11 Views
Сказочки
*
на печи лежать не ходить по слякоти
и медведи с лисами ни при чём
колобок по небу давно не катится
крокодильей тучею поглощён
соль в муку смолов бабка с дедом плачутся
в граде китеже голодна вода
будто жизнь свернулась во тьме калачиком
и скатилась с горочки в никуда
*
у фараона каменный взгляд
но старческий лик его кроток
а перед ним расступилось вспять
красное море крови
видимо это не-мой народ
раз его бог покинул…
и сорок лет не прошло — ведёт
голых — ползком на колымский лёд
мёртвых — назад в египет
*
о аленький цветочек выросший на крови
залог будущей любви да счастья
чудище проснулось откушало и говорит
непременно ко мне возвращайся
вернёшься назад буду несказанно рад
но пока так уж и быть — иди к своим людям
покажи им цветок у него такой божественный аромат
что и мёртвых разбудит
помни меня любуйся лепестками забудь про шипы
которые стебель цветка окружили…
мёртвые очнулись хоронят своих живых
потом идут за чужими
Внесезонье. Жгу ненужный скарб.
Внесезонье. Жгу ненужный скарб
на подмостках графа Мирабо,
где через года течёт тоска
в реках подсознанья моего.
Разум правит левою ладьей,
а над ней, как перекрестья знак,
мыслями загруженный идёт
слишком длинношеий товарняк.
И на берегу моей души,
где летал надежды козодой,
дерево желаний сторожит
страж-гипотоламус молодой.
Реки, высыхая, не поймут,
что моей тоске даёт исток —
Птица, улетевшая на юг,
или опустевшее гнездо.
Янычары
Облака почему-то на север, нелегалы толпой на юг.
Остаётся на месте пустивший корни академик альтернативных наук.
Он попьёт кваска и сидит, вычисляет с поправкой на христианскую веру
Периоды полураспада римских империй.
А за оконом его кабинета круглый год только зимы да зимы,
Где звери попрятались, впали в спячку, а птицы — немы,
И лишь хомяк в колесе, в прошлой жизни он был Сизифом,
Но закона кармы не отменить.
С чёрного неба мрачно глядит Амон,
Тёмные слуги славно гремят мечами.
Закончиться может разум, совесть или, допустим, водка, но
Никогда не закончатся янычары.
Вот они бодро скачут на тиранозаврах, расчищая в прошлое путь.
То нырнут солдатиком в радио, то выплывут с телеэкрана.
В конце концов начинает казаться, что родина — это трансгендерный лилипут,
Косящий под великана.
ППУ
Где лихой холодец и полнейший студень,
И никто не услышит — вопи не вопи,
Лишь один поликарп поликарпович утин,
Страж-птица из VVP
Говорит, что когда на сердце тревога
Или хуже того — в груди холодок,
То садятся редкие птицы на воды
Кристально честных дорог.
А враги эти чистые воды мутят,
Потому — верьте в птиц, а в животных — нельзя!
Как пример — поликарп поликарпович утин
Изображает гуся.
Он гордо разводит крылья как руки,
Шипит — за нами марс и мосты,
И то, крестясь, загогочет в испуге,
То крякнет от доброты.
Путь к победе всегда извилист и труден,
Сохраняя по дороге и клюв и лицо,
Победив, поликарп поликарпович утин
Откладывает яйцо.
У яйца снаружи — пасхальная оболочка,
А внутри — одинокая птичья смерть.
В тишине оболочку медленно точит
Игла, с которой не слезть.
Но кабысдох — когда ещё это будет…
Наливаясь славой, забывая про боль,
Дорогой поликарп поликарпович утин
Изображает любовь.
В той любви улитки становятся слизнями,
Уходят из домиков набегая за борт.
И он тайно верит в смерть после жизни,
И явно — наоборот.
Застревают абзацы в книге судеб,
Теплота уступает в груди холодку,
И тогда поликарп поликарпович утин
Изображает тоску.
В оголённой тоске города и сёла
Горят, оторвавшись от мёртвой земли.
И в его прозрачных глазах карасёвых
Летят и летят журавли.
Сквозь тайные двери
Сезон революций, постельный режим клопов.
Свободу от неба выращивает холоп.
Когда воробей докажет, что не верблюд —
Пернатых приветствуют, парнокопытных бьют.
Солидные птицы, почётные сизари
Слетают клевать пережитки у ног зари.
Своим воркованьем наводят в семье уют,
Любовников помнят, супругов не признают.
