228 Views
* * *
У смерти прищур русского парня в танке,
Он-то мыслил, поди, по прямой из пешек да в дамки.
Смерть с детьми нынче делит свои баранки:
Им – серединку, себе оставляет окружность.
С каждой пары выйдет по лемнискате.
А кому заплакать захочется о солдате,
Тем будет от мэра по адресу к круглой дате:
Память о павших, сограждане – всё, что вам нужно.
Будем достойны, бла-бла, воспитаем деток,
Чтоб из грудных прямо в подвиг шагали клеток,
Нету величья в том, чтоб любить нимфеток,
Есть величие в том, чтоб сложить за веру
Голову, из метрики – оригами.
Папа будет думать лишь о стограмме,
Мама темнеть лицом и слабеть ногами.
Младший вырастет – поступит на офицера.
2019
* * *
А говорят, что в древней Спарте детишек
Лишали жизни – понятно, не всех, но лишних,
Не вышедших ростом, лицом, цветом глаз или зычностью крика.
Не годен, дескать. И тут же бросали в пропасть.
И даже их матери, будто бы, были не против,
Спины не горбили и не темнели ликом.
Но, бают сказители, среди детишек были
Те, у кого успевали вырасти крылья.
Да быстро, а не так, чтобы еле-еле.
Не знаю уж, на нетопырей похожи
Или на ангелов, но – корча зрителям рожи,
Вылетали спартанцы юные из ущелья,
Описывали круг на Спартою и улетали.
И перья их всё сильней отливали сталью.
В конце концов детишек в Спарте не стало,
Ибо чем на поле боя смешаться с глиной,
Лучше вырастить крылья и, построившись клином,
Махнуть… куда-нибудь в направленьи Стимфала.
2019
* * *
Говорил муравей:
– План такой: ты танцуешь степ. Это дерзко, свежо, и хозяин почти что слеп, потому ценит ритм. Стучи каблуком сильней,а пока он внимает, я быстро метнусь за ней. Дверь скорей всего на замке, но я проберусь. Ты танцуй, отвлекай, не сбивайся с ритма, не трусь, а мы пройдем через чёрный ход, через зимний сад, в галерее соседней летательный аппарат, до границы пустяк, перехватчикам не успеть. А ты танцуй и помни: пауза это смерть, но пока ты стучишь каблуками – живёшь. Глядишь, проворонит охрана. Тогда, может, улетишь. Доберешься до нас – так я буду очень рад. Не срастётся с Элладой – беги, старина, в Эйлат. От евреев, я слышал, выдачи тоже нет, – говорил муравей.
Собеседник смотрел на свет пыльной лампы в тридцать свечей, курил и молчал. За душой ничего: пара крон да диплом врача, да когда-то играл на скрипке и танцевал.
Муравей повторял одни и те же слова, что-то там про визы, “ну ты же запомнил, да? нам хотя б полчаса.”
Улыбнувшись первым рядам, он шагнул в круг света, взмахнул руками. Точь-в-точь ласточкины крылья, распарывающие ночь. Ты танцуй, старик, каблуками стучи сильней. Муравей-то, наверное, прав. Муравьям видней.
2020
* * *
Империя однажды наеб… Но
сперва вскипит народное г.вно,
кабздец войдёт в Москву походкой грузной,
менты и армия покажут гузна,
но первыми – наследники ЧеКа,
страдающие слабостью очка.
Так было – в сорок первом, в октябре.
И хоть иное время на дворе,
едва народ начнет стучать в ворота,
помчатся баре к личным вертолетам,
и вот России верные сыны
съе.утся наконец-то из страны.
Ах нам бы дотянуть до п…еца
с необщим выражением лица.
Но, впрочем, мы, известная прослойка,
довольно-таки, б..ть, износостойки:
стишки, гитары, песни у костра –
и нам уже не страшно ни х.ра.
Переживём и тёмные века.
На дне берестяного туеска
чуток муки, полгорсточки идеи,
плеснём воды – и колобка затеем.
А тот потом устроит боже ж мой
на территории одной седьмой.
2021
* * *
Коль в метрополии родиться
не выпал случай,
пошто уж в пурпуры рядиться,
дружок? Не лучше ль
собрать в дорожный сак что нажил,
провинциалов
врачуя, доходяг и ражих,
и лучше – налом,
поскольку мытари не дремлют.
Вставай-ка, детка –
и на хер, на хер эту землю
великих предков.
Побед, свершений, приращений
нам вдосталь, право.
Где не войной, там во все щели.
Гляди: кровавы,
галерника хваталки рдятся,
и несть числа тем,
кто предпочел бы наслаждаться
единством с татем,
не замечая, что опущен.
В том и засада,
что рабство растлевает пуще,
чем власть и злато.
Ввиду сих энтимем, дружище,
в том счастья мало,
что мы пока ещё не пища
для их кагала.
И нас попросят кануть в Лету.
Боюсь, приятель,
для нас на “Пруссию” билетов,
увы, не хватит.
А посему от их победок
беги, не ахай.
Я, парни, сам великий предок.
А их шли к чёрту.
2021
* * *
Я просыпался в два и скроллил ленту.
Я просыпался в пять и скроллил ленту.
А мне в вотсапп писали пациенты,
и в кабинет входили пациенты:
не сплю полночи, доктор, скроллю ленту,
нельзя ль таблеток, чтоб спокойно спать,
заткнув в груди зияющую брешь? Но
я понимал, что нечем. Безуспешно.
И я кивал сочувственно: конечно,
вот вам рецепт. Благодарим сердешно,
мне говорили. А потом опять
я просыпался в два – и скроллил ленту.
И просыпался в пять – и скроллил ленту.
И выбирал из списка госизмен ту,
какую должно выбрать инсургенту,
посмеиваясь: поднялись с колен-то?
И скроллил, скроллил, скроллил ленту. В ней
бомбёжки, контратаки и десанты…
Не помогали антидепрессанты,
я усмехался: доктор, ну а сам-то?
А Четверо, лихи и импозантны,
пришпоривали взмыленных коней.
Март 2022
* * *
Помня правильные слова,
из племени моего
я был один, кто не зиговал.
Но более – ничего.
А что я мог-то: сдают гуртом,
уводят по одному.
Теперь если станет мишенью мой дом,
я буду знать почему.
Когда низринутся с неба Чума,
Голод, Война и Смерть,
и кирхи, плавясь, сойдут с ума,
прежде чем умереть,
город накроет огненный шторм,
свет обратится в тьму,
я не воскликну “Меня-то за что?”,
я буду знать – почему.
Осень 2023
* * *
Берёг цветы своей селезёнки,
мечтал о доме и о ребенке,
скопил такие запасы бисера –
хватило бы с лихвой и тварь некошерную
засыпать к херам в калидонской пещере
и на Красной площади высыпать.
А в это время младое, дерзкое
взрослело племя, впитавшее с детства
правила боя раёна нашего:
бей ногами и ниже пояса,
втроём на одного не бойся,
лги, насилуй, все будет Russia!
И я взрослел среди этой копоти,
мне тоже хотелось досыта лопати,
но помнил я, что отнюдь не вечен.
Врастала кожа в асфальт растресканный,
почти что сроднился в итоге с местными,
но грея сердце шестиконечною,
сплетал я буквы не в текст присяги, а
в рифмы; а рифмы, они и в лагере
грядущем чем не псалмы давидовы?
А параллельно служил Асклепию.
Мой белый халат не окрасить сепией.
Хоть иные коллеги забыли стыд, увы.
Морок, конечно, однажды кончится.
С отвращением скривится уборщица
над бывшею великой державой:
пыль по углам да клопы в подушке,
а вот и былые друзья-подружки
ширяются общей иглою ржавой.
А там, где Кремль щерился башнями,
когда-то, быть может, раскинутся пашни.
Сюжет для пелевинского романа,
ей-богу. Но заоконному стаду
кажется, что все идёт как надо.
А бисер-то вот он. Полны карманы.
Март 2022
* * *
Столица, помимо вокзалов,
всё так же отдельна.
В ней радостей меньше не стало
на самом-то деле.
Харчевни полны, как обычно,
прислуга усердна,
и голос глашатая зычен,
сулящий соседу
позор, разоренье, убытки
и – sic! – несвободу.
Но слухи сочатся, что битвы
на редкость бесплодны,
империя движется к коде,
надежды напрасны.
И почерком ровным выводит
рука теофраста:
“Сей зверь, изрыгающий пламя,
безумен и страшен.
И он будет назван не нами,
но именем нашим”.
Февраль 2023
* * *
Господи, кумпол мой нынче – ветхая крыша,
перестелить бы, но не на что, да и нечем.
Ок, отвечает Он, я тебя услышал –
вот этим и удовлетворись, человече.
Нешто и вправду желаешь обратной связи?
Мне-то не жалко, меня, то есть, Бога, ради.
Но тот, что на левом твоём – он из бывших штази,
а тот, что на правом, когда-то служил МОССАДе,
так что я знаю больше, чем ты хотел бы:
к примеру, как ты едва избежал конвоя.
И про твой романтичный рубец на теле
знаю, что это не стигма, а ножевое.
Мне до твоей биографии дела нет вовсе,
у меня забот и так, извини, до чёрта.
Но потом – как предстанешь – задам я один вопросик:
что ты делал, дружище, после двадцать четвёртого?
И не только тебе, конечно. Задам его каждому.
А они: мы не понимали, простые люди ж…
Латай, мозгоправ, дыры в кровлях своих сограждан.
Но свою не трогай, не надо. Чувствительней будешь.
Октябрь 2022
* * *
Дело было в далёкую пору.
Лот размеренно жил много лет
в городке под названьем Гоморра.
Может, правда. А может, и нет.
Неурядицы – самую малость:
что делить им, ведь тут все свои.
Только что-то однажды сломалось
в этом маленьком городе. И –
зазвучали военные марши,
а какие-то твари народ
разделили на “ваших и наших”,
или, может быть, наоборот.
Оказавшись среди тех немногих,
кто хороших не ждёт новостей,
Лот решил, что пора делать ноги,
чтоб спасти и жену и детей.
А детишек у Лота две дочки
да сынишка – любитель-радист.
Оказался на редкость непрочным
их наивный смешной парадиз.
Шли они мимо Мёртвого моря,
избежавши, как будто, скорбей.
Но их мальчик остался в Гоморре
вместе с рацией детской своей.
И, безгрешный беспечный мальчишка,
повзрослевший внезапно теперь,
он был вычислен сразу почти что,
и забаррикадировал дверь.
Но пока по нему били танки,
юный корректировщик огня
ключ сжимал, и летела морзянка:
“Всем, кто слышит! Огонь на меня!”.
Он выстукивал координаты
Богу, в небо, не глядя в окно:
ведь, конечно, не все виноваты
в этом маленьком городе, но…
О дальнейшем нам мало известно,
древний автор не слишком речист.
Про радиста не сложены песни,
да и был ли он, этот радист?
Но когда нету выбора, кроме
как бежать – в божьи уши трубя,
кто-то должен остаться в Содоме,
в нашем проклятом богом Содоме,
чтобы вызвать огонь на себя.
Май 2022
Малыш и Карлсон. Третье письмо с подоконника
Не ищи меня более в нашей шестиэтажке.
Я подрос и сменил квартиру, уж больно тяжко
наблюдать, как съезжают с глузду седые предки.
Забегаю, конечно, к ним, но довольно редко,
для проформы больше… на маме всё те же бусы,
папа так же курит. В гостиной на полке – Буссэ
в виде фотки в военной форме, медали блёклой
и серебряной урны с прахом – настолько лёгкой,
что мне кажется, он и был этим мене мене…
Мне охота порой в неё напихать каменьев
и трясти, трясти, чтобы корчился каждый атом,
и орать:
послушай, ведь ты же был старшим братом,
я твои донашивал джинсы, ремень, косуху,
я гордился тобой, братан. Но теперь-то, сука,
в этой куче дерьма, в аду посреди Европы
почему я должен донашивать и окопы?
Потому, отвечает Беттан, что юным шведам
должно каждый, пусть малый, шаг посвящать победам.
Беттан нынче училка истории в средней школе.
А у Буссэ остался сынишка. Зайти к ним, что ли.
Полный дом игрушек: гранаты, ракеты, танки.
Подрастёт – доносит за папой его жестянку.
Апрель 2023
* * *
Погост в провинциальном городке:
желтеет экскаватор вдалеке,
часовенка на въезде, стая шавок,
вертя хвостами, вьётся у дверей
конторы, пара тусклых фонарей,
и у стены запас оградок ржавых.
Обычный городок. Обычней нет.
Как говорится, пед, мед, культпросвет.
Военное училище, больница,
облезлый стадион, вокзал, роддом,
неподалёку – новый космодром,
за неширокой речкой заграница.
С необщим выражением лица
я, прилетевший хоронить отца
из самой метрополии, смотрю на
аллею, от других чуть в стороне.
Погибшие на нынешней войне.
Там тридцать лиц. Безусых. Светлых. Юных.
Весёлый взгляд. Стоячий воротник.
Шитьё погон. А я гляжу на них –
и будто узнаю черты знакомых.
Они и мне годятся в сыновья.
Но всё ж, где эти лица видел я?
Где-где? Да в знаменитом фильме Ромма!
Вот так же улыбаясь в объектив,
шагали те, чужое прихватив,
легко меча свинец во вражьи спины
и выбивая пыль из той земли,
в которую чуть позже и легли.
А эти тоже брали Украину,
и верили, что это навсегда.
С лица земли стирая города,
визжа в патриотическом запале,
всё тыря – от енота до борща.
Ох как мне неохота обобщать,
но, Михаил Ильич, когда б вы знали…
Ноябрь 2022
* * *
Не пыхти, твоё благородие,
и натужно не сатаней.
Разве я изменяю родине?
Нет, она изменяет мне:
где учился добру и честности,
там, от крови впадая в раж,
всё сильнее сжимает челюсти
жесточайшая из мамаш.
Комиссары, длиннобородее
аятолл, гнут за “нет войне”.
Нет, не я изменяю родине,
а она изменяет мне:
и орала все перекованы
на мечи да на кистени,
и поэты теперь в оковах. Ну
чем опасны-то вам они?
Это мне изменяет родина,
а не я изменяю ей,
продолжая, мудак юродивый,
посреди окаянных дней
все служенья мои подённые.
Мож, затем и родился, чтоб
отыскать в шкафу не будёновку,
а прадедушкин стетоскоп.
2024
Сергей Шерешевский
Сергей Шерешевский, родился в 1971 году. Живёт в Москве. Врач-психиатр. Часть из приложенных стишков - песенки, которые есть в Ютубе.