422 Views
* * *
Я больше не могу. Друзья волнуются.
Чем, говорят, помочь.
А я сутулый график, рыба снулая,
Подтопленный помост.
Война идёт. Но дети зачинаются.
Нельзя упасть в тягун.
Вдвойне жива, разделенная надвое,
Я больше, я могу.
* * *
Вот и привыкли, вот и пообжились,
Листья весенней радости – перегной.
Реже мешает спать и уже не злит
Слитное написание нас с войной.
Смутное понимание, для чего.
Стыдное повторение: “Это сон”.
Вылезшим на асфальт дождевым червём
Пренебрегает чёрное колесо.
**Наша, выходит, что череда.
**Сыпятся звёзды на жерновá.
**Не разбирается чемодан –
**Ладанка для суеверного.
Дети не виноваты, зато при нас.
Мама недостижима, зато жива.
Непостижимое время пора принять,
Нету ни горстки времени горевать.
Станет вишнёвым садом забытый Фирс.
Из перегноя вылупится трава.
Надо давать надежду в конце строфы.
Кто-нибудь, одолжите до рождества.
**Доумирают, докорчатся,
**Больше на мир не позарятся.
**Всё-то когда-нибудь кончится,
**Просто держи меня за руку.
* * *
Точно-точно последняя паутинка.
Подбирает ветер Smoke on the water.
Отсырели змéи – и не летится.
Как тебе? Маринованно, липко, волгло.
Жаль, не слышишь ты из-за постковида
Запах догоревших уже метафор.
Раскорябал корочки – закровило,
На колёса мокрые намотало.
Эти тени внутри – не вместить, не вынуть –
Вы мне все не родные, и я не здешний.
Вот возьму и не вымру, и ты не вымри.
Онемеем вместе. Проснёмся взвесью.
* * *
Тучной ночью по-над городом краснокрышим
Плыли-ехали на рифмах моих двустиший
Существа, не существующие в природе:
Перевёрнутые сложнокрылые пятироги,
Звездоногие прозрачные слонозмеи,
И ещё примерно сонм недоразумений –
Мирный год (точнее, месяц, ну, день хотя бы),
Внук Мазая и недотопленные котята,
Очень сытые крещенские свиристели,
Многодетное засыпание без истерик…
Их несчётно, словно звёздами небо ря́бо!
Но не бойся, моё сокровище, я же рядом.
Невозможности под утро дотелепáли
К нам, чтоб выспаться на подушечках твоих пальцев.
* * *
Проживаю период полутонов:
Малозначимый, мамский, млечный.
Оказалось, любви у меня полно,
Только толку с неё – маленько.
Я сама спущу на себя собак:
Всех без повода, самоедов.
Не спасти возлюбленных (тут себя б),
Ошибаюсь на каждом “если”.
Ускользают родители в тёмный блюр.
Дети сами стремятся в фокус.
Для чего (до чего!) же я всех люблю,
Если я им как рифма в хокку?
Не поплакать всласть, добираюсь вплавь,
Love is сплав инея и яна.
Для чего-то всё-таки я сдалась,
Не сдаваться чтоб, вероятно.
* * *
Чем декабрь чище, тем свет дремучее,
Путь до ада протоптан, раскатан.
Снег идёт, а люди друг друга мучают,
Коченеют в пакетах котята.
Тротуары разварены и створожены.
Что ты чувствуешь? Сырость в ботинках,
Ледяное бессилие, отмороженность,
Страх, что скоро запустятся титры.
Развернули палатки, втыкаем колышки,
Долг погасится – сердце долечим.
Я давно не пишу ничего такого, чтоб
Кто-то выплакался – и полегче.
Просто время сбыточное и рыхлое
(Ёлки-пряники, праздник в продаже).
Верю: если сложатся строчки с рифмами,
То и прочее сложится. Да же?
* * *
Живые пишут: “Двадцать две ракеты”.
А мы – живём в экранах.
Из очереди в очередь. За кем ты?
Ну, снова, значит, с краю.
“Назад бы вам вернуться”, – мама плачет.
Куда? На четверть века?
Чего уже бояться, сдёрни пластырь –
Там всё ороговело.
Как ретравматизируют салюты
Соседского двухлетку.
Тревожно насекомым в пыльной люстре.
Салатное дряхлеет.
Наивный ты, беспомощный кружавчик,
Дотелепáлся? Празднуй.
Немалая работа – продолжаться:
Назло, во имя, ради.