, да сказочник не врёт…
Верещагин, уходи с баркаса.
Взвейся, лето, молотом-серпом,
Ни сади ни на кол, ни на царство,
Осени? осиновым крестом,
Не проси болезного остаться.
Сыпь в карманы серебро да медь,
Не скупись на горькое лекарство.
Если выбор жить или не петь –
Верещагин, уходи с баркаса!
2021
Мы ящеры
Мы ящеры. Наш голос обречён
Стать летописью проклятого царства,
Нам гибнуть от меча — но не с мечом…
Нас проще отрицать. Нам — отрекаться.
Наш выщербленный в камне силуэт
Петроглифом, чей след едва читаем,
Хранит молчанье — сколько тысяч лет?
Мы ящеры. Мы не считаем.
Как счастливо мерещился в золе
Нам золота нездешний жар и трепет —
От первых жгучих ссадин на крыле
До кровных уз, что превратятся в цепи.
Мы узники. Наш изумлённый взор
Пред дыбой да пребудет завещаньем
Для смертных, что прощают наш позор.
Мы ящеры. Мы не прощаем.
Мы ящеры. И прежде, чем наш род
Угаснет, словно древнее светило,
Мы перейдём и это время вброд.
И пусть оно ни дня не воскресило —
С тех пор, как стёрся плоский диск Земли,
Мы видим, что творится там, за краем,
Где мгла. И нам не пережить зимы.
Мы ящеры. Мы замерзаем.
2022
Александр Щербина
Автор-исполнитель своих песен, поэт, драматург, режиссёр, преподаватель из Москвы. В конце февраля 2022 года эмигрировал в США. В 2024-м получил грин-карту как An alien of extraordinary ability. В том же году основал авторскую студию «СВОИМ ГОЛОСОМ»: мастер-классы по литературному творчеству, публичным выступлениям и искусству самовыражения. В обучении исповедует наставничество и индивидуальный подход. Кроме концертов играет авторские моноспектакли: "Мечта графомана", "Пиковая драма", "Рассказы влюблённого ящера" и др.