Во благо соблазна вселенский насест добра
Покрыт кукушачьей надеждой и нам пора
Уйти караваном маразма вослед уму
Сквозь тайные двери в запретное почему.
* * *
Когда война совсем закончилась,
Точнее — не совсем, а временно
В болота отползла, за кочками
Лечилась клюквою и ревенем.
Медаль вывешивала под стекло,
Отстреливала то, что движется,
Перекрывала то, что вытекло,
Зализывала то, что лижется.
А сверху, в святости да целости,
Набравшись от болота силою,
Традиционные бесценности
Летели стаей ненасытною
Вдогон за жертвенными зайцами,
Духовно оплодотворёнными,
И секс орально-показательный
Парил над вязами и клёнами.
Но под землёй, покрытой матами,
Лежали падалью бездомною
Все ваши ёбaные мальчики,
Крысёныши Армагеддоновы.
И, словно Авель неприкаянный,
Среди пропавших и растрелянных
Сидел последний, ставший каменным,
И вопрошал во свет рассеянный:
— Я был уродом ибо родина,
Я блядью был, когда приказано.
И видел всё, и выжил вроде бы,
Но потерял остатки разума.
Во что, скажите, можно верить мне?
И ангелы ему ответили:
— Ублюдство тянет на бессмертие,
А блядство — сродне добродетели.
И порождения утопии
Летели полые и голые
По образу и бесподобию,
Поскольку страх не ведом Господу.
Сотник Савелий Полый
сотник Савелий Полый
один оказался в поле
зело воевал с тенями
как завещали деды
и поле покрыл телами
внезапных врагов орды
а вот и подмоги рота
он им говорит — погодь
нам дальше не зная брода
пока эти тени бродят
и топчут границы родин
моих беззащитных орд
(потом закрывает рот
но рота уже на взводе)
он роте меняет пол(к)
и тихой зарёй восходит
гарцуя на грозном пони:
— давайте же други помнить
пока в нашем общем доме
крыльцо подгнило и пол
с петель послетали ставни
забудь отлёживать бок
дадим чугуна и стали
ведь с нами попкорн и бог!
(встаёт задев потолок
отцов ненасытный долг
сынов неразменный долг
на красную полку ставит)
кричит изо всех орудий:
— пора выбираться в люди
из этих скотских яслей
долой мировую подлость!
(тем временем ровно полночь
и тени видны ясней)
при виде бескрайних далей
его слегка заедает —
кричит изо всех орудий:
— лети паровоз вперёд!
склоняясь в предложном роде
он ждёт в высокой траве
а что принесёт на блюде
танцор голубиных кровей
комаринской на плацу
заводит лихой народ
но если плац-карта не врёт
то скорого здесь не будет
плывут за границу будни
и воды и острова
и год проходит и два
придумал Савелий план
избавиться от теней
и если для дела надо
границу готов он вширь
и вдлинь проползти на брюхе
колотятся мысли — вжик
длиннее вечности жизнь
но короток сотника век
и веки его опухли
не видят мирные лица
с обеих сторон границы
течёт привычная темень
и вот он нажал рычаг
смеясь посылает мрак
на эти гадкие тени
победа кричит победа
смеясь к нему подступает
бескрайнее море света
Савелий светясь засыпает
и снится ему — сидит
во тьме он опять один
а рота уходит строем
и тени за рядом ряд
сливаются с этим морем
летит за волной волна
и волны ему говорят
Савелий ты — победил!
ты знаешь какой должна
быть смерть
ты её построил
Александр Михеев
Родился в 1970 в Новосибирске. Большую часть жизни прожил в Киргизии. Два высших образования - МИСИС (физика полупроводников) и York University (Программист). Уехал в Канаду с семьёй в 2000 году по профэмиграции. Работал программистом, график-дизайнером в газете, дилером в казино, рабочим на стройке, помощником электрика, бухгалтером, водителем фолк-лифта на складах, приемщиком на заводе, рабочим на конвейере General Motors, тестировал и паял микросхемы на IBM, был специалистом по мехам на аукционах, слесарем по дереву и по металлу, пёк хлеб в булочной, делал мебель для кухонь и ванных, клал плитку и ламинат, малярничал, снимался в кино, играл на гитаре, клавишах и ударных в разных группах итд. Победитель и лауреат международных поэтических конкурсов. Печатался в журналах "Формаслов", "9 Муз", "Интер-фокус", лауреатских альманахах и 45-й параллели. Живёт в Торонто.