239 Views
из этого зоопарка
мертвец врачу про нарывы
рыбак рыбаку проумру
летят крылатые рыбы
на нерест вверх по Днепру
отходят сточные воды
и обнажает мрак
горных оленеводов
овцебычной косяк
всех прочих зверей обрили
отправили в облака
где плачет раскрытый штирлиц
забывший пароль к ВК
он выстрелил батареей
в висок себе сгоряча
не сдав позывной — корея
заданье — убить собчак
на радио без бретелек
где слухи обнажены
кончает придворный телек
в публичном доме войны
и тянут в подвале слуги
промёрзшие руки к рублю
танцует философ Елдугин
полуодетый в мыслю
в которой призрачно бродит
работою по плечу
любовь раба к несвободе
рабы любви — к палачу
уже пропадает сирин
уже погоня шумит
в поросшем хитином мире
в мареве чешуи
последней исчезнет боярка
надежда вера и свет
из этого зоопарка
другого выхода нет
внутри великаны былинны
но золото сдулось в медь
и вскрыл бутылочку с джин(н)ом
карликовый медведь
На станции
бреду по памяти в беспамятную вьюгу
на станцию увязшую в грязи
где тощая мамлеевская сука
заброшенною родиной сквозит
она не машет вслед глядит бесстрастно
смотритель равнодушен и небрит
лишённый черт с лицом чертообразным
на языке ордынском говорит
не разобрать где провода где рельсы
но в зале ожидания светло
и напевая призрачную песню
добро качает в колыбели зло
и я прилёг под этот нежный голос
но спать не мог и только на заре
забылся мёртвым сном очнулся — поле
и всё в снегу и надпись “лунный полюс”
видать проснулся на чужой земле
* * *
Душно, тошно и хочется света,
Человеков с лучиной искать
Громыхнет за победой победа
И опять – тишина, благодать
Правят бал мертвецы. Кто бы спорил?
Шаг за шагом, основой основ
Повернули колеса истории
Как на стройке тридцатых годов
Богоизбранный царь мутноглазый
За войной зачинает войну
В телевизорах демоны в рясах
Скопом молятся на сатану
Равнодушьем и страхом повенчан
Обыватель не жив и не мертв
А с портретов усатые в френчах
Усмехаются призракам жертв
Сладковат у покойников запах
В зыбком свете блестят ордена
И неслышно, на кроличьих лапах
Над страной опускается тьма
Не поднимется Муромец с печки
Будет горькую пить от тоски
И один за другим, словно свечки,
Тихо гаснут во тьме огоньки
04.2018
Летают
Оставив тесный гробик,
Натрескавшись люлей,
Летают грозный Пофиг
И брат его, Забей.
Один готов стараться,
Хоть головой устал.
Другой анфасом наци,
А в профиль — либерал.
Они почти цветные
От серости ума,
И крылья расписные,
И перья — хохлома.
Не встретившая страха,
По ним рыдает тень
В папахе и мамахе,
И правде набекрень.
Зачем, в пылу азарта
Забыв про звукоряд,
Парят они моцАртом
И вагнером парят
Земных забот не зная?
Коровою об лёд
Молчит судьба слепая
И замуж не даёт.
Пахарь
Пустой колодец. Рядом — сад сухих стволов.
Жильцы, ударясь оземь, обратились в стаю.
Овсюг пустых надежд, татарник сорных слов
В полях заброшенных обильно прорастает.
Случайный странник из котомки вынет хлеб,
Прозрачный воздух мерно сапогами гладя,
Помыслит равнодушно — лучше бы ослеп
Сей опустевший дом, в чьём мёртвом взгляде
Идёт с той стороны зеркального стекла
Незримый пахарь, озарённый дикой песней,
Сажая ветер, пожиная тишь да гладь,
Срывая смоквы и корчуя сад небесный.
На ожившей гражданской
Не пытайся меня зашептать, мутноглазая Клио,
Оплетая вьюнком, омывая разлукой лицо.
Я давно заплутал в тридевятых лесах за калиткой,
На ожившей гражданской сражаясь с родным мертвецом.
Комариными пулями стынут московские топи,
Из валдайских пустынь колокольчик звенит на врагов,
И полярные бабочки сабель с душой наготове
Легковерно порхают в степях муравьиных штыков.
Паутинки пропели осанну, но вдруг замолчали.
Распустился ромашкой сквозящий в рассветы озноб —
Тополиный испуг, голубиные крылья печали,
Первобытный источник впадающих в конницу снов.
Громыхнул молоток и волчица с пустыми сосцами
Пробежала к оврагу и скрылась в глубинах земли.
Пересохший в долине табун зажурчал жеребцами,
Свежей кровью резерва, пролившимся на ковыли.
На вороньем клинке янтарём запеклись разговоры.
Новый мир поднимался, блестя оголённым виском.
И я прадеда поцеловал соловьиным затвором,
А потом не родился в проросшей пыли — колоском.
Залунение
белым кроликом в белой комнате
дрессировщики обескровлены
обезврежены обезвражены
славным витязем мелкой сажени
но иллюзионист возник
спрятал кролика за кирдык
что имеем в мокром остатке?
мотыльков именные тапки
залунённый провод разлук
тестировщика на испуг
он гудит внутри низковольтно
“горячо” переводит в “больно”
и дивится простой народ
синевоинству сточных вод
чёрт принёс отставного братца
чтобы смерти бог не боялся
чтобы гроз и метелей рать
распогодилась воскресать
Увеселительная поездка до русской культуры
Одинокая чайка летает над заштатным городком,
Где одно из немногих развлечений —
Водная ознакомительная поездка с лектором на борту.
Где же мы ещё не были?
На прошлой неделе плавали в Париж прекрасной эпохи,
В начале сезона — в Месопотамию.
А сегодня куда?
Это сюрприз,
Никто не знает, кроме лектора.
Женщины обсуждают, шепчутся,
Пока отцы меланхолично опрокидывают мерзавчики
В кабачке напротив учебного заведения,
Где дети учатся на мерзавцев в школе подлизоветы.
Чайка садится на фальшборт прогулочного парохода.
— Пора! Не опаздывайте, отцы! — кричат женщины.
Последним по сходням поднимается лектор с маленькой собачкой,
Пароход отходит от заштатного городка.
Собачка лает на птицу,
Та вздрагивает и неторопливо поднимается над людьми.
Внезапно чайка превращается в баклана,
Торжествуя усыновляет всех собравшихся на верхней палубе парохода,
Сбрасывая балласт переваренной духовной пищи,
Медленно исчезает на фоне солнца.
Возможно именно так, обходя трансгендерный запрет,
Родина-мать превращается в фатерленд.
Лектор наливает из графинчика,
Его глаза блестят,
Он увлечённо говорит,
Но вдруг отвлекается и тихо просит
Привязать пёсика к поручням покрепче.
— У каждой нации своя дудочка, — продолжает лектор,
Достает из чехла чёрный контрфагот,
Пробует губами тростниковую трость инструмента,
Издаёт тонкий пронзительный звук,
За ним следует звук более низкий,
Затем ещё ниже.
Чувствительный пёс подвывает.
Беременный дворовыми людьми,
Где-то внизу молчит трюм,
Глух и тёмен,
И даже младенцы молчат.
Внутри народа — пустота.
Они взяли попутный копеечный билет в один конец
И терпеливо ждут конца путешествия.
Лектор допивает второй графинчик,
Переходит на морфемы.
Слушатели с увлечением повторяют морфемы друг другу.
— Не в тот язык забрёл, — думает отдельно стоящий на корме слушатель,
Прыгает на ходу с прогулочного парохода,
Скользит, как водомерка, по воде до песчаной косы.
Но зрители, увлечённые оратором,
Не замечают прыгнувшего за борт.
А столько интересного вокруг:
Cплавщики леса на плоту,
Чудом разминувшись, показывают пароходу разные знаки,
Стайка воробьёв демонстративно перепархивает
главную водную артерию в самом широком месте.
Туда и назад.
Слон с берега машет хоботом.
Как он здесь очутился?
А вот и цель поездки:
На деревянных мостках духовой оркестр,
Дамы под розовыми зонтами,
Кавалеры в пенсне и с бутоньерками.
На берегу плакат “Русская культура приветствует вас!”
Сильный порыв ветра несёт к воде пыль и запахи столицы,
И, подплывая к пристани, со всех слетают шляпы.
Александр Михеев
Родился в 1970 в Новосибирске. Большую часть жизни прожил в Киргизии. Два высших образования - МИСИС (физика полупроводников) и York University (Программист). Уехал в Канаду с семьёй в 2000 году по профэмиграции. Работал программистом, график-дизайнером в газете, дилером в казино, рабочим на стройке, помощником электрика, бухгалтером, водителем фолк-лифта на складах, приемщиком на заводе, рабочим на конвейере General Motors, тестировал и паял микросхемы на IBM, был специалистом по мехам на аукционах, слесарем по дереву и по металлу, пёк хлеб в булочной, делал мебель для кухонь и ванных, клал плитку и ламинат, малярничал, снимался в кино, играл на гитаре, клавишах и ударных в разных группах итд. Победитель и лауреат международных поэтических конкурсов. Печатался в журналах "Формаслов", "9 Муз", "Интер-фокус", лауреатских альманахах и 45-й параллели. Живёт в Торонто.