29 Views
* * *
Проём окна — огня прямоугольник,
В который вбит квадрат двора,
Вибрирует прозрачная жара,
А я гляжу туда, осенний беспокойник,
И тишина нежнейшая с утра,
И тишина с утра.
ОКНО
ОКНО
ОКНО
В груди открылось,
Тhe world is torn apart, just look:
Издалека гудит тревожный звук,
Как будто сердце там стеклянное разбилось,
И рёбра дышат нараспашку вдруг.
И рёбра дышат вдруг.
THE WINDOW.
DAS FENSTER.
LA FENÊTRE.
Обрушилась стеною водяной
Всех страшных смыслов смесь передо мной
……как стихотворный метр….
……………………
……….
Язык — зло, ма… Плюю your youth зубами…
YouTube не туп… Ключ чаю ja…
…Как дисфункциональная семья,
Сплетаем ветви мы, трещим стволами,
А дождь прошёл, и пахнет сном земля.
И пахнет сном земля.
Сибирь-Берлин
Небо пасмурное снова,
Воды рушатся стеной,
Дверь скрипит, как крышка гроба,
Чтоб захлопнуться за мной.
Телефон вдали затренькал,
Доски плачутся гвоздям.
Я спускаюсь по ступенькам,
Словно ангел по костям.
Закачался дом берлинский
Или сталинский барак,
Мне сосед, как Клаус Кински,
Хрипло шепчет: «Йутен Таг!»
Или просит участковый
На проверку паспорт мой?
Я к такому не готовый!
Не вернуться ли домой?
Нет! Во двор шагаю смело,
Как поэт и гражданин,
Всё белым-бело от снега,
И кругом Сибирь-Берлин.
В глаз попала мошка, что ли?
Щурюсь, как от боли, я.
Не уйти от горькой доли,
Хоть не родина моя,
А совсем другая ветка
От кольца отходит тут…
Ханной Шигулой соседка
Улыбается: «Зер йут!»
Оглянулся бестолково:
Тайга-штрассе, нуммер 5.
Небо просветлело снова,
Дождик кончился опять.
Стихотворение о сложном эмоциональном состоянии
то: я, Александр Дельфинов.
Автозамена предложила: Невский; Добрый.
Что: хочу написать стихотворение.
Автозамена предложила: Пушкина.
О чём: о сложном эмоциональном состоянии.
Открываю приложение гугл-док.
Задумываюсь.
Не так-то просто такое написать!
Очень непросто.
Прямо скажем:
СТИХОТВОРЕНИЕ
О СЛОЖНОМ
ЭМОЦИОНАЛЬНОМ
СОСТОЯНИИ
НАПИСАТЬ
ОЧЕНЬ СЛОЖНО!
Дооооооооооооооооооооооооооолго думал я.
И сочинил:
СОСТОЯНИЕ:
SOS! ТО Я – НЕ Я.
Автозамена предложила: является; ясно.
* * *
Незримая птица вырывает куски мяса,
Пока я иду,
Чуть прихрамываю,
Иногда перехожу на неровный бег,
Неловко отмахиваюсь руками,
Но хищной птицы не видно,
Мне кажется, она вроде страуса,
На двух ногах и с очень сильным клювом,
Или вроде цапли,
Хищно цапающей всё живое.
Пока я ещё могу идти
От Гренцштрассе в сторону Герихтштрассе
Мимо заброшенного моста,
В незнакомом берлинском проулке,
Слёзы на глазах — это ерунда,
В Берлине мы, даже если не хотим, ходим
По окаменевшим слезам мертвецов,
Они хрустят у нас под ногами,
Я должнен добраться до дома,
Но незримая птица
Забегает то слева, то справа,
Наносит удары клювом,
Ей удалось вырвать целый шмат мяса,
Рёбра открыты, я закашлялся,
Но надо идти, в Берлине это нормально,
Окровавленные люди просто идут
По своим делам,
С вырванными кусками ног, грудей, затылков,
Но вообще-то вижу это только я,
А вы не увидите,
Может, удивитесь,
Чего этот господин с бородой в плаще и шляпе
Вдруг громко закричал и споткнулся?
Наверное, сумасшедший.
Их в Берлине так много, социальная система
Не справляется.
Конечно, возникает вопрос: а что делать
С незримыми цаплями, что охотятся на любовь?
Где-то в Сенате застряло
Партийное предложение от «зелёных»:
«Ничего не делать! Оберегать птиц!»
«Правильно», – думаю я, истекая невидимой кровью,
«Правильно», – думаю я уже у самого дома,
Хромая вверх по ступенькам,
Вставляя ключ в замочную скважину.
Напоследок страус клюёт в затылок
И я падаю без чувств, как хорошо — без чувств.
Женщина рядом
Просыпаюсь на рассвете и первое время
Вслушиваюсь в темноту:
Действительно ли я один?
Иногда рядом со мной оказывается кто-то.
В прошлую пятницу я проснулся,
А рядом спала женщина,
Отвернувшись от меня в стене,
От неё исходило спокойное тепло,
И она ровно дышала.
В таких случаях необходимо
Очень аккуратно, не издавая ни шороха,
Встать с кровати и выйти, скажем, на кухню,
Попить водички, постоять у окна,
Или в туалете на унитазе посидеть,
Или позависать на коврике у входной двери,
Главное — когда вернёшься минут через 30,
Женщина исчезнет.
Они всегда исчезают.
Никто не задерживался дольше 30 минут.
«А что будет, если их разбудить?» –
Спросил меня однажды Петя,
Когда мы встретились в том кафе
В Тиргартене, которое недавно сгорело.
«Я никогда этого не делал», – ответил я.
И поёжился от страха, представив,
Как существо, оказавшееся рядом со мной,
Медленно поворачивается ко мне.
Потом я встал и отошёл ненадолго
За ближайшие деревья, постоял минут 30,
А когда вернулся, Пети уже не было.
Он появляется иногда в этом сгоревшем кафе,
Но отличается от всех остальных тем,
Что мы разговариваем.
Любовь
Любовь — это слово похоже на сон,
Когда просыпаешься с криком,
В окне растворяется чьё-то лицо,
И тень в угол прыгает мигом,
А ты ещё вздрогнешь, как в миксере смесь,
И выдохнешь: «Боже, я всё таки здесь!»
Но то, что гналось за тобою,
Качает вдали головою.
Любовь не отступит меж волком и псом,
Дождётся дождливого часа,
Когда ты опять полетишь, невесом,
Душой отделившись от мяса,
И вцепится в губы, повалит в траву,
Прошепчет: «Тебя я повсюду найду!»
Сжимая объятья до хрипа
В разгаре ночного бэд-трипа.
Ты можешь ходить на работу, домой,
Ты можешь отправиться в отпуск,
Но всюду проникнет она за тобой,
Пройдя меж мгновений, как воздух.
Ты вечером сядешь, измученный весь,
И тут же услышишь над ухом: «Я здесь!»
И шорох знакомый ветвистый,
И жар возле горла когтистый.
Не думай, что где-то свобода твоя
Замрёт в ожидании встречи,
Твой путь — это кровь на конце острия,
А цель — за пределами речи,
До той же поры засыпай вновь и вновь,
Тебя разрывает на части любовь,
Не скрыться ни верхом, ни низом,
Поскольку она — это ты сам.
* * *
А если бы я не выкинул стул в окно,
А сел на него и спросил бы о том, об этом?
Всё это случилось вчера или так давно,
Что нет никого, нигде там.
А если бы ты, а если бы мы, а е…
Стремительно кожа забудет касанье кожи,
И только под вечер в сухой неживой листве
Шуршит прозрачный прохожий.
Волшебные вспышки нежных и злых существ,
Что ранят друг друга, а впрочем, я ни о ком ведь.
Звезда не болит, а горит, ибо взрыв веществ
Есть лучший способ не помнить.
Неудачная попытка избежать одиночества
…И вот ты приходишь в себя неизвестно где,
Вроде жив, ни сотрясения, ни перелома,
То ли вписался на ночь у бога на бороде,
То ли дома сейчас не все — ну а ты как дома!
Телефон потерялся. Не надо звонить никому,
Лишь некая персона без имени-отчества
Чуть-чуть не пошла ко дну, а причина тому —
Неудачная попытка избежать одиночества.
И стих прохудился, и буквы текут рекой,
Допрыгался, сбитый лётчик? Сиди, не квакай.
Какой уже раз оказался в ловушке такой?
Жутко от каждого слова, язык твой — враг твой.
Зато было счастливое лето плюс-минус день,
Смотри на него как на памятник древнего зодчества,
А в общем, всё та же хрень, повторять не лень:
Неудачная попытка избежать одиночества.
…Но если слишком долго копаться в поисках света, сам становишься тьмой,
Если врезался в стену башкой, значит, метил вдаль, но
Теперь тебе надо встать и просто вернуться домой,
Жаль, возвращаться некуда. И это нормально.
И как раскалённая сталь ты застыл, а точнее, стал
Старше на год, страшилище меж страшилищ,
А полюбившихся всем героев ждут зачарованные места,
Перелистай страницы, и ты увидишь,
Там любовь побеждает смерть, и царит добро,
И сбываются все прекраснейшие пророчества,
Там стало наконец хорошо, и всё плохое прошло…
– Что-что?
– А, да так, ничего — неудачная попытка избежать одиночества.
А вдруг это ты?
Как нежно мерцала душа твоя
В таинственной тишине,
Однажды в той мгле оказалась я,
И ты стал опорой мне,
Но солнце померкло на много лет
В пространстве густой пустоты,
Не требуй ответа: «Кто выключил свет?!»
Подумай — а вдруг это ты?
А что, если ты, а что, если ты
Творец этой злой темноты?
Волшебного сада цвели цветы,
И я плыла как во сне,
Но до незаметной дойдя черты,
Ты камень дал в руку мне.
И если в ловушке холодной тюрьмы
Ни сна, ни еды, ни воды,
Когда проклинаешь создателя тьмы,
Подумай — а вдруг это ты?
А что, если ты, а что, если ты
Творец этой злой темноты?
И чёрное солнце восходит над выжженною землёй,
И его ледяные лучи пронизывают насквозь,
Ты хочешь сорвать с лозы винограда гроздь,
Но ветка чернеет, навстречу шипя змеёй.
И если вокруг только ужас и мрак,
Где мы как слепые кроты,
Не следует ныть без конца: «Как же так?!»
Подумай — а вдруг это ты?
А что, если ты, а что, если ты
Творец этой злой темноты?
Печаль и носки
– А что остаётся?
– Печаль. Как будто с горы
Стекает лахар или сель,
Сметая дома и дворы,
А потом — тишина,
Но не спокойная,
А упокойная.
– Жаль.
– А как предлагаете вы?
– Быть всё время в ресурсе, в моменте,
Светиться приветливым светом,
Творить, так сказать, и любить!
И — цель,
Та, что важно достичь…
– А какая?
– Конечно же, счастье!
– Прекрасно!
Вот так и хотелось бы вдаль
Лететь, как волна и лавина,
Живая кипящая сталь,
Но не сносить, а — носить!..
– Носки?
– Да при чём тут носки?
– Не знаю, вы сами сказали…
– Носки — ни при чём.
Александр Дельфинов
Александр Александрович Дельфинов (Смирнов-Гринберг) - поэт, музыкант, журналист, перформер. Родился в 1971 году в Москве. Учился на историко-филологическом факультете РГГУ, а также в университетах Бохума, Вены, Берлина. Поэт, музыкант, журналист. Автор поэтических сборников «Веселые нечеловечки» (2000), «Анестезия 2084», «Воробьиный атом» (2013). В 2017 году в Берлине вышла книга под названием #TriggerWarningPoetry. Живёт в Германии с 2001 года, проживает в Берлине и Кёльне